Джим Батчер - Барабаны зомби
— Ах, да, — спохватился Томас. – Твои антибиотики, — он положил мне на тарелку пару таблеток.
Я зарычал на него, проглотил таблетки, запил их пивом и принялся за пиццу, бутерброды и крекеры с сыром. При этом я не забывал делиться с Мышом – пока Томас не взял со стола последний бутерброд и не положил его на пол перед Мышом.
Я допил пиво и устроился поудобнее с чашкой чая. Я даже не осознавал, насколько проголодался, пока не начал есть. Чай был сладкий и горячий, но не слишком. Чтобы его можно было пить, не боясь обжечься. Возбуждение боя и бегства постепенно спадало, и я начинал ощущать себя более-менее человеком. Боль в ноге стихла, и под конец сделалась едва заметной.
Я вдруг подозрительно покосился на забинтованную ногу.
— Эй!
— Ммммм? – спросил меня Томас.
— Сукин сын. Ты дал мне не антибиотики.
— Нет, не их, — без тени стыда признал Томас. – Болеутоляющее. Ты же идиот. Тебе надо отдохнуть, пока ты не угробился.
— Сукин сын, — повторил я. Диван у Мёрфи и впрямь был чертовски удобный. Я допил чай и вздохнул. – Может, ты и прав.
— Еще бы, — ухмыльнулся Томас. – Да, кстати, вот антибиотик, — он протянул мне капсулу, и я запил ее последним глотком чая. Томас взял у меня чашку, а потом помог подняться на ноги. – Пошли. Отдохнешь часа три-четыре. Потом решишь, что делать дальше.
Я буркнул что-то нечленораздельное. Томас помог мне доковылять до одной из темных спален, и я рухнул на мягкую кровать, слишком усталый, чтобы злиться. Слишком усталый, чтобы не спать. Я смутно помню, как стащил с себя рубашку, башмаки и накрылся мягким, тяжелым одеялом. А потом не осталось ничего, кроме блаженных темноты, тепла и тишины.
Последнее, о чем я подумал, прежде чем уснуть, это что одеяло слегка пахло мылом, и солнцем, и земляникой.
От него пахло Мёрфи.
Глава двадцать пятая
Мне приснился сон. Странный сон: в нем я принимал горячую ванну.
Я блаженствовал в воде, бившей в меня с разных сторон из дюжины форсунок. И температура была в самый раз: достаточно горячая, чтобы прогревать до костей, но не обжигающая, и она смывала боль и зуд.
Нет, правда, странный сон: я ни разу в жизни не принимал горячую ванну.
Я открыл глаза и медленно огляделся по сторонам. Ванна была вмонтирована в пол того, что более всего напоминало естественный грот. Неяркий, красноватый свет исходил от подобия лишайника, который рос на свисавших с потолка сталактитах.
Опять-таки странно: в пещерах вроде этой я тоже никогда не бывал.
— Ау? — крикнул я в пространство, и голос мой пошел гулять эхом по пустой пещере.
Я услышал какое-то движение, и из-за выступа скалы вышла женщина. Немного выше среднего роста, с шелковистыми волосами, золотым водопадом падавшими ей на плечи. Одежду ее составляла белоснежная шелковая туника, подхваченная на талии белым же шнуром. Удачный наряд: он не выставлял напоказ ничего вызывающего, но и не позволял не обратить внимания на красоту тела, которое прикрывал. Глаза ее голубизной напоминали октябрьское небо в солнечный день, кожа... в общем, впечатление она производила оглушительное.
— Привет. Я думаю, самое время нам поговорить, — произнесла она. — У вас выдался утомительный день. Мне показалось, комфортное окружение придется вам по вкусу.
Несколько секунд я молча смотрел на нее. Я лежал в воде голый — уже хорошо. Вода в ванне бурлила, что делало поверхность ее непрозрачной, что тоже было хорошо. Это давало возможность не стесняться реакции на ее присутствие.
— Кто вы?
Золотые брови ее изогнулись в легкой улыбке. Она села на каменный пол рядом с ванной и охватила руками колени.
— А сам ты еще не догадался?
Я еще раз внимательно посмотрел на нее.
— Ласкиэль, — произнес я вполголоса.
Женщина с улыбкой кивнула.
— Разумеется.
— Тебя здесь не может быть, — сказал я. — Я замуровал тебя под полом моей лаборатории. Ты у меня в плену.
— Конечно, — согласилась она. — То, что ты видишь — не настоящая я. Можешь считать меня отражением настоящей Ласкиэли, обитающим у тебя в сознании.
— Чем-чем?
— Эта форма моего сознания поселилась в тебе, когда ты принял решение коснуться монеты, — объяснила Ласкиэль. — Я отпечаток. Копия.
Я поперхнулся.
— Значит, ты живешь у меня в голове. И можешь со мной разговаривать?
— Теперь могу, — кивнула Ласкиэль. — Теперь, когда ты принял решение применить то, что я тебе предлагала.
Я сделал глубокий вдох.
— Адский Огонь. Я использовал Адский Огонь для усиления собственной магии.
— Ты поступил так осознанно, — подтвердила она. — И в результате этого я могу теперь являться тебе в твоем сознании, — она улыбнулась. — Если честно, я давно мечтала с тобой познакомиться. Ты на порядок интереснее большинства тех, кому меня передавали.
— Ты... гм... — пробормотал я. — Ты не слишком похожа на демона.
— Будь добр, не забывай, что я не всегда проживала в Аду. Я туда только переехала, — она окинула себя критическим взглядом. — Или мне добавить крылья? Арфу? Золотой нимб?
— Почему ты спрашиваешь у меня? — удивился я.
— Потому, что я что-то вроде гостя, — ответила она. — Мне ничего не стоит менять внешность по вкусу хозяина.
— Умгум, — сказал я. — Если ты мой гость, убирайся вон.
Она рассмеялась, и в смехе ее не слышалось ни искушения, ни музыки. Обычный смех — сердечный, искренний.
— Боюсь, это невозможно. Взяв монету, ты сам пригласил меня. Ты не можешь просто прогнать меня.
— Отлично, — буркнул я. — Это сон. Я проснусь. До скорого.
Я сделал усилие, какого обычно достаточно, чтобы проснуться.
И ничего не случилось.
— Возможно, это болеутоляющее, — предположила Ласкиэль. — И, в конце концов, ты очень устал. Похоже, мы все-таки проведем некоторое время вместе.
Я злобно посмотрел на нее.
— Чего ты хочешь?
— Сделать тебе предложение, — сказала она.
— Отвечу сразу: нет, — буркнул я. – А теперь давай возвращаться к обычному, по графику сну.
Она обиженно надула губы, потом снова улыбнулась.
— Мне кажется, ты все-таки хочешь выслушать меня, — произнесла она. – В конце концов, это твой сон, не мой. Если бы ты хотел, чтобы я ушла из него, неужели ты считаешь, что не смог бы добиться этого?
— Может, это твоя горячая ванна, — предположил я.
— Я вижу, ты никогда не пробовал такого, — заметила Ласкиэль. Она тронула воду кончиком пальца ноги и улыбнулась, — А я принимаю, и часто. Тебе нравится?
