Ли Майерс - BRONZA
– Ты безнадежен, – он в ответ ерошил его растрепанные кудри. Уже убедившись, что память о Священном Звере у брата запечатана намертво и свое прошлое воспринимается Марком как увлекательное приключение из какой-нибудь «Тысячи и одной ночи».
Это вызывало досаду – сначала. Но в какой-то момент краеугольный камень их взаимоотношений – Заклятие Преображения – вдруг утратило для него всю свою привлекательность. Он уже не знал, так ли сильно хочет исполнения, именно сейчас, предначертанного им обоим судьбой. Сила Имару. Потерянное Царство. Любовно взлелеянная месть. Триумфальная прогулка по родным пенатам с мечом возмездия в руке. И, разумеется, самое лакомое напоследок – голова Сэйрю, насаженная на кол. Рогатая, с мертвыми глазами – ну, чем не военный штандарт?! Но со всем этим, как оказалось, можно и повременить.
Потому что вечерами, наконец-то угомонившись, глупый мальчишка ждал его в спальне до последнего. Не ложился спать, сонно моргая, сидел на кровати и клевал носом. Увидев, с ворчанием («Что так долго, заблудился, поднимаясь по лестнице?») прятался под одеялом. Немного повозившись, устраивался у него под боком и сразу засыпал. Сном младенца.
Кто бы мог подумать, что для него это неожиданно обернется настоящей пыткой. Просыпаться посреди ночи, потому что даже сонное дыхание Марка действовало на него возбуждающе. От дикого желания сцапать его, доверчиво прижимавшегося к нему во сне и вряд ли догадывающегося о жестокости такой непосредственности, у него начинали расти когти. Усмиряя разыгравшееся воображение, он мерз под струями холодной воды в душе и раздумывал, прислушиваясь к нетерпеливому стуку сердца, а не нарушить ли данное самому себе слово? Держать себя в руках с каждым разом становилось все трудней, но Заклятие Преображения здесь было не при чем. Надоело ждать, надоело приносить себя в жертву. Желать чего-то и наказывать себя собственными запретами. От этого уже попахивало слюнявым мазохизмом, а разве не его прерогативой было причинять боль другим?
Окончательно замерзнув, он кутался в махровый халат и, спустившись вниз за выпивкой, уходил к себе в спальню. Приличной дозой коньяка оглушив сознание, проваливался в сон без сновидений, просыпаясь по утрам с теми же мыслями. Да, он добился того, что Марк перестал бояться его и ненавидеть. И все вроде бы шло по плану. Но почему же, черт возьми, вразрез с его желаниями? Почему сердце брата остается холодным, как будто тот по-прежнему продолжает ненавидеть его?
В самый разгар борьбы с самим собой ему позвонил Людвиг. Добродушно посмеиваясь, спросил, не хочет ли он прервать свое добровольное затворничество и выбраться в столицу. Немного развеяться…
Он обещал подумать. Если честно, не хотелось оставлять брата одного. Но за обедом этот глупый ребенок, что-то спрашивая, так сладко чмокал губами, облизывая ложку, когда Оуэн и сам готов был съесть его живьем, что это было уже слишком. А ведь он не монах и не давал обетов воздержания. Перезвонив барону, уехал не попрощавшись. По-английски. Ехал в машине и думал, что одиночество, возможно, подтолкнет Марка в нужном направлении…Сделав последнюю затяжку, Оуэн бросил окурок в пепельницу и спрыгнул с подоконника. Отказавшись от дружного приглашения сыграть в баккара, немного постоял у барной стойки, выбирая себе выпивку. Здесь полагалось самообслуживание. Слуги отсутствовали. Ни лишних глаз, ни длинных языков. По примеру остальных сняв портупею и расстегнув китель, комфортно расположился на диване с рюмкой «Камю» в руке. Незаметно для него мысли плавно вернулись в прежнее русло.
Заклятие Преображения или доверие Марка? Неужели, оказавшись перед выбором, он взял и сбежал от этой дилеммы в Берлин? Но ведь сбежал! Сбежал от самого себя. Потому что, чего действительно сейчас не хотел – так это увидеть снова ненавидящие его глаза брата.
На первых порах, забыв обо всем, кроме своих необузданных желаний, пустился в разгул с таким размахом, что Виго лишь восхищенно присвистнул. Но скоро возникающие в самый неподходящий момент мысли о брате стали портить ему настроение. Стоило закрыть глаза, и он видел лицо Марка. Почему-то это лишало его обычного хладнокровия. Вместо того чтобы получать тонкое садистское удовольствие от страданий агонизирующей жертвы, он злился – в нем просыпался Кайя, и на стены летели сгустки крови. Игрушки ломались слишком быстро. Это злило еще больше. Удовольствие перестало быть удовольствием, а после он и вовсе заскучал.
В памяти всплыл мрачный силуэт особняка в заснеженном парке. «Может, вернуться домой? – задумался Оуэн, ставя пустую рюмку на пол. – Интересно, чем он сейчас занят? Наверное, донимает Оливера своим упрямством…»От созерцания перстня на собственном пальце его отвлекло шумное появление новых гостей. Раскрасневшись с мороза, топая ногами, они раздевались, перчатками отряхивая себя от запорошившего их снега. В мордастом, рыжеватом гестаповце он узнал Ральфа Вайсманна (по какой-то причине Виго до сих пор покровительствовал этому провинциальному выскочке), а вот его спутника Оуэн видел впервые.
Лет восемнадцати, с румянцем во всю щеку, несколько белокурых прядей выбилось из-под вязаной шапки, в голубых глазах легкая тревога и вопрос. Похоже, вид эсэсовских мундиров юному гостю был неприятен, но, скрывая испуг, держался он с достоинством. Чувствовалось хорошее воспитание.
«Полагаю, перед нами долгожданный десерт… – подумал Оуэн, разглядывая одетого, как подросток из семьи бюргеров, паренька. – У Ральфа что, ностальгия по безвозвратно ушедшему детству? Мальчик-то давно вырос из детских штанишек…»
Как-то в разговоре Людвиг упоминал, что свою карьеру «мясника» Вайсманн начинал где-то в Польше, и Оуэн логично рассудил, что юноша, скорее всего, поляк. А тонкие черты лица и гордая посадка головы говорили о благородном происхождении. Он весело хмыкнул: «Так у нас сегодня на ужин юный шляхтич… Белая косточка… Голубая кровь…»Громкое «зигхайль» гестаповца особого оживления у присутствующих не вызвало. Никто не бросился вскакивать со своих мест и щелкать каблуками, выбрасывая руки в приветственном жесте. Такое лицемерие считалось здесь излишним.
Отложив кий, Людвиг радушно шагнул навстречу гостям.
– Дружище, Ральф! Мы уже решили, ты не придешь! Собирались послать гонца! Вот Конрад не даст соврать!
– А? Что? – один из игроков в покер, услышав свое имя, повернул голову. Скользнув холодным, будто замерзшая вода, взглядом по лицам вновь прибывших, вернулся к своим картам. – Да-да… – кивнул, меняя карты местами, – послал… письмо…
Раздался смех.
– Со стариной Конрадом всегда так! Слышит звон, да не знает, откуда он! – откликнулся другой игрок, со шрамом через все лицо. – Эй, гроссмейстер, бросай уже думать! Не в шахматы играешь!
