Вячеслав Романцев - Псы Господа
Смердело так, словно совсем рядом протухло яйцо птицы Рух. Или два яйца. А птица-переросток, лишившись яиц, сделала себе харакири – и тоже протухла…
Дышать стало невозможно, даже ртом, – казалось, врывающийся в легкие воздух наполнен мелко истолченным стеклом. Он бросился прочь, тут же упал – приспущенные джинсы сползли на колени. Придерживая их рукой, Светлов карабкался по осыпающемуся обрыву – наверх, наверх, к свежему воздуху…
Опомнился он лишь у родника. Жадно хватал широко распахнутым ртом ночную прохладу и не мог надышаться… Гнусная вонь окончательно не исчезла, но значительно уменьшилась – шла теперь от одежды и тела, измазанных мерзкой липкой дрянью.
Он направил луч фонаря на себя… Младенец, едва покинувший материнское чрево, мог дать Александру фору в смысле чистоты и опрятности.
Смыть, немедленно смыть эту пакость! Он было нагнулся, зачерпнул воды – но тут желудок не выдержал, Светлов скорчился в рвотной конвульсии.
Остатки полупереваренного ужина выплескивались на ухоженный родник…
Глава 11. ПУТЬ ПРОФЕССИОНАЛА -IX
Лесник, деревня Щелицы – озеро Улим, 06 июля 1999 года
1.
– Ты не хотел бы поставить в известность Оперативное управление? – осторожно спросил Лесник. – Несколько полевых агентов не помешают… Задачка не из легких – отыскать две иголки на полутысяче квадратных километров. Да и местность та еще, сплошные леса с болотами.
– Сами справимся, – отрезал Алладин. – А почему две? Меня лично интересует одна-единственная иголка, уникальная и неповторимая. Светлов. А Незабудка… На войне не без потерь.
– Что за незабудка?
– Псевдоним такой был у Петра – Незабудка. Жаль, конечно, мужика. Агент толковый, и прикрытие идеальное: по всему району, считай, ездил, везде его за своего считали – повсюду знакомые, одних только любовниц не то пять, не то шесть… Пойди еще найди кандидата на этакий имидж, чтоб свой в доску и штаны в полоску.
– Ты уверен, что он мертв?
– А какие еще есть варианты? Предать он не мог, уж поверь на слово. На мякине провести себя не позволил бы, стреляный воробей…
– А где тело? Всех остальных где застрелили, там и бросили.
– Так может и он лежит, где застрелили…. Давай лучше Светловым займемся. Как закончим – прочешем всю округу. Думаю, отыщется труп где-нибудь в укромном месте.
Лесник подумал, что его коллега выстроил версию заранее, едва Незабудка не вышел на связь: чудо-суггестор похищен, а мешавший тому агент застрелен. И теперь Алладин упорно не желает замечать интересные обстоятельства, всплывающие в расследовании. Если Светлов и вправду главный объект внимания – своих ли, чужих ли, неважно – отчего не воспользовались его ночевкой у водочной бизнес-леди? Могли бы наложить лапу легко и просто, оперативными навыками парень не обладал. Почему Незабудка, обязанный не спускать глаз с подопечного, вообще отпустил его к Тамаре в одиночку? Почему Тамара получила в результате зачистки гипноблок, а не пулю в голову? И еще один любопытный момент: по оценкам экспертов, все убийства в Щелицах совершены рано утром. Петра же видели живым и здоровым спустя пару часов – выводил мотоцикл из сарая. А единственная свидетельница в Щелицах, способная подтвердить отбытие Светлова вместе с Незабудкой, ничего не помнит – с ее памятью сейчас активно работает Мельник, но быстрых результатов не обещает.
– А какое оружие у твоего стреляного воробья? – неожиданно спросил Лесник.
Алладин сразу понял намек.
– Ты хочешь сказать, что это Петр их…
– Я хочу лишь сказать, что все гипноблоки страхуют от утечки информации, но никак не от проявлений самодеятельности. Так какая у него пушка была? Случайно не калибром девять миллиметров, причем с глушителем?
– Да ну, ерунда… Зачем ему умыкать Светлова? Банки вдвоем грабить? Светлов убеждает кассиров отдать всю наличность, а Незабудка на шухере?
Леснику показалось, что за нарочитым сарказмом последних слов коллеги мелькнула легкая неуверенность. И он повторил вопрос про калибр пистолета пропавшего агента.
– Да он вообще от штатного ствола отказался! – отмахнулся Алладин. – Дескать, из имиджа выпадает, не может у мужика с такой рожей законный ствол в кармане лежать, ни один мент не поверит, хоть десять бумажек с печатями с собой таскай – не поверит. Ну и возил обрез двустволки – вблизи, да мелкой картечью, пострашнее любого пистолета.
И он сменил неприятную тему:
– Давай-ка проверим, что там у Мельника. Если результат по нулям, выезжаем в Заянье и к озеру.
Разговор происходил в штабном кунге, они вылезли, прошли пару десятков шагов до второго – передвижной медлаборатории.
Мельник не порадовал – насчет трех недель Костоправ погорячился, но требовалось еще как минимум двое суток напряженной работы с памятью Тамары.
Но кое-какая значимая информация появилась. Мельник клялся и божился, что гипноблок женщине поставили по принятой в Конторе методике. Более того, обещал в конце концов опознать индивидуальный «почерк» суггестора – конечно, если Мельнику доводилось сталкиваться с его креатурами или иными объектами внушения.
Лесник с Алладином молча переглянулись и покинули лабораторию.
– Ну их на хрен, игры эти генеральские! – сказал Алладин злобно. – Никому верить нельзя… Ладно, мы с тобой солдаты, давай делать, что положено. Свистни Костоправу, пусть подходит, через двадцать минут выезжаем.
2.
Лесник подумал, что, пожалуй, допустил ошибку – стоило сразу плюнуть на все «солдатские, за спиной у генералов» договоренности с Алладином и северо-западными, и вызывать подмогу из Оперативного управления… И тогда не надо было бы сейчас напряженно раздумывать, врёт ли Мельник, а если не врёт, то в чьих интересах говорит правду; и рядом были бы свои ребята, полевые агенты, привыкшие драться где угодно и с кем угодно, – но только не в подковерных кабинетных баталиях… И, как всегда в ночь перед операцией, Крокодил играл бы на гитаре и пел тоскливые гуцульские песни, а Стрелец сыпал бы цитатами из своей любимой поэмы, а Кукловод, как всегда мрачный, в десятый раз разбирал и чистил бы табельное, и Лесник знал бы, что у них (и у него, и у него!) руки по локоть в крови, людской и не людской, но пока они рядом, удара в спину можно не опасаться, а утром они пошли бы убивать – а не повезет, так и умирать, пошли бы без страха, сомнений и жалости, но и без ненависти – псы Господа, солдаты Инквизиции…
– Я не поеду, – сказал он коротко.
– В чем дело? – спросил Алладин.
– Хочу отработать Щелицы до конца. Была тут поблизости в старые годы история похожая… Да и ребятишек неплохо бы найти, с которыми Светлов так лихо в часовне воевал. Отчего они именно про Улим говорили?
