"Самая страшная книга-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Парфенов Михаил Юрьевич

Он сел, опустив ноги на пол, прислушался к звукам из соседней комнаты. Там явно было больше двух человек. Топали и цокали шаги, слышался смех и голоса. Они пробивались сквозь равномерный монотонный гул, рассерженное жужжание потревоженного улья. Поверх него четко и громко раздавались ритмичные щелчки, похожие на звуки кастаньет. Они ускорялись, набирали силу, словно невидимые танцовщики входили в раж, распаляя себя стуком.

Лизина ночнушка снова комом лежала на полу. Она снова голая? С кем? Что она там делает? В голове пульсировали вопросы, на которые, как быстро признался себе Олег, он не хотел бы знать ответов. Тело дрожало и покрывалось холодным потом, разум подсказывал бежать. Олег поднялся, диван под ним тихо скрипнул, а звуки из детской тут же умолкли, будто их спугнули.

Дверь в комнату Никиты была приоткрыта, Олег толкнул ее. Щель раскрылась, как разрез, и он сделал шаг вперед, на миг потеряв равновесие. Словно споткнулся обо что-то и, выставив руки перед собой, полетел прямо в темноту. Внутренности поднялись к горлу, тело стало легким и невесомым от ощущения несуществующего полета.

Кое-как справившись с головокружением, он огляделся по сторонам. Комната тонула в темноте, Олег даже не понял сразу, что именно его насторожило. Больше не было ни длинных теней на стенах, ни желтого света фонаря за окном, ни самого окна, ни даже его силуэта на противоположной стене. Все пространство вокруг проглотила темнота. Будто, войдя в комнату, он оказался в другом измерении. За стеной, где живут невидимые, шумные и злые соседи, которых не выпускают отсюда.

Только в центре возвышался неподвижный призрак. Высокая фигура, никак не детская, укрытая белой простыней, стояла на кровати в полный рост. Олег не видел ее ног, силуэт словно парил в воздухе. Самой кровати он тоже не видел, только предполагал то место, где она стояла раньше.

Олег медленно пошел к призраку, выставив перед собой руку. Пол под ним был твердым, шершавым и холодным. От него стыли и немели босые ноги. Прожужжала над головой невидимая муха, другая слепо ткнулась в щеку. Третья защекотала в ухе, еще одна приземлилась на веко, противно засучила лапками в уголке глаза. Олег согнал ее, почти не обратив внимания. Он был полностью сосредоточен на белой фигуре впереди.

Голова ее чуть заметно склонилась на бок. Простыня спадала на длинную шею и узкие плечи, под ней едва просматривались черты лица – скулы, лоб, длинный нос и тонкий подбородок.

Олег подошел к «привидению» на расстояние вытянутой руки и, дрожа, потянул за кончик простыни. Он ожидал чего угодно. Что кто-то схватил его из темноты, закричит, ударит, набросится сзади. Но вместо этого простыня с тихим шорохом съехала в сторону. Под ней не было ничего, только с новой силой зажужжали потревоженные, невидимые в темноте мухи. Они облепили Олегу руки и лицо, закопошились в волосах на голове и груди. Неприятно и настойчиво лезли в нос и глаза. Отмахиваясь и отплевываясь, Олег попятился назад.

Он не видел насекомых, только слышал и чувствовал копошение маленьких лапок. Их становилось больше, гул вокруг нарастал. Олег в панике закричал, и волна мух рванула ему в раскрытый рот. Щекотала язык и небо, вызывая рвоту, норовила проникнуть дальше, в глотку и пищевод. Олег бросился бежать, не разбирая дороги, споткнулся обо что-то и покатился по полу, сбивая с себя вездесущих и навязчивых насекомых.

Мухи лишали его сил, словно они были единым живым организмом, который навалился сверху на человека, прижав к полу. Свинцовым панцирем они ползали по нему, не давая двигаться. Тело стало тяжелым, неповоротливым, безвольным. Олег мог только лежать на спине и, скуля от страха, ждать, что будет дальше.

Привыкнув к темноте, он смог что-то в ней разглядеть. Сначала совсем чуть-чуть, но потом все четче. Контуры и линии, углы, стены и высокий потолок. Просторное помещение без окон, в котором кружился и жужжал рой насекомых. Кромешная темнота уступила место монохромным оттенкам, тусклой бесцветной сепии. В ней Олег рассмотрел обнаженные женские фигуры.

Он узнал их всех, своих недавних соседей. Одинокая мамаша двух непоседливых близнецов с первого этажа, беременная брюнетка с каре. Тряслась сморщенными обвисшими складками Тамара Федоровна, соседка сверху. Женские тела толстым слоем покрывали мухи. Женщины стонали и вскрикивали от удовольствия, пускали слюни и в экстазе облизывались, закрыв глаза.

– О да, – шептала и дрожала Лиза.

Мухи ползали у нее между ног, по плоскому животу и высокой груди. Заползали в раскрытый рот, перебирали лапками и трепетали крыльями, облепив пухлый и мокрый, высунутый от удовольствия язык.

Олег с трудом отвернулся, не в силах смотреть.

С другой стороны, у самой стены, стояли тощие мужские фигуры, похожие на высушенные древние мумии. Тонкие кривые конечности, впалые животы и торчащие ребра. Туго натянутая на черепа прозрачная кожа и громадные оскаленные зубы, которые без остановки щелкали, выдавая ритмичную костяную дробь.

Щелкуны, бывшие мужчины, прежние жители этого дома. Казалось, что они были полыми внутри, из них доносилось глухое гудение, как из пустых глиняных сосудов. Их челюсти работали без остановки, отстукивая ритм. Насекомые облепили лица мумий, как живые жужжащие бороды.

Эти мужчины не выдержали конкуренции с тем, кто был настоящим хозяином дома. Кому принадлежали местные женщины и кто являлся настоящим отцом их детям. Высушенные без остатка, лишенные жизни и воли, теперь щелкуны служили всего лишь сосудами, вместилищем его тела.

Распростертая на полу простыня шевельнулась, вновь обретая форму. Надулась, будто распираемая изнутри воздухом. Повисла в метре над полом. Теперь у нее были нарисованные темные глаза и большой, глуповато приоткрытый рот. Олег уже видел это лицо на старых фотографиях. Теперь оно с интересом смотрело на него в упор.

Из-под простыни вылезали дети, как будто они прятались там все это время. Олег узнал их всех, часто видел во дворе, играющими в песочнице и на детской площадке. Все они были в одинаковых бесформенных комбинезонах, похожих на клоунские. Дети, мальчики и девочки, стягивали с себя человеческие лица, обнажая уродливые звериные личины. Рога и вислые уши, внимательные немигающие глаза, шерсть, клювы, перья и торчащие желтые клыки. Детские лица грудой остались лежать на полу, как фарфоровые кукольные маски.

Дети кольцом обступили распростертого на полу человека. Над ними возвышался их отец, глядя сверху вниз пустыми черными глазами. Под простыней гудело и жужжало, оттуда вылетали мухи и маленькими темными тучками кружились над головами детей. Копошились в ноздрях и уголках глаз. Играли, ласкали. Щелкуны отлепились от стены и медленно пошли вперед, приветствуя нового брата.

Олег узнал мальчика, который, сделав шаг, отделился от остальных и склонился над лежащим, опустившись на колено. Лиза закончила костюм, теперь Никита выглядел настоящим цыпленком, помесью детеныша птицы и человеческого ребенка. Он выворачивал шею и дергано вертел головой, глядя на Олега то одним, то другим глазом.

– Ник…

Олег с трудом поднял руку, облепившие ее мухи казались теперь стальными гирями. Из последних сил вцепился пальцами в клюв существу над ним.

Хотел сорвать с него маску, но не мог.

Иван Белов, Кирилл Малеев

Знамения и чудеса

Андрей, инок Андроникова монастыря, стоял на коленях перед образом святой Троицы и молился вполголоса. Икона, им же написанная и вставленная в деревянный киот, тускло блестела при свете лампадки, отчего казалось, будто она сама источала свет подобно маленькому солнышку. Не так давно перед иконой молилась целая артель: друг и сподвижник Даниил, их ученики с подмастерьями, – но теперь Андрей остался один. Всех остальных забрала черная смерть.