Тимур Беликов - Минные поля проектного финансирования. Пособие по выживанию для кредитных работников и инвесторов
А делал он вот что.
Правда жизни в том, что многие мелкие сельхозпроизводители в регионах имеют весьма плачевную финансовую отчетность, показывают убытки, имеют отрицательные чистые активы, просроченную кредиторскую задолженность, являются некредитоспособными для банков по формальным признакам. Некоторые сельхозники уже набрали достаточно кредитов на оборотку, часть из которых «проели» убытками, и банки им больше просто не дают. Наблюдение за происходящим натолкнуло собственника одного местного МЭЗа на мысль о том, как можно в этой ситуации обеспечить сырьевую безопасность собственного бизнеса на фоне планов по строительству крупных МЭЗов федеральными игроками в регионе. Он предложил местным сельхозпроизводителям финансовую помощь. В частности, он давал деньги на закупку семян, ГСМ и запчастей по весне, давал деньги на уборку урожая летом, предоставлял хозяйствам консультационную поддержку своих агрономов, юристов, бухгалтеров. Осенью же каждое хозяйство должно было поставить ему заранее оговоренное количество подсолнечника. В условиях, когда банки отказывались их кредитовать, сотрудничество с этим предпринимателем было просто глотком кислорода для местных сельхозпроизводителей. Что же тут нового, спросите вы? А вот что. В обеспечение исполнения обязательств он подписывал с хозяйствами договоры купли-продажи сельхозтехники и автотранспорта и клал их в стол. Если по осени хозяйство с ним расплачивалось, он просто отдавал эти договоры обратно, а если нет – то ему не было необходимости судиться и через суд продавать залог – он и так уже был собственником этой техники. А так как в договорах купли-продажи он применял дисконт в размере 50 % к реальной рыночной стоимости, то проблем с последующей перепродажей техники у него тоже не было. Кроме того, он был прекрасно осведомлен о реальной ситуации в каждом хозяйстве, везде имел своих людей, которые тут же оповещали его в случае, если кто-то планировал подать на банкротство и не вернуть долг. Крупные агрохолдинги элементарно боялись авансировать предбанкротные хозяйства и принципиально не применяли в своей практике подобных схем. Не хочу комментировать вопросы этики и эстетики (пусть решает каждый сам для себя), но факт остается фактом – несмотря на угрозы усиления конкуренции, собственник МЭЗа сумел выстроить эффективную стратегию защиты и решить вопрос собственной сырьевой безопасности.
Способы минимизации рисков сырьевого обеспечения
• Анализ баланса производства-потребления ключевого сырья в регионе (в эффективном радиусе, определяемом ценами на ключевое сырье и стоимостью его транспортировки).
• Наличие собственной сырьевой базы проекта.
• Выстраивание вертикально интегрированных холдингов, в том числе покупка поставщиков уникального сырья.
• Заключение долгосрочных контрактов на поставку сырья.
• Установление партнерских отношений с поставщиками сырья, в том числе оказание финансовой и консультационной помощи с целью стандартизировать требования к качеству сырья.
9. Валютный и процентный риски, или Территория тьмы
Валютный риск связан с финансовыми потерями компании, вызванными изменениями курсов валют, в случае если денежные потоки компании выражены в разных валютах. Значительное повышение курса иностранной валюты для компаний, ориентированных на внутренний рынок, может сделать проект неокупаемым или значительно ухудшить показатели его экономической эффективности.
Валютному риску подвержены компании, привлекающие кредиты в иностранной валюте и реализующие свою продукцию за рубли на внутреннем рынке, или компании, работающие на импортном сырье и продающие продукцию за рубли. В частности, если оборудование было куплено за долларовый кредит, а курс доллара вырос на 30 %, то на уровне экономики проекта это эквивалентно увеличению стоимости оборудования и росту процентных платежей в рублях на 30 % при сохранении прежней величины операционного денежного потока, что приведет в свою очередь к значительному ухудшению показателей экономической эффективности проекта и необходимости реструктурировать долг компании. Для некоторых компаний с высокой долговой нагрузкой такой рост стоимости курса валюты кредита может привести в среднесрочной перспективе к банкротству.
Считается, что валютному риску в меньшей степени подвержены компании, имеющие валютную структуру долгового портфеля, аналогичную валютной структуре выручки компании. Например, если 30 % продукции продается за доллары США, 30 % – за евро и 40 % – за рубли, то оптимальная структура долгового портфеля с точки зрения минимизации валютных рисков будет такой же.
Процентный риск связан с возможностью роста процентных ставок по кредитам и займам и вследствие этого с увеличением расходов компании на обслуживание долга. При существенном росте процентных ставок компании с высокой долговой нагрузкой из прибыльных часто становятся убыточными (проценты съедают всю прибыль) и лишаются перспектив погашения инвестиционного долга, что в итоге приводит компанию к банкротству. В первую очередь процентному риску подвержены компании, привлекающие кредиты под плавающую процентную ставку (LIBOR + %, Mosprime + % и т. п.). Во вторую очередь процентному риску подвержены компании, имеющие большое число оборотных кредитов в разных банках. В случае роста стоимости заимствований для банков (например, в условиях финансового кризиса) при перекредитовке оборотных кредитов каждый новый кредит выдается под более высокую ставку, что мы могли повсеместно наблюдать осенью 2008 г., когда стоимость оборотных кредитов выросла в среднем для различных категорий заемщиков с 9–12 % годовых до 17–20 % годовых.
Когда я дописывал эту книгу, тема валютных и процентных рисков была актуальна как никогда. Мало найдется в России заемщиков, которые не прочувствовали эти риски на себе лично (особенно те, кто имел кредиты в долларах США). У многих перед глазами встал призрак августа 1998 г., а народ побежал в очередь к обменным пунктам.
Слушая споры аналитиков на РБК-ТВ, читая деловую прессу, следя за ситуацией на валютном и кредитном рынке в течение многих лет, я убедился в бесполезности минимизации этих рисков путем попыток спрогнозировать динамику изменения курсов валют или процентных ставок и сыграть на этом. Валютные курсы ведут себя как небезызвестная обезьяна с гранатой. Вокруг толпятся ученые, теоретизирующие о том, куда полетит граната, букмекеры, которые собирают с народа деньги, делая ставки, и куча азартных игроков, надеющихся, авось их не заденет. И лишь немногие предпочитают потратить деньги не на ставку в опасном казино, а на бронежилет с каской. Какие бы красивые логические обоснования своих прогнозов ни приводили светлые умы финансового мира, через некоторое время все эти красивые умозаключения оказываются на помойке реальности, удачливые игроки рано или поздно проигрываются, а каска и бронежилет остаются. Справедливости ради надо заметить, что у бронежилета и каски тоже есть свой предел прочности. И если от обезьяны с гранатой они смогут защитить, то от атомного взрыва вряд ли.
Как вы уже, наверное, поняли, я подвожу к теме системного риска при валютном и процентном хедже. Но сначала в двух словах остановимся на том, каким образом все-таки можно уйти на развитом финансовом рынке от валютных и процентных рисков.
Так же, как есть золотые заповеди для инвесторов в акции («никогда не вкладывай в акции последние деньги, не инвестируй в акции долговые деньги» и т. д.), у банкиров есть свои золотые правила минимизации валютных и процентных рисков, которые не зависят от того, в какую сторону «обезьяна метнет гранату».
К счастью, в настоящее время для российских компаний появилась возможность хеджировать валютные и процентные риски на рынке срочных контрактов. Появились опционы и форварды по парам рубль/доллар США, CDS, о чем можно было только мечтать несколько лет назад. В ряде российских банков появились специалисты, которые под конкретного клиента могут разработать отвечающую его потребностям стратегию хеджирования валютных и процентных рисков с использованием процентных и валютных свопов и иных инструментов рынка срочных контрактов. В то же время надо понимать, что при нормальном рынке эти инструменты являются, безусловно, эффективными, чего, к сожалению, нельзя сказать о кризисных ситуациях. Я хочу сказать о рисках контрагентов по срочным сделкам. Понятно, что если рубль будет падать по отношению к доллару на 30–50 коп. в день, то инструменты хеджирования еще будут работать, но при ежедневных скачках в 3–5 руб., боюсь, далеко не все контрагенты смогут выполнить взятые на себя обязательства, при двукратном же росте валютного курса за 3–5 дней рынок просто прекратит свое существование. Надо понимать, что биржа выполняет все-таки клиринговые функции и не может гарантировать компенсацию убытков в объеме большем, чем деньги, которые были заведены на маржинальные (страховые) депозиты контрагентов. Свежим примером проявления такого системного кризиса в России стала ситуация неплатежей на рынке РЕПО, когда мы увидели первых кризисных ласточек – «КИТ-Финанс» и «Связьбанк». Оно и понятно, ведь система гарантий исполнения обязательств контрагентами в биржевом механизме не рассчитана на среднедневные падения курсов по всему спектру «голубых фишек» в 25–30 %. Те, кто играет с кредитным плечом 1:5, при падении курса акций на 20 % теряют все свои вложения, а при 30 % еще и остаются должны 50 % от первоначально внесенных денег. Вот тут-то и проявляются системные риски. То же самое можно сказать о фьючерсах, опционах, CDS и других производных инструментах. У каждого инструмента хеджирования есть свой предел прочности, и это важно и нужно понимать в условиях кризиса.
