Мэдлин Бейкер - Запретное пламя
Рэйф мгновенно вскочил на ноги, дотянулся до полотенца, висевшего на спинке стула, и обернул его кончиком палец Кэтлин.
– Все нормально, – произнесла Кэтлин, стыдясь своей неловкости. – Ничего страшного не произошло.
– Дайте я посмотрю.
Он стоял так близко, что она различала тонкие лучики из уголков его глаз, чувствовала его терпкий мужской запах. Ее сердце бешено забилось, когда Рэйф снял полотенце и осмотрел порез.
– У вас есть чем перевязать рану? – спросил он.
– Да, сейчас принесу.
– И неплохо бы какого-нибудь спирта. Кэтлин кивнула, Рэйф отодвинулся от нее.
Она продолжала смотреть на него, взволнованная его близостью. Тепло, исходящее из его глаз, согрело всю ее до кончиков пальцев, и она вдруг обнаружила, что не сводит глаз с его рта, гадая, каким был бы его поцелуй.
Рэйф почувствовал, как участился его пульс от близости Кэтлин. Ее зеленые, как весенняя трава, глаза были такими большими и невинными – и такими испуганными… Определенно, она боится влечения, которое испытывает и которое упорно пытается скрыть. Интересно, призналась она самой себе в своих чувствах или все отрицает, потому что он индеец, которого положено ненавидеть, а не любить?
Ее щека была чуть-чуть запачкана мукой, и у него появилось сильное желание провести языком по этому белому мазку, прижаться губами к ее губам и увидеть, как страсть туманит ее глаза.
Выругавшись про себя, он отвел от нее взгляд.
– Лучше принесите-ка бинт, а то зальете кровью весь пол, – предложил он странно грубым неровным голосом.
– Что? Ах, да, – рассеянно согласилась Кэтлин, уже забыв о порезе. С усилием она оторвала взгляд от его лица и вышла.
Когда через несколько минут она вернулась в кухню, Рэйфа уже не было.
ГЛАВА 5
На следующий день Абнер пришел на ужин явно взволнованным.
Кинув шляпу на вешалку в углу, он сел за стол. Его лицо покраснело, а бледно-голубые глаза казались ярче обычного.
– Я видел табун, – выпалил он. – Они пасутся у Биг Салли Мэдоу.
Бренден улыбнулся.
– Отправляемся на рассвете, – сказал он Лютеру.
– В этот раз пойду и я, – загорелись глаза у Кэтлин.
– Нет, – твердо ответил Бренден. – Это слишком опасно. Останешься здесь с Лютером и Поли.
Бренден смерил оценивающим взглядом Рэйфа Галлахера.
– Как насчет погони за табуном мустангов?
Рэйф кивнул. Он слишком долго ничего не делал.
– Отлично, – произнес Бренден. – Я заключил контракт о поставке лошадей для армии. Если этот табун так велик, как говорит Уайли, мы его сразу выполним.
Кэтлин положила вилку рядом со своей тарелкой.
– Я сказала, что поеду, отец!
Бренден тяжело вздохнул.
– Кэтлин, у нас уже был такой разговор. Я сказал тебе «нет» тогда, говорю и теперь.
Губы Кэтлин упрямо сжались. Отец редко отказывал ей, но именно в этом случае он был непоколебим. Рэйф перевел взгляд с Брендена Кармайкла на Кэтлин. Щеки ее зарумянились, глаза гневно сверкали. Это ей идет, подумалось ему. Никогда она еще не выглядела такой страстной, такой желанной. Бросив взгляд на Уайли, он понял, что главный ковбой на ранчо того же мнения.
Неожиданный приступ ревности заставил Рэйфа крепко сжать челюсти. Итак, Уайли неравнодушен к дочери хозяина. От этой мысли появился неприятный привкус во рту. Помрачнев, Рэйф сконцентрировал все внимание на сочном бифштексе у себя на тарелке. Что бы там ни происходило между Абнером Уайли и Кэтлин Кармайкл, это касалось только их двоих, но не его.
Кэтлин не сказала во время обеда больше ни слова, и ее угрюмость помешала вести обычные разговоры за столом. Едва поев, Уайли и другие работники извинились и встали. Остался только Лютер. Он откинулся на спинку стула и свернул папиросу. Он знал Кэтлин чуть ли не с рождения и был уверен, что на этот раз ее злость не продлится долго. Во время путешествия на запад ей было из-за чего злиться: нападения индейцев, плохая погода, упрямые мулы и вечная нехватка воды. Но злость ее длилась не больше нескольких минут, а потом она снова была вместе со всеми, стараясь делать все, что только могла, подбадривая остальных и уверяя их, что завтра все изменится к лучшему. Он никогда не видел, чтобы она расстраивалась надолго, не считая того случая, когда были убиты ее братья…
Лютер задумчиво посмотрел через стол на метиса.
– Ты объезжал когда-нибудь лошадей?
– Бывало. Лютер кивнул.
– Мы потеряли лучшего ковбоя в прошлом году. Уайли хорош, но грубоват. Тяжелая рука, понимаешь?
Рэйф тоже кивнул.
– Нам бы пригодился такой человек, – обратился Лютер к Брендену.
Тот пожал плечами.
– Хочешь эту работу, Галлахер?
– Естественно. Это не то, что гоняться за коровами.
Лютер хмыкнул. Любой нормальный мужчина предпочитает работать с лошадьми, а не со скотом.
– Значит, договорились. Когда загоним этот табун, у тебя будет достаточно работы до осени.
– Меня это тоже вполне устраивает, – ответил Рэйф, бросив взгляд на Кэтлин. Она сидела прямо, не сводя глаз с чашки, которую держала в руке. Гневный румянец на щеках пропал, но глаза были по-прежнему неспокойны.
Через пару минут Бренден извинился и встал из-за стола. Рэйф ушел почти сразу после него, и Кэтлин с Лютером остались одни.
– А он не любитель поговорить, – заметил Лютер. – Полукровка, я хотел сказать.
Кэтлин пожала плечами.
– Может, ему нечего сказать.
– Может, и так… А может, и нет.
– Я еще никогда не слышала, чтобы ты взял кого-нибудь на работу без всяких рекомендаций, и даже не посмотрев, как он работает.
– Верно. Но я видел, как он обращается с этой вороной кобылой. Он знает лошадей как самого себя, это уж точно.
Кэтлин кивнула. Тут у нее вырвался раздраженный вздох.
– Лютер, ну почему папа не разрешает поехать мне за мустангами? Я езжу верхом не хуже любого из вас.
– Конечно, – согласился Лютер. – Не я ли тебя учил? Но там девушке не место. Ладно, ладно, – поднял он руки, предупреждая ее возражения. – Не в том дело, что ты плохо ездишь или у тебя не хватит сил. Просто, когда мужчины выслеживают табун мустангов, им не до того, чтобы следить за своими манерами и языком. Ты будешь их стеснять. К тому же это тяжелая и грязная работа, да и опасная очень. Лучше тебе остаться дома со мной и Поли, тогда и твоему отцу не придется волноваться за тебя.
Плечи Кэтлин уныло опустились. Если даже Лютер был против ее поездки, значит, у нее нет ни единого шанса.
– Они отправятся рано, – сказал Лютер, встав и взяв в руки шляпу.
Кэтлин кивнула:
– Спокойной ночи, Лютер.
Кэтлин стояла на крыльце и смотрела, как мужчины уезжают со двора. Это несправедливо, думала она с раздражением. Они уезжают и будут там весело проводить время, а она должна сидеть дома. Она вспомнила, как слушала рассказы Лютера о том возбуждении, которое испытываешь, глядя на скачущий табун диких лошадей, о захватывающей погоне по прерии… Он говорил, что это незабываемое зрелище. Кобылы и жеребята бешено скачут, а их хвосты и гривы развеваются, словно флаги на ветру, а жеребец бежит рядом, кусая бока отстающих лошадей. Кэтлин взглянула на сарай. Большие табуны исчезали по мере того, как все больше и больше переселенцев продвигалось на запад. Дикие лошади оттеснялись с земель, дававших им корм, изгородями фермеров. Многих молодых животных ловили и приручали, старых браковали и убивали. Какую-то роль играли в этом и индейцы, которые в хорошее время использовали лошадей как транспорт, а в плохое – как пищу.
