Сергей Алексеев - Мутанты
— Почему ты один? Мы тоже с бабкой всю ночь шаманили.
— Кундал плохой у Юрко, ынеркии мало-мало. Стена рухнет — у-у сколько ынеркии будет! Один бы на тысяча кусков Арсан резал, один бы по всей тундре носил и бросал!
— Ничего, ничего! — подбодрил внука Куров. — Мы его потом снова убьем! Убьем, разрубим и развезем. Пошли, сейчас горилки достанем, позавтракаем… А потом ты уснешь, чтоб кундалу набраться. Ты ведь устал, Юрко, переволновался… Девки, они и с ума сведут, и ынеркии лишат, чтоб их хо-тун побрал. Ну, идем?
Юрко выбрался из ямы и пошел было за дедом, но тут голубиные стаи начали носиться над стеной, кувыркаться и всхлопывать крыльями.
— Нельзя уходить! — воспрял он. — Птицы айбасы чуют! Смотреть буду, как рухнет стена!
— Да мы и в окошко посмотрим! Идем-ка домой. Там бабушка завтрак приготовила… Потом залезем с тобой на печь…
— Нельзя сидеть на печи, когда рушится стена! Айбасы побегут во все стороны! Стрелять надо! Айбасам сразу смерть, бизда делать.
— А мы с собой на печь пулемет возьмем! У бабки такой пулемет сохранился!
— Злой дух не боится пулемет! Священный стрела боится, с костяным наконечником!
— Так пойдем, стрел наделаем. А то у тебя ни одной не осталось. Чем в айбасов пулять станешь?
— Стрела не осталось… — горько проговорил Юрко. — Злой дух много…
— Вот и наделаем, чтоб на всех хватило! — Куров повлек внука за собой. — Ишь, злые духи какие стали, уже из пулемета не возьмешь, санаабар! А раньше от пулемета драпали — шуба заворачивалась!
— Эти духи пришли из каменного века. Только стрелы боятся! Арсан Дуолайя… Арыы! Хатыныны арыатын кургыттара шаман! Айбасы в кириккитте ил-гынна тыс-тыллер камлать. Понимаешь, дед Кур? Давно кричу — никто не понимает. Не могу еще сказать всем. Много слова забыл…
И полез обратно в яму.
— Я чую, про что ты… И у меня, Юрко, тоже слов не хватает. В каждом из нас айбасы, это верно. Сердца у нас жадные, глаза завидущие, руки загребущие. И правда, как в каменном веке живем, чтоб утробу набить. А разве за богатые харчи в атаку пойдешь?
В это время в терновнике кто-то заворочался, и скоро из кустов вылез сначала козел, а за ним Сова.
— Молодец, Степка, — похвалила бабка. — По следу нашел… И чего вы тут расселись?
— Вот, ждем, когда стена рухнет, — скучно проговорил Куров. — И айбасы побегут. А она, зараза, стоит…
— Вы тут ждете! — с ходу пошла в атаку Сова, между тем доставая из корзинки снедь. — А нас разоружают! Сват пулемет мой забрал, автомат твой спер и гранаты. НАТА у порога стоит, а вы ждете, мужики!
— На передовом рубеже стоим.
— Ну стойте, стойте! А твою Оксанку, внучок, скоро американец заберет!
— Не могу жениться, — сказал Юрко. — Пока стена стоит.
— Завтракать-то будешь?
— Пища плохо, кундал слабый, когда пузо крепкий.
— Вот, ничего уже не хочет, — затосковала бабка. — Должно, помрет скоро.
— Типун тебе на язык! Ты что мелешь? Что мелешь? Хлопец в расцвете сил! Айбасы тебя побери!
— Так ничего не хочет! Ты вон какой прожорливый был, когда воевал. А как интерес в жизни пропал, значит в кургыт-тары канул.
— Плохой я шаман, дед, — вновь ударился в самокритику Юрко. — В школе плохо учился.
— Я тебе все время говорил: учись, старайся, Юрко, — наставительно проговорил дед. — Все равно дураком помрешь. Так нет! Хватился теперь!
— Надо было идти в школу черный шаман.
— Что же не пошел? Балда!
— Туда конкурс был большой, как на юридический факультет.
— В школу белых что, меньше? Юрко яичко взял, но есть не стал:
— Там вообще конкурса як. Большой недобор. Посылали, кто под сокращение попал на алмазной трубке. И учили там шаляй-валяй… Обучали даром, бесплатно. Учитель магии огненную воду пил, камлать учил олений пастух…
Сова слушала, раскладывала еду по мискам и чистила вареные яйца.
— У нас в церкви дьякон молодой пришел, — между прочим сказала она, — так «Отче наш» еще по шпаргалке поет. Говорят, тоже из-за сокращения в семинарию попал…
— А ты что, перекрасилась? — язвительно спросил Куров. — В церковь теперь ходишь? А все кричала — комсомолка!
— Так теперь все комсомольцы там, — простодушно призналась бабка. — Они так и называются — коммунистические мольцы… Так вот раньше, бывало, выйдет дьякон-то да как запоет! Особенно когда венчают! Невеста стоит — лебедь белая! Жених при ней… Ну, бывает, и ничего жених… А над невестой держат венец золотой. И поют все, поют! Эх! А нынче…
Дед налил себе стакан горилки, тяпнул одним духом и шматом сала закусил.
— Да что вспоминать — «раньше бывало, раньше бывало»! — сердито заговорил он. — Шаманство нынче не действует, вот что! Помнишь, когда я на немецком штабе ночью ихний флаг снял, а красный повесил? Помнишь, как они из села драпанули, а весь народ на улицы вышел, как на праздник? А нынче что видишь? Мы с тобой всю ночь камлали, столбы развернули, флаги поменяли. Никто и не заметил, в ырыатын тутан!
— Как это никто не заметил? — воспротивилась старуха. — Стена еще не упала, но айбасы побежали. Сейчас шла, гляжу — на таможне никого нету. Говорят, драпанули таможенники. Так контрабандисты теперь напрямую прут, машины туда-сюда…
— В том-то и дело! Айбасам на руку пошаманили мы с тобой. У них же у всех двойное гражданство. Одно от доброго духа, одно от злого. Вот они и бегают туда-сюда, туда-сюда… А когда двойное, значит, ни одного нет! Разве на таких подействует шаманская сила? Чумак с Кашпировским, хохлы-то эти, по телевизору шаманили, шаманили да в подполье ушли. Они, поди, не то что наш Юрко, не ускоренный выпуск за плечами имели. Жена у Котенко посидела возле телевизора — беременность рассосалась. Это нынче она каждый год рожает…
— Ничего и не рассосалось! — возразила Сова. — Только заместо пацана девку принесла.
— Да что, я сам не помню? — и вовсе завелся дед. — Бывало, горилку зарядишь, стакан хряпнешь — неделю пьяный!
Заряженной водички утром попил — и рога в землю… Не знаешь теперь, какое шаманство и придумать.
— Какие рога? — всполошилась бабка. — Ты что хочешь этим сказать?
— Иносказательные рога!
— Тогда ладно. — Старуха прищурила глазки. — Может, сегодня ночью пойти да красные флаги повесить? Красные-то заметней. По телевизору видела: быков дразнят, коррида называется. Крестник рассказывал, народу приходит — туча! И все кричат, нервные делаются… Может, стену-то эту и разнесут?
— Жди, разнесут… Она же кормилица! Убери стену — это же снова работать надо. В совхоз, на свинарник. Или на каменоломню. Айбасы ее беречь будут как главное демократическое завоевание.
