Мэдлин Бейкер - Запретное пламя
Рэйф снова остался один. Постелив себе в стороне от остальных, быстро подкрепившись беконом, бобами и сухим печеньем, он завернулся в одеяло, заложил руки под голову и устремил взгляд на небо, вспоминая о других ночах, когда он спал у костра под звездным одеялом. До него доносились голоса людей Кармайкла, вспоминавших о том, как они когда-то загоняли другие табуны, как отличился тот или иной первоклассный ковбой.
Индейцы тоже любили говорить о прошлом. Они обсуждали старые битвы и старых друзей… Иногда они рассказывали о том, как была сотворена Земля. Еще юношей его поразило убеждение индейцев, что медведи были когда-то людьми, но поскольку они слишком ленивы для суровой человеческой жизни, их превратили в животных. Самая страшная история из рассказанных ему отцом, история об Уктене, воплощении зла, напоминавшем одновременно змею, оленя и птицу. Уктена – это огромный змей, толстый, как ствол дерева, на голове у него рога, а во лбу ярко горит крест. Чешуя его сверкает, как искры огня. Индейцы говорили, что даже увидеть Уктену было к несчастью, а уж приблизиться к нему означало верную смерть.
Постепенно разговоры вокруг костра затихли: мужчины завернулись в одеяла и крепко уснули. Огонь давно потух, а Рэйф все никак не мог заснуть. Едва он закрывал глаза, перед ним вставала Кэтлин, сжавшаяся в комок под деревом, голодная, замерзшая, одинокая… Он вспомнил об Уктене. Не рассказывал ли и ей отец подобные сказки?
Снова и снова он повторял себе, что ему нет до нее никакого дела. Хватит с него этих женщин! У него не было ни малейшего желания связываться с этой упрямой девчонкой. И, тем не менее, очень скоро он обнаружил, что тихо идет в темноте с одеялом, накинутым на плечи, несколькими холодными печеньями, завернутыми в платок, который он снял с шеи крепко спавшего Брендена Кармайкла.
Он прошел уже больше двух километров, когда услышал тихое ржание лошади. Застыв на месте, он всматривался в темноту, пока не различил силуэт лошади на фоне ночного неба.
Кэтлин задрожала от очередного порыва ветра. Несмотря на то, что она надела запасную рубашку и куртку и накинула на плечи седельное одеяло, ей было холодно и страшно. Ей было страшнее, чем когда-либо еще, страшнее, чем она сама отваживалась признать. Конечно, она и раньше спала под открытым небом, но рядом всегда был отец. Теперь, когда она совсем одна, темнота уже не казалась такой дружелюбной. Замерзшая, голодная – и совсем одна… Она подскочила, услышав, как тишину прорезал тоскливый волчий вой, и почувствовала, как сердце застыло в груди: из темноты вышла высокая темная фигура. Это существо приближалось, во рту у нее пересохло, ее глаза испуганно расширились, рот открылся, но крик застрял в горле.
Она совсем было уверилась, что сейчас произойдет нечто ужасное, как вдруг узнала Рэйфа. Громкий вздох облегчения вырвался у нее. Но за облегчением пришел гнев.
– Что вы тут бродите среди ночи? – зашипела она. – Вы меня до смерти напугали!
– Я тоже рад вас видеть, – спокойно ответил Рэйф, бросив ей на колени одеяло и вручив печенье. Кэтлин завернулась в одеяло и моментально проглотила одно печенье. Не важно, что оно было холодным и чуть черствым – она страшно проголодалась.
– Простите, что я так накинулась на вас, – в ее голосе чувствовалось раскаяние.
– Ничего страшного.
Он присел рядом с ней на корточки, заметив, как лунный свет ласкает ее щеки, как одеяло спадает с ее плеч, не скрывая выпуклость груди.
– Вам, наверное, холодно, – заметила Кэтлин.
Рэйф пожал плечами, словно это не имело никакого, значения. На самом деле от одного взгляда на нее ему стало жарко.
– Не хотите ли часть одеяла? – спросила Кэтлин, отводя глаза. – В конце концов, вы ведь его принесли.
Рэйф заколебался. На нем была овечья куртка, которую он одолжил перед отъездом у Лютера, так что ему не было особенно холодно. Но мысль о том, чтобы посидеть с Кэтлин под одним одеялом, была весьма и весьма привлекательной, хотя каждая клеточка его тела и говорила ему, что эта девушка – худшая из бед.
– Спасибо, – хрипло сказал он и опустился на землю рядом с ней. Теперь он понял, что совершил ошибку. Грудью она задела его руку, освобождая ему место под одеялом. Его ноздри раздулись, вдохнув сладковатый женский запах, а левое бедро запылало, коснувшись ее бедра. Он крепко сжал кулаки, подавляя желание дотянуться до нежного уха и стройной шеи. Кэтлин смотрела прямо перед собой, думая только о том, что этот мужчина сидит рядом. Ночь обступила их, запеленав покрывалами темноты. Ей не нужно было смотреть на Рэйфа, чтобы вспомнить его лицо, цвет его глаз. Она помнила каждую его черточку. Ее привлекали суровые красивые черты, но отталкивала его индейская кровь. Как только сошли синяки и опухоли, она увидела, что он еще более красив, чем она представляла. Его глаза были темными, настолько темными, что она не могла понять, черные они или темно-темно-карие. Его брови были черные, как крыло ворона, и совершенно прямые, а ресницы – короткие и густые. Нос с небольшой горбинкой, кажется, был когда-то сломан. Нижняя челюсть – сильная, рот – полный и большой. Темно-красный оттенок кожи красноречиво свидетельствовал о происхождении Рэйфа. Как жаль, что его смешанная кровь имеет для нее такое значение!
– Хотите, чтобы я ушел? – резко спросил он, приготовившись оставить ее, если она ответит удовлетворительно.
– Нет, пожалуйста, не надо, – быстро ответила Кэтлин. Она повернула голову и уже не могла оторваться от глаз Рэйфа, этих темных-темных глаз, скрывавших тайны, которые она так хотела разгадать.
– Вы оказались правы, – с раскаянием произнесла она. – Я обязана была лучше подготовиться.
– Отвезти вас домой?
– Нет.
Если она уедет сейчас, придется признать свое поражение и отказаться от возможности увидеть, быть может, последний дикий табун в этих местах.
– Я останусь здесь на ночь, если вам так будет лучше, – предложил Рэйф.
Кэтлин удивленно посмотрела на него. Ни одна порядочная женщина не проведет ночь с мужчиной, если это не родственник и даже не близкий друг, а какой-то незнакомец. И к тому же полукровка. Но в сущности уже поздно беспокоиться о своей репутации. Он здесь, и они совсем одни.
– Останьтесь, – прошептала Кэтлин, – пожалуйста.
Рэйф устроился поудобнее.
– Почему бы вам не поспать? – предложил он.
Кэтлин кивнула и, прислонившись головой к дереву, закрыла глаза.
– Это не очень-то удобно, – заметил Рэйф. Сняв седельное одеяло с ее плеч, он расстелил его на траве рядом с собой.
– Ложитесь.
Кэтлин повиновалась, и он накрыл ее другим одеялом.
