Джим Батчер - Барабаны зомби
— Проверь морозильник, — буркнул я, наконец. – Мёрфи любит мороженое.
— Тоже верно, — согласился он, вылез и оглянулся на меня. – Сиди, Гарри, сиди. Я тебе чего-нибудь принесу.
— Я в порядке, — сказал я.
— Нет, не в порядке. У тебя снова вся нога в крови.
Я удивленно опустил взгляд. Бинты, и правда, насквозь пропитались свежей, темной кровью.
— Черт. Как некстати.
В дверях кухни бледным привидением возник Баттерс. Волосы его растрепались больше обычного, что немудрено, если вспомнить, по какой грязи его сегодня валяли. Очки его пропали, и он подслеповато щурился, глядя на нас. Ссадина на нижней губе распухла и потемнела, и на левой скуле тоже темнел впечатляющих размеров синяк – предположительно, след Гривейнова допроса.
— Дайте мне умыться, — сказал Баттерс. – Потом посмотрю, что у вас с ногой. Ее надо держать в чистоте, Гарри.
— Да вы присядьте, — предложил Томас. – Баттерс, вы проголодались?
— Да, — кивнул Баттерс. – Здесь есть ванная?
— Из коридора, первая дверь слева, — отозвался я. – И, кажется, Мёрфи держит аптечку первой помощи под раковиной.
Баттерс молча шагнул к столу, взял одну свечу и так же молча вышел.
— Что ж, — сказал я. – По крайней мере, сейчас он в относительной безопасности.
— Возможно, — кивнул Томас, не переставая выгружать еду из холодильника на стол. – Им известно, что он ничего не знает. Но ты рискнул своей жизнью ради спасения его. Это может навести их на мысли.
— Что ты имеешь в виду? – не понял я.
— Ты был готов погибнуть ради его спасения. Думаешь, Гривейн настолько знаком с понятием дружбы, чтобы дать этому правильную оценку?
Я поморщился.
— Возможно, нет.
— Вот я и говорю: они могут задуматься, чем же это он для тебя так ценен. И что ты такого знаешь, неизвестного им, — он полез в шкаф и нашел там немного хлеба и крекеры. – Может, это не приведет их ни к каким выводам. А может, и нет. Ему стоит держаться осторожнее.
Я согласно кивнул.
— Вот ты за ним и присмотришь.
Томас подозрительно покосился на меня.
— Думаешь поехать дальше?
— Перекушу и поеду, — кивнул я.
— Не валяй дурака, — сказал Томас. – У тебя нога ранена. Ты и ходишь-то с трудом. Поешь. Поспи немного.
— Некогда, — вздохнул я.
Секунду он смотрел на меня, сжав рот в упрямую линию, потом кивнул.
— Поговорим об этом, когда поедим. Голод располагает к злости. Легко принять неверное решение.
— Не лишено логики, — согласился я.
— Сними куртку. Сядь. Пусть Баттерс осмотрит твою ногу.
— Ее всего-то перевязать надо, — возразил я. – Это я и сам могу.
— Ты меня не понял, балда, — хмыкнул Томас. – Настоящий друг дал бы Баттерсу повозиться с проблемой, с которой тот точно справится. Остальных с него на сегодня хватит.
Я испепелил Томаса взглядом, стащил с себя куртку и прохромал в гостиную.
— С тобой проще иметь дело, когда ты примитивный самовлюбленный говнюк.
— Ну да, я и забыл, насколько ты ограничен, умник, — заметил Томас. – Буду осторожнее.
Я осторожно присел на старый Мёрфин диван. Он скрипнул под моим весом. Мёрфи невелика ростом – думаю, и ее бабушка тоже была такой. Меня не назвать особенно мускулистым, но с моим ростом никто не отнесет меня к легкому весу. Я положил на журнальный столик несколько кружевных салфеток, чтобы не испачкать его кровью, и взгромоздил на него свою истерзанную ногу. Это сняло с раны часть давления; правда, из этого не следовало, что она перестала болеть. Она просто болела чуть менее злобно. Что ж. все лучше, чем ничего.
Я сидел так, пока из коридора не вышел Баттерс с Мёрфиной аптечкой в руках. Я хорошо знаю обычные компактные наборы для оказания первой помощи, которые легко помещаются в автомобильном бардачке. Мёрфи как человек предусмотрительный заменила эту крошечную барсетку на ящик размером с плотницкий.
— Не думаю, чтобы рана была слишком уж серьезной, — сказал я Баттерсу.
— Лучше посмотреть и выяснить, что ничего не нужно, — негромко, но решительно возразил он. Он поставил на столик ящик с медикаментами, керосиновую лампу и ловкими, уверенными движениями принялся разбинтовывать ногу. Сняв последний, насквозь пропитанный кровью слой, он всмотрелся в рану, придвинул лампу ближе и поморщился.
— Ну и месиво. Вы порвали два центральных стежка, — он с извиняющимся видом покосился на меня. – Мне придется заменить их, а то и все остальные постепенно поедут.
Я поперхнулся. Мне очень не хотелось, чтобы меня штопали без анестезии. Или я недополучил своей дозы боли на прошедший день?
— Валяйте, — сказал я.
Он кивнул и начал смывать кровь с кожи вокруг раны. Потом протер пальцы стерилизующими салфетками и натянул пару резиновых перчаток.
— Здесь есть обезболивающий состав. Я использую его, но он ненамного сильнее той штуки, которой вы мажете десны при зубной боли.
— Вы просто давайте побыстрее, — буркнул я.
Он снова кивнул, взял кривую иглу, хирургическую нить, еще раз поправил свет и принялся за работу. Он орудовал довольно быстро. Я изо всех сил старался молчать. Когда он закончил, горло у меня саднило. Ну, не то, чтобы я орал в голос, но только потому, что я душил вопли прежде, чем они вырывались у меня изо рта.
Потом я лежал на диване вялой тушкой, пока Баттерс бинтовал ногу чистыми бинтами.
— Вы уже ведь начали принимать антибиотики? – спросил он.
— Нет пока, — признался я.
Он неодобрительно покачал головой.
— Примите прямо сейчас. Мне даже думать не хочется, чего вы могли насобирать в рану там, у вас дома, — он поперхнулся и немного побледнел. – То есть, Боже мой…
— Это, наверное, худшее из того, что бывает, когда разгуливаешь мертвым, — заметил я. – Всюду за тобой след…
Он улыбнулся мне – ну, по крайней мере, честно попытался улыбнуться.
— Гарри, — произнес он. – Мне очень жаль.
— Чего жаль?
— Я… — он тряхнул головой. – От меня там не было толку. Хуже, чем не было толку. Вы могли пострадать из-за меня.
В дверях кухни появился Томас, бледный и безмолвный. Он двинул бровью, ухитрившись сказать: «Я же говорил,» — не открывая рта.
Я испепелил его взглядом. Он чуть улыбнулся и скрылся обратно на кухню. Баттерс ничего не заметил.
— Не переживайте, — сказал я. – Вам ведь никогда прежде не приходилось переживать такого?
— В смысле зомби, и призраков, и некромантов? – спросил он.
— В смысле, чего угодно, угрожающего жизни. Вообще опасного.
— А… — он помолчал немного. – Нет. Я пытался пойти в армию, но даже шагистики не осилил. Работал в госпитале. Такая же история вышла, когда я пытался стать полисменом. То есть, желание было, но дух подкачал.
