Вячеслав Романцев - Псы Господа
Неожиданное ощущение оборвало мысль. Девственница! Ну и дела, на вид красотке лет двадцать, неужто никто еще не сподобился опробовать этакое аппетитное тельце? Или в самом деле была раньше уродиной? Хотя, может, при трансформации всё зарастает обратно…
А потом мыслей не осталось. Остались лишь чувства – движущиеся по некоему замкнутому кругу: все получаемое удовольствие Александр, усилив, транслировал обратно в мозг русалки.
Ее бедра двигались все быстрее, все размашистее, вскрикивания становились все громче, она старалась как можно глубже насадить себя на вздыбленное орудие Светлова, и насаживала, – глубже, глубже, глубже – это казалось невозможным, но у нее получалось, и он чувствовал, как рвется и раздается ее плоть там, в жаркой тесной глубине тела.
Она закричала, застыв на мгновение («Как тебе, киска, первый оргазм? Но далеко не последний сегодня…»), наклонилась, прижалась к Светлову, яростно терлась грудями, словно хотела раздавить, расплющить их, затем впилась поцелуем, Александр почувствовал вкус крови на разбитых его кулаком губах – не такой уж и отвратный вкус, кстати.
Он мысленно заставил ее вновь заработать бедрами – быстрее, быстрее, еще быстрее. Оргазмы сотрясали тело русалки один за одним, она кричала уже не переставая, все громче и громче… Крики далеко разносились над притихшим лесом и болотом.
Затем русалка смолкла и двигаться начала гораздо медленнее, уже по инерции. Потому что именно в тот момент Светлову пришла в голову неприятная мысль:
КТО СКАЗАЛ, ЧТО ОНА И В САМОМ ДЕЛЕ РУСАЛКА???
Ты и сказал, господин суб-аналитик. Сам себе сказал, сам себе поверил… А если довелось повстречать обычную девушку? Мало ли что голая и с венком на голове… Может, тут поблизости компания молодежи развлекается таким образом. Ивана Купала справляют. Светлов попытался вспомнить дату этого пришедшего из глубины веков праздника, и не смог. Может быть, что именно сегодня…
То ли русалка, то ли нет окончательно прекратила возвратно-поступательные движения. Да и объект приложения тех движений, честно говоря, обмяк и начисто утратил способность исполнять свою направляющую функцию.
Девушку била крупная дрожь. И передалась Светлову. Мысли в голове метались коротенькие, панические:
«Если вправду компания… Наверняка слышали… Орала, стерва, словно насиловали… А ведь и вправду… Вполне могут припаять… Ладно, Контора отмажет… Но вдруг… Вдруг сюда уже несется толпа взбудораженный водкой парней… Суггестией?.. Двоих-троих еще реально… Если больше – забьют. Попросту забьют здесь ногами… До смерти… И прикопают в песок… На хрен им милиция? Чтобы «городской» отмазался при помощи адвокатов или взяток? Убьют, и все дела…»
Он дрожал все сильнее. И одновременно покрывался потом – холодным, липким, отвратительно пахнущим. Дура-девка вновь склонилась к нему, прижалась. Она ничего не понимала, да и мало что могла понять в своем нынешнем состоянии, весьма напоминающем сон наяву. Лишь чувствовала, что только что ей было очень хорошо, а затем вдруг перестало быть.
Он досадливо ударил ее по лицу, оттолкнул – чужое шумное дыхание мешало вслушиваться в ночь, а шаги на мягком мху будут едва слышны… Все тихо. Никто не спешит сюда и никто не кличет внезапно запропавшую подружку…
Все же русалка? Как бы проверить… Нет у Инквизиции тестов на этот вид нелюди. Не разработаны-с. Ввиду того, что объекты тестирования официально объявлены несуществующими.
Остается внешний осмотр. Вернее, ощупывание в темноте…
Он шарил пальцами за ушами девицы – из какого-то давно виденного фильма помнилось, что именно там у русалок жабры… Ничего. Ничего похожего. А был еще Ихтиандр, детище безумного профессора… У того, помнится, дыхалки (правда, не свои, пересаженные хирургическим путем от акулы) имело место на спине, у лопаток… Опять ничего… Стоп!! А это что тут такое? Чуть ниже прощупываются под кожей ребра, а здесь… Поднять руки! Выше, тварь! Да, деточка, ты не человек… Вот они, жаберки…
Он подковырнул ногтем жаберную крышку. Девица дернулась, вскрикнула жалобно. Светлов почувствовал что-то мягкое, нежное, трепещущее, погрузил палец чуть глубже… Девица вскрикнула громче.
Заткнись! Никто не придет и никто не поможет. Ты нелюдь, и законы людские не для тебя писаны… Хотя симпатичная нелюдь, надо признать… Так, а что у тебя с другой стороны… Точно, парный орган. Фу-у-у… Сколько страха натерпелся из-за пустяка, сразу надо было проверить эту царевну-лягушку… Такой кайф поломала… Зато триумф в Конторе будем полным.
Запустив пальцы под жаберные крышки, он поглаживал нежную, трепещущую субстанцию под ними – одновременно внушая девице, что это доставляет ей невыносимо приятные ощущения. Она задышала чаще, вновь прильнула, терлась набухшими, отвердевшими сосками о его грудь, елозила скользкой, липкой промежностью по его паху…
Эрекция не заставила себя ждать, и все повторилось – но сейчас Александр не слишком-то пытался произвести впечатление на партнершу. В конце концов, глупо стараться для будущего экспоната спецмузея Трех Китов. Но на старательности русалки, подстегиваемой невидимыми импульсами, отсутствие приятных ощущений не отразилось. Черт с ней, пусть словит кайф напоследок – он вновь мысленно коснулся «центра наслаждения» в мозгу девушки…
Чувствуя, что нарастающее напряжение готово вот-вот прорваться, выплеснуться, он снова запустил пальцы под жаберные щели, глубоко вдавил в горячую, упругую, пульсирующую тесноту. А можно ведь и не пальцы, такого у него точно не было… Но не сейчас, позже, у деда Викентия или в поезде, а сейчас… о-о-о-о…
Русалка вопила в полный голос, Светлов не старался разобраться, от боли или наслаждения.
Давай, давай, сучка, еще, еще, какая ты горячая…
Внезапно он понял, что русалка перестала двигаться. И что «горячая» – отнюдь не образный эпитет, Светлова в самом прямом смысле слова начало припекать.
Вырвав пальцы из-под жаберных крышек, он попытался оттолкнуть, скинуть ее с себя, уперся в грудь девушки – и почувствовал, как буквально расползается под пальцами плоть – осклизлая, отвратительная. И горячая…
На лицо с сырым шлепком упало что-то мерзкое, точь-в-точь извлеченная из кипящей кастрюли медуза.
Непонятно откуда появившееся зловоние усиливалось с каждой секундой.
Русалка начала заваливаться набок, он вывернулся из-под нее, на четвереньках отполз в сторону, вскочил на ноги. Пошарил по карманам, выдернул тоненький фонарик-карандаш. Выхваченное лучом света из темноты НЕЧТО на человека никоим образом не походило. Да и на нелюдь тоже… Полужидкая, стремительно разлагающаяся плоть не отваливалась, не сползала, – буквально стекала, обнажая ребра и глумливый оскал черепа.
