Джейн Фэйзер - Поцелуй вдовы
Обзор книги Джейн Фэйзер - Поцелуй вдовы
Так начинается эта история. История бурных, пылких страстей, темных тайн и изощренных интриг. История любви робкой и неуверенной, пламенной и всемогущей.
Джейн Фэйзер
Поцелуй вдовы
Пер. с англ. М.Л. Павлычевой
Пролог
Дербишир, Англия Сентябрь 1536 года
Женщина стояла у открытого окна, и легкий ветерок нежно перебирал складки шелковой голубой вуали, спускавшейся с чепца[1]. Она стояла неподвижно, гордо вскинув голову. Ее силуэт четко выделялся на фоне темных штор, закрывающих окно.
Женщина услышала тяжелые неуверенные шаги – он идет по коридору. Она представила, как его бросает из стороны в сторону. Вот он уже у двери. До нее доносилось его громкое пыхтение. Она словно воочию увидела его налитые кровью глаза, покрасневшую от обильных возлияний физиономию, отвисшие губы.
Дверь с грохотом распахнулась. В проеме возник ее муж. На нем была расшитая драгоценными каменьями одежда.
– Великий Боже, мадам! Как вы посмели разговаривать со мной таким тоном? И где – за моим столом?! – брызгая слюной, злобно кричал он. – Да еще в присутствии гостей, домочадцев и челяди. – Он вошел в комнату и ногой пихнул дверь с такой силой, что она едва не слетела с петель. Женщина не шевельнулась.
– Предупреждаю вас, вы проклянете тот день, когда еще раз позволите себе угрожать моим дочерям. – Она почти шептала, но каждое ее слово было преисполнено силы и уверенности.
Секунду он колебался, а потом бросился на нее с кулаками. Однако женщина не двинулась с места, на ее губах появилась пренебрежительная усмешка, а в глазах – серовато-фиалковых, цвета терна – отразилось такое презрение, что он взревел от ярости.
Им овладело единственное желание: стереть эту усмешку с ее лица, выбить ненавистное презрение из ее глаз. Он целился ей в челюсть. В последний момент, когда его кулак был в опасной близости от ее подбородка, она выставила вперед ногу.
Тяжелый, неповоротливый, он по инерции сделал еще шаг, споткнулся о ее ногу и, на миг, задержавшись у низкого подоконника, с душераздирающим воплем рухнул на каменные плиты двора.
Женщина осторожно отодвинула штору и посмотрела вниз. Сначала она ничего не увидела в темноте, а потом, когда за окном послышались голоса и топот бегущих ног – со всего двора сбегались люди с факелами, – она разглядела тело своего мужа.
«Он кажется таким маленьким», – подумала она, обхватывая плечи руками, чтобы унять легкую дрожь. Но сколько же злости, сколько жестокости было в этом человеке, превратившемся в неподвижный мешок с костями!
И в следующее мгновение она словно проснулась, в ней с новой силой вспыхнула жизнь. Она быстро пересекла комнату и, открыв крохотную дверцу в углу, проскользнула в гардеробную и замерла, прислушиваясь.
Кто-то пробежал по коридору, громко постучали в дверь, потом звякнул отодвигаемый засов. В тот миг, когда дверь открылась, она вышла из гардеробной и сделала вид, будто оправляет юбку.
В комнате стояла пожилая женщина в белом чепце.
– Ай-ай-ай! – вскричала она, заламывая руки. – Что же такое, мой цыпленочек? Что тут случилось? – Позади нее стояли люди, с любопытством заглядывая ей через плечо.
– Не знаю, Тилли, – спокойно ответила женщина. – Когда я была в гардеробной, пришел лорд Стивен. Он позвал меня. Я была занята: не могла сразу же выйти к нему. Он проявлял нетерпение, но… – Она с наигранной беспомощностью пожала плечами. – Ты же знаешь, каким он бывает, когда возбужден. Наверное, он потерял равновесие: упал из окна. Я не видела, что стряслось.
– Ай-ай-ай… – тихо, как бы обращаясь к самой себе, проговорила другая женщина. – Это же четвертый! Боже милостивый! – Она перекрестилась, качая головой.
– Лорд Стивен был пьян, – бесстрастным голосом заявила женщина. – Все это знают… И те, кто сейчас за столом. У него двоилось в глазах. Я должна спуститься вниз. – Приподняв юбку, она прошла мимо столпившихся слуг к лестнице.
Едва она оказалась внизу, в большой зале, ей навстречу бросился эконом, одетый в черный джеркин[2].
– Миледи! Миледи! Такое несчастье!
– Что случилось, мастер Краудер? Кто-нибудь что-нибудь знает?
Эконом покачал головой, и опущенные поля его шляпы захлопали, как вороньи крылья.
– Никто ничего не видел, миледи. Мы думали, что вы что-то знаете. Он упал из окна вашей комнаты.
– Я была в гардеробной, – невозмутимо пояснила женщина. – Лорд Стивен был пьян, мастер Краудер. Наверное, закачался и потерял равновесие. Как всегда.
– Да, мадам. Его светлость плохо держался на ногах, когда был пьян. – Эконом последовал за женщиной во двор, где уже собралась толпа.
Увидев хозяйку, люди расступились. Женщина опустилась на колени рядом с мужем. Его шея была неестественно вывернута, возле головы натекла лужа крови. Женщина проверила у него пульс и со вздохом подняла голову.
– Где мастер Грайс?
– Здесь, миледи. – Застегивая на бегу рясу, к ней уже спешил священник, который жил в крохотном домике позади часовни. – Я услышал шум, но… – Увидев тело, он резко остановился, несколько секунд молча смотрел вниз, перебирая четки, а потом сказал: – Да сжалится Господь над его душой.
– Верно, пусть сжалится, – согласилась жена лорда Стивена и грациозно встала с колен. – Отнесите тело моего супруга в часовню, обмойте его и приготовьте. Мы отслужим мессу на рассвете. Домочадцы и арендаторы смогут выразить ему свое уважение и попрощаться с ним завтра в течение дня, а похороним мы его вечером.
С этими словами женщина направилась к дому. Пригнув голову, она вошла в зал через низкую дверцу, встроенную в большую. Этой дверцей пользовались для того, чтобы не выстуживать помещение, спасаться от сквозняков и сохранять драгоценное тепло.
Леди Джиневра снова стала вдовой.
Глава 1
Лондон
Апрель 1537 года
– Сколько мужей, говорите? – Король повернул массивную голову к Томасу Кромвелю, лорду – хранителю печати, стоявшему перед ним с мрачным видом. На лице короля отражалось ленивое безразличие, но все в Хэмптон-Корте знали, что это безразличие напускное.
– Четверо, ваше величество.
– А сколько лет даме?
– Двадцать восемь, ваше величество.
– Кажется, она без дела не сидела, – задумчиво пробормотал Генрих.
– Похоже, мужьям этой дамы в постели не везет, – раздался чей-то голос из угла отделанной темными панелями просторной комнаты.
Взгляд короля устремился к рослому широкоплечему мужчине в одежде черных и золотых тонов. Военная выправка мужчины плохо сочеталась с богатым придворным нарядом, вычурным убранством королевских покоев и наушничеством, подглядыванием и сплетнями, столь характерными для двора короля Генриха. Всем своим видом он выражал нетерпение, свойственное людям, которые предпочитают слову дело. Хотя его глаза лукаво блестели, голос звучал сухо, как шорох опавших листьев.
