Сергей Алексеев - Мутанты
— Жди, разнесут… Она же кормилица! Убери стену — это же снова работать надо. В совхоз, на свинарник. Или на каменоломню. Айбасы ее беречь будут как главное демократическое завоевание.
— Тыала хотун, — подал голос Юрко. — Большого дела хочу! Сова тут же переориентировалась:
— Слушай, дед! А что, если его в Государственную Думу определить? Или в Верховную Раду? Сват-то вон уже в грудь волосатую стучит, мол, я уже демутат! Гуменник назначил. Или еще назначит…
— Там своих шаманов хватает, — поначалу не согласился Куров, но потом передумал: — Оно, конечно, хорошо в Думу. Там айбасов много, и все на виду. Да известности у внука нашего нету.
— Был бы Юрко генерал, которого из кремлевской хаты выставили. Или псих какой-нибудь. Ну, который с правами человека боролся. Тогда прямая дорога. Помнишь, раньше-то как выбирали?…
— Опять — «раньше»? — прикрикнул дед. — Не смей вспоминать! Про сегодняшний день говорить надо! Юрка пристраивать куда-то придется. Не в контрабандисты же ему? Если бы он на шаманстве популярности поднабрался, можно было и про Думу подумать…
— Тундара больше не хотун, — капризно заявил Юрко. — Здесь хочу большого дела! А кундал слабый. Надо мухомор кушать.
— Да принесу я тебе мухоморов, — горестно посулила бабка. — Нынче добрых грибов нема, а этих полно… Съешь покуда ножку Буша?
— Третий глаз закрывается, плохо видит… Мухомор надо!
— Будет тебе мухомор, Юрко, сбегаю! Может, покуда яичко? С горчичкой и маниезом?
— Не приставай ты к нему со своими яйцами! — одернул Куров. — Мы про трудоустройство толкуем. Как его выдвинуть в Думу…
— Видишь, заклинило внука на мухоморах, — посожале-ла Сова. — Выдвинуть-то мы можем, но от кого?… От твоей Киевской Руси нельзя, не пролезет. Сепаратизм называется. Раньше на сепараторах только молоко прогоняли, а теперь целые державы. Сливки в одну сторону, обрат в другую…
— Про раньше чтоб больше не слышал! — отрубил Куров. И тут его озарило: — Елизавета, радость моя!
— Что, Степанушка? — размякла та в мгновение.
— А если Юрку в Раду пойти от чернобыльцев? Его же все равно за мутанта принимают? Так сказать, угнетенное меньшинство, замалчивание радиоактивной заразы… На этом почище, чем на психах, сыграть можно!
— Нечестно, — подумав, заявила бабка. — Юрко не му-дант, а шаман и наш внук. Что же мы его в убогие запишем?
— И то верно. А потом, что в Раде, что в Думе — везде своих мутантов дополна. Только батур тыала хотун нема.
А козел в это время продрался сквозь терновник к стене и давай ее рогами бодать — вроде и мухоморов не ел. Сова же на него посмотрела и говорит:
— Знаю, как большое дело сделать. На шаманском так будет — халаам арыы, долгунуну лабба. Урун вюрюмечи, ана-бар кубатыныны лабба и к чертовой матери. Айбасы навек запомнят. Дешево и сердито.
Дед с внуком лишь переглянулись…
Глава 14
Они выбрались из трубы тоннеля, отошли немного в сторону и с удовольствием повалились в траву. Лежали, смотрели в небо и на первый взгляд напоминали отдыхающих после тяжелой работы контрабандистов.
— На родине и воздух какой-то особый, — заметил Гуменник. — Чуешь, Лях? Россия…
— И дым отечества нам сладок и приятен…
— Приятен, но одежду добывать надо, — заключил бать-ко. — Слушай приказ, есаул… Проберись в село и купи там пару спортивных костюмов.
— Слухаю, батько! — отозвался телохранитель и сел.
— Не годится… Отвечать следует: слушаюсь, господин атаман. Привыкай, Лях. Через год я должен войти в совет атаманов Войска Донского, а еще через пару — его возглавить. Программа-минимум…
— Батько, гляди! — вдруг перебил Геббельс. — Бабы. Сами к нам идут. В России все проще.
От густого кустарника, где был замаскированный выход из тоннеля, шли три нагруженные тюками женщины. Они вряд ли что видели вокруг, ибо громоздкая поклажа заслоняла обзор, поэтому заметили двух голых мужчин, когда едва о них не запнулись. Контрабандистки ничуть не испугались, даже напротив, свалили ношу на траву и воззрились с любопытством.
— Вы кто? — спросила молодая и самая бойкая. — Мутанты, что ли?
— Мутанты, — усмехнулся Гуменник. — У вас закурить не найдется, барышни?
Бойкая неприкрыто и оценивающе смерила его прищуренным взглядом, и батьке это показалось знакомым.
— Что, уши опухли? — спросила с зовущей усмешкой.
— Одежду украли, — пожаловался он. — Вместе с сигаретами.
— И с кошельком?
— Нет, кошелек как раз остался цел, — вовремя и весьма органично вступил Лях, доставая из трусов бумажник. — Мы заплатим.
— Глядите, девки, — усмехнулась молодуха. — Мутанты при деньгах стали ходить!
Телохранитель вынул сто долларов — купюры меньше не было:
— Сдачи не надо.
— Вы что, мужики, больные? — В глазах бойкой мелькнуло недоверие.
— Мы вполне здоровые, — заметил Гуменник. — Мы просто обворованные.
— Что, правда, что ли? — Она просунула руку в один из тюков и достала блок «Мальборо». — Ладно, возьми так…
— За так не возьмем. — Лях сунул ей стольник. — На сдачу принеси нам одежду. Пару спортивных костюмов. Выручи, сестра.
— Вас в самом деле обокрали?
— Ну да! — весело сказал батько. — Легли позагорать на солнце и заснули. Просыпаемся, одежды нет…
Бойкая что-то заподозрила и на мгновение скосила глаз в сторону выхода из тоннеля:
— Вы что тут делали?
— Говорю же — отдыхали, — открыто улыбнулся Гуменник. — Красавица, а я тебя знаю. Мы уже встречались.
— Где это мы встречались?
— В ночном клубе.
Ледок недоверия вроде бы растаял, сменившись испытующим, многозначительным прищуром.
— Тебе понравилось?
— Я был в восторге! А ты что, многостаночница?
Они уже понимали друг друга с полуслова, тогда как две другие женщины и даже Лях наблюдали за ними с недоуменным интересом.
— Конкуренция, — вздохнула бойкая. — Я в ночнике теперь не бываю.
Гуменник натренированно вскочил на ноги:
— Давай познакомимся, баядера. Руслан. А тебя?
— Любовь, — с достоинством, но без особого энтузиазма ответила она.
— Ах, Любовь! Ты принесешь нам одежду?
— Одежду? — раздумывала и что-то взвешивала она. — Ладно, принесу… Какой размер?
— Пятидесятый. Хочешь, мы поможем груз перенести? Так сказать, услуга за услугу…
— Нет уж, мы сами! Здесь недалеко машина. Отдыхайте, мужчины…
Контрабандистки взвалили на себя тюки и, словно верблюдицы в пустыне, пошли по тропинке строго размеренным шагом, раскачиваясь при этом в разные стороны.
