Джейн Фэйзер - Шарады любви
Ее тело обмякло под ним, а в глазах вспыхнул страстный призыв. Но несмотря на почти непреодолимое желание ответить на него, Джастин удержался и отрицательно покачал головой:
— Любовь моя, боюсь, что вы сейчас не совсем готовы.
— Увы, это так…
Даниэль взяла руку Джастина и прижала его ладонь к своему животу.
— Может быть, вы этого еще не чувствуете, милый, но малыш бодрствует. Уверена, что он будет еще более озорным, когда встанет на ноги.
— Это меня нисколько не удивит, Данни, — буркнул Джастин. — Ведь направлять его шаги будете вы.
Даниэль улыбнулась:
— У нас родится сын.
— Откуда вы знаете?
— Знаю. Женская черная магия, супруг мой…
Ночью 21 июня 1791 года доктора Стюарта разбудил заспанный слуга. Он сказал, что в услугах хозяина срочно нуждаются на Гросвенор-сквер, а экипаж графа Линтона уже ждет у парадной двери. Доктор спешно оделся, не забыв, однако, аккуратно расправить галстук и отвороты сюртука. Несмотря на неурочный час, нельзя было позволять себе принимать роды у графини, будучи неряшливо одетым. А что касается позднего времени, то дети не очень заботятся о том, появиться им на свет днем или ночью.
Доктор быстро собрал свой саквояж с инструментами, надел шляпу и, спустившись вниз, спокойно уселся в экипаж. Кучер, которому велено было торопиться, с удивлением и неудовольствием наблюдал подобное хладнокровие. Видимо, он просто не знал, что первенцы обычно не торопятся с рождением.
Бедфорд стоял перед открытой дверью и облегченно вздохнул, когда экипаж с доктором остановился у подъезда. Он помог Стюарту раздеться и провел его наверх.
В коридоре стояла тишина. Нигде не было заметно никакой суеты и не слышалось криков роженицы. Бедфорд довел доктора до спальни графини и предоставил ему самому открыть дверь.
Комната была ярко освещена. На столике у камина стояло несколько чайников с кипятком. Вокруг кровати Даниэль суетились миссис Марч и горничная. Граф Линтон стоял чуть поодаль. Последнее несколько озадачило доктора Стюарта. Обычно мужья не присутствовали при родах.
— А, доктор, — повернулась к Стюарту леди Лавиния. — Уже началось. Но все происходит очень медленно.
Доктор Стюарт тщательно вымыл руки в широкой чаше, которую перед ним держала Молли, и многозначительно кивнул головой. Из прошлого опыта ему было хорошо известно, что при первых родах женщины, как правило, толком не знают, что им делать.
— Мне кажется, что при следующих схватках я начну кричать, — совершенно буднично сказала Даниэль. — Но вы не волнуйтесь. Это всегда так бывает.
Доктор обменялся с леди Лавинией удивленными взглядами, но крика так и не последовало. Вместо этого роженица выпалила несколько фраз на французском языке, которые, к счастью для всех окружающих, понял только Линтон.
Стюарт решил вмешаться:
— Миледи, вы должны с силой вытолкнуть младенца в наш мир. Сейчас ему нужна ваша помощь.
— Что я должна делать?
— Прислушайтесь к своему телу. Оно вам подскажет.
Это был единственный совет, который доктор мог дать. Ибо самому проходить через все это ему, естественно, не приходилось. Но Даниэль была далеко не первой графиней, у которой он принимал роды. На своем опыте Стюарт знал, что у одних рожениц появление на свет младенца не требует больших усилий со стороны матери, а у других сопряжено с необходимостью помочь природе. Доктору Стюарту очень не хотелось, чтобы Даниэль испытала какие-либо затруднения при родах, вынудив его прибегнуть к помощи блестевших в его саквояже инструментов. Подобное вмешательство могло нанести неизлечимые травмы ребенку и искалечить его мать.
Даниэль немного отдышалась, а затем дала волю нараставшей боли. Но через несколько мгновений она вдруг поняла, что испытывает не просто боль. То, что происходило, не поддавалось определению. Даниэль ощущала настойчивое требование природы, которому должна была непременно подчиниться. Нет, не страдания несла с собой эта боль, а счастье и удовлетворение, выше которого в жизни ничего не бывает. Природа взывала к Даниэль о помощи и получила ее…
…Виконт Николас Бирисфорд появился на свет с громким протестующим криком, сразу попав в руки своего отца. Пока ему перерезали и завязывали пуповину, новоявленная прабабушка миссис Марч утирала слезы радости. А Даниэль тут же потребовала, чтобы сына немедленно отдали ей. Джастин подчинился, бережно передав маленький красный комочек жене, которая прижала его к своей груди. Сам граф тоже с трудом сдерживал слезы.
Через несколько минут Линтон уже провожал доктора Стюарта в холл, попутно сообщив всей дворне, что графиня благополучно разрешилась сыном и просит каждого отметить появление на свет наследника бокалом хорошего вина.
Всю ночь окна особняка на Гросвенор-сквер были ярко освещены. Шампанское лилось рекой. Даниэль с нежностью смотрела на новорожденного, перебирала его пальчики и кормила малыша грудью, которую тот жадно сосал. Когда же Линтон под утро поцеловал Даниэль, пожелал ей спокойной ночи и хотел пройти в свою спальню, она повисла на его шее и попросила остаться рядом с ней. Положив Николаса в стоявшую у изголовья детскую кроватку, Джастин лег рядом с женой и весь остаток ночи не выпускал ее из своих объятий.
Глава 19
В ту самую ночь, когда виконт Бирисфорд криком возвестил миру о своем появлении на свет, в маленьком французском городке, расположившемся в десяти с небольшим милях от Вердена, начали прорастать первые семена будущей трагедии. Городок этот носил название, точно соответствовавшее девичьей фамилии женщины, мирно трудившейся в особняке на Гросвенор-сквер в столице державы, которая уже больше столетия не испытывала серьезных социальных потрясений.
Итак, в ночь на 21 июня жителей Варенна и окрестных селений разбудил тревожный звон колоколов. Улицы заполнились народом. Ворота города были заперты, остальные входы и выходы перекрыты. На площади перед домом городского прокурора собралась большая толпа. В этом доме отсиживался король Людовик XVI, со всей семьей бежавший из Тюильри. Его карета была задержана при въезде в город местной охраной, которой она показалась подозрительной. После выяснения личности и разоблачения беглецов августейшая семья была водворена в дом прокурора, который в тот момент исполнял обязанности находившегося в отъезде мэра.
Бегство королевской семьи из Парижа тщательно готовилось на протяжении нескольких месяцев. И провалилось только благодаря нескольким случайным инцидентам, происшедшим не по чьей-либо злой воле.
За те зимние и весенние месяцы, пока Даниэль носила под сердцем сына, граф д'Эстэф в Париже стал одним из доверенных лиц Марии Антуанетты. Уже к октябрю минувшего года, когда королевская семья после летних каникул вернулась из Сен-Клу в Париж, ни у самого монарха, ни у его ближайших родственников не оставалось никаких сомнений в том, что мрачный Тюильрийский дворец стал их тюрьмой. Король очень неохотно согласился на огосударствление церковной собственности, но продолжал исповедовать свою религию в ортодоксальной манере, отказываясь признавать епископов и кюре, поклявшихся в верности Конституции. Он считал, что эти церковники просто продались государству и лишь формально присягнули папскому престолу, а потому не смеют исповедовать короля или отпускать ему грехи.
