Наталья Игнатова - Смена климата
Абсолютной.
Полезности, ставшей необходимостью. Так полезна — и необходима — мать новорожденному ребенку. Так полезны, и, да, вне всякого сомнения, необходимы, живые — вампирам. Заноза понятия не имел, что чувствуют матери к младенцам, но знал, что чувствует Стадо к вампиру-хозяину. Этим не поделишься.
— Что у тебя в голове? — только и спросил Хасан, выслушав объяснения.
Вопрос оказался риторическим, потому что задав его, Турок добавил:
— Не отвечай. Будем сюда наведываться, если хочешь. Здесь в нас никто не стреляет, уже хорошо.
С Рождества к группе добавилось две скульптуры: немолодая леди, казавшаяся Занозе актрисой или танцовщицей, чья карьера закончилась, а личная жизнь так и не началась, и девчонка лет шестнадцати, довольно полная, небрежно одетая… ей-то точно место было не здесь, а в компании живых. Ровесников. Всего делов — научиться одеваться как-нибудь по-другому, как угодно, лишь бы в чистое и более лестное для фигуры. Но она нашла себя здесь, влилась своей кровью и плотью в кровь и плоть остальных, стала частью целого, и понятно, что не променяла бы уже это чувство единения и нужности ни на что другое. Ни на что живое.
Хасан уже не спрашивал про «настоящих» людей, он уяснил, что для Занозы и эти — настоящие и решил, что придумывание личностей деревянным болванам — еще один способ занять мозги. Правильно решил. За исключением того, что Заноза личности не придумывал, просто видел замысел скульптора.
До этой ночи.
До момента, когда Ясаки, следуя за стрелой, привел их к беседке.
— Вот демон, — сказал японец, с интересом разглядывая сооружение.
Стрела глубоко ушла в землю ровно в центре окруженного сплетенными телами пространства, и Ясаки не спешил войти внутрь, чтобы вытащить ее.
Хасан тоже никогда в беседку не входил. Это Занозе там нравилось, а больше, кажется, никому. Никому вменяемому. Шайзе!
Хасан хмыкнул.
— Я ожидал, что он выберет науку.
Естественно. По аналогии с Онезимом.
Заноза тоже думал, что их демон подвизается на извращении годных научных проектов и пасется в ученых мозгах, а не в душах бедолаг, не нашедших себе места среди живых. Только Онезим-то, хоть и не мог пожаловаться на низкий уровень социализации, был в первую очередь не ученым. Идеалистом он был, мечтавшим принести людям столько пользы, сколько они и взять бы не смогли. Наука стала для него средством, а не целью. И эти тоже приносят пользу, необходимы друг другу, не могут друг без друга обойтись.
Стоп!
— Так они и правда живые?
И Хасан, и Ясаки, оба взглянули на него одинаково. Нехорошо как-то. Как-то, блин… неприятно. Ну, да, он тупил с декабря, но Хасан ведь тоже думал, что скульптуры — деревянные.
— Это ты нам скажи, — ответил Ясаки.
— Он купил их души? — уточнил Заноза, чувствуя себя так, будто с головой погружается в трясину мракобесия и страшных сказок.
— Ты же не веришь в души.
Метафоры. Аллегории. Мать их так… Демон дал людям то, о чем они мечтали, сделал их счастливыми, а сам стал ими и закрепился в тварном мире. Он, наверное, тоже был счастлив, пока не просрал Онезима, Палому и надежды на лучшее будущее.
Нет, демоны счастливыми не бывают. Те, кто их придумывал, создали такое правило, а правила фантастических реальностей надо принимать целиком, не вникая. Начнешь над ними задумываться, рискуешь сам что-нибудь навоображать, чего близко нет. Лайза тому мертвый и убедительный пример. Так что демоны несчастны. И эти люди, ясное дело, тоже несчастны. Им даже хуже, наверное, чем тем, кто решается на самоубийство, потому что они и на принятие решения не способны. То есть, им было хуже. Сейчас-то им зашибись. Но какой должна быть жизнь, чтобы существование в виде деревяшки, питающей своей кровью другие такие же деревяшки, показалось за счастье?
Заноза посмотрел на толстую девочку, самую юную здесь. Что ей мешало прийти не сюда, а… да куда угодно в любое другое место, где она стала быть хоть кому-нибудь интересна?
— Уилл, иди, погуляй, — велел Хасан.
— Зачем?
До него сегодня медленно доходило. Стало медленно доходить, как только увидел беседку. Но вот, дошло, наконец. Люди, превращенные в скульптуры — и есть демон, часть демона, якорь, позволяющий ему оставаться на Земле без дополнительных ухищрений. Чтобы убить демона, нужно разрушить якорь, воплотить Паломой то, что появится после разрушения, и Паломой же зарубить воплощенное. После разрушения беседки действовать придется очень быстро. Демон не должен увидеть меч до того, как окажется воплощен, иначе он успеет воплотиться самостоятельно, а тогда и Палома не спасет.
Ясаки перевел взгляд на Хасана:
— Кажется, я понимаю, зачем вы отсылаете Занозу, мистер Намик-Карасар, но он может открыть глаза этим людям на их истинное положение. Страдания, которые они при этом испытают, разрушат гармонию, и демон лишится места силы. Сделать так гораздо быстрее, чем сжигать или взрывать это... строение.
— До рассвета еще далеко, мистер Ясаки, — отозвался Турок, — я не спешу.
Между ними аж заискрило, такое напряжение отразилось во взглядах, в голосах, в том, как оба стояли. Безоружные, но все равно будто вооруженные. Уйти стоило хотя бы ради того, чтоб их попустило. Но уж эти-то двое как-нибудь между собой разберутся, они и посложнее проблемы решали, чем правильное воспитание английских мальчиков. Вопрос в том, что делать с людьми.
Заноза достал сигареты. И всем своим видом постарался дать понять, что с места не сойдет.
В начале ночи им нужно было убить демона. Теперь задача изменилась. Нужно было убить демона и спасти людей.
— Вслух, — сказал Хасан.
— Ты не выбираешь, — заметил Ясаки.
Ясное дело, он не выбирал. Он думал. Хасан это понял и попросил рассуждать вслух.
— У нас люди и демон, — Заноза прикурил, затянулся. Выдохнул. — Демон круче. Начинать всегда надо сверху. Я зачарую демона. Если получится, он сам всех отпустит. Если нет — все равно явится посмотреть, что тут за херня происходит. Тогда ты убьешь его, а потом мы сожжем их. Или взорвем. Или… короче, им нужна будет эвтаназия.
— Получится, — Хасан пожал плечами, — ты кого угодно зачаруешь.
— Теперь нам нужно совершить прогулку? — Ясаки вроде как улыбнулся. Растянул губы. Заноза видел его настоящие улыбки и однозначно предпочитал им эти, искусственные.
— Зачем? — спросил Хасан.
Он действительно не понял. Да и с неприятными собеседниками всегда был прямолинеен, не маневрировал, выбирая место для укола, рубил с размаху, как в сабельном бою.
«Затем, что это ты — мой Турок, — мог бы сказать Заноза. — А Ясаки слишком страшный, чтоб подпускать его слишком близко». Но, ясное дело, присутствие японца заставляло держать рот на замке.
