Джинн Калогридис - Князь вампиров
То же испытывает и Бог, глядя в мертвые лица: Он ощущает силу власти, которая сладостнее любви. А какое пьянящее чувство дает эта сила!
Грегор провалился в неглубокую яму, упав прямо на колени. Но коленопреклоненным он не умрет. Яма была устроена так, что острые металлические шипы, поставленные через равные промежутки, принуждали жертву опрокинуться на спину. (Тем лучше, мне будет видно его лицо.) Один шип, скрытый в длинных волосах Грегора, впился ему в череп, отчего голова обреченного слегка наклонилась вперед, другой, окровавленный, торчал из правой половины груди. Торчащих шипов хватало: Грегор лежал на них подобно распятому Христу.
В его глазах застыло полнейшее недоумение, однако свет жизни в них быстро угасал. Полагая, что Грегор еще жив, я присел на корточки и тихо произнес, обращаясь к нему:
– Да отправит Бог твою нечестивую и мерзкую душу прямиком в ад! Сейчас умираешь ты. Пройдет время, умрет и Басараб, но я буду жить вечно.
Я склонился над Грегором и незаметно для монаха и стражника поднял безжизненную правую руку Грегора, на безымянный палец которой надел свое кольцо. Затем я выпрямился и велел стражнику встать на караул перед дверями трапезной. Когда парень вышел, я приказал старику, чтобы тот выбрал нескольких монахов помоложе и покрепче. Они должны будут отнести тело Грегора в Валашский лес и там обезглавить, а голову бросить под лед.
Охваченный страхом (ведь казнь Грегора свершилась у него на глазах!), старый монах молча поклонился и вышел. Возразить он не посмел, хотя представляю, сколь ненавистен был ему мой приказ – бросить обезглавленный труп на съедение хищникам.
Отправив монаха выполнять мое повеление, я позвал в трапезную ревностного юного убийцу.
– Я послал старика с несколькими монахами похоронить тело где-нибудь в лесу. Поднимись на сторожевую башню и дожидайся их возвращения. Внутрь ни в коем случае не впускай. Встретишь их у ворот и убьешь всех.
У стражника заблестели глаза. Ему не терпелось выполнить мой приказ. Он уже был готов побежать на башню, но я велел ему вначале поставить у дверей трапезной другого надежного стражника, дабы никто не потревожил мой ночной покой. Я не хотел, чтобы монахи видели мою ловчую яму, и потому вместе со сметливым парнем мы подняли еще теплое тело Грегора (не знаю, может, он до сих пор был жив), а затем завернули в измятый им коврик (пятна крови на полу мне были ни к чему). Взяв тело за ноги, стражник выволок его из трапезной и остался дожидаться монахов.
Теперь мне никто не мешал. Я заперся изнутри и приготовился сотворить Круг. Я перехитрил Басараба, расправился с иудой Грегором, теперь пришло время ускользнуть от смерти. Оставаться обычным человеком было бессмысленно – погибель могла поджидать меня на каждом шагу. Я жаждал перехода в иную ипостась, в которой нет смерти, но остается власть над людьми.
Я повернулся, намереваясь войти в молельню. Она служила мне не только местом казни, где многие мои враги нашли свой конец. Там же, в тайнике, хранились магические орудия, с помощью которых я собирался сотворить Круг и призвать Владыку Мрака, чтобы заключить с ним договор, а точнее – сделку.
Неожиданно я заметил возле очага маленького оборванца, ворошившего кочергой угли.
– Эй, пострел, как ты здесь очутился? – удивленно крикнул я ему.
Монастырь брал на воспитание сирот, с ранних лет приучая их к труду. Возможно, любопытный мальчишка незаметно проник в трапезную и... Но тогда он все слышал: и мое повеление бросить обезглавленный труп Грегора в лесу, и приказ расправиться с монахами. Судя по росту, ребенок был не старше пяти лет. Вряд ли он понял смысл моих распоряжений. Зато в таком возрасте дети все повторяют, как попугаи, а я не имел права рисковать.
Услышав мой окрик, ребенок лишь передернул плечами, с недетским спокойствием продолжая орудовать кочергой. Рассердившись, я подскочил к нему и выхватил из ножен саблю, готовый разрубить маленького наглеца пополам. Но прежде чем я замахнулся, ребенок повернулся ко мне и улыбнулся.
Кем же он был? Мальчиком? Девочкой? Этого я не знал. В то мгновение я лишь сознавал, что передо мной стоит необыкновенно прекрасное дитя. Его длинные вьющиеся волосы сияли, словно золото на солнце, кожа отливала перламутром, а губы двумя лепестками алой розы изгибались вокруг белого жемчуга зубов. Одежонка на его хрупких плечиках протерлась почти до дыр, а грязь и сажа не позволяли угадать, каков был ее первоначальный цвет. Однако замызганные лохмотья ничуть не умаляли великолепия этого необычного ребенка, а лишь подчеркивали его неземную красоту.
На целом свете не было никого прекраснее, чем это дитя. А его глаза! Синее моря и неба, синее прозрачного сапфира. Их обрамляли длинные золотистые ресницы, которые едва не касались пушистых бровей. Глаза ребенка светились необычайным умом, в них чувствовались мудрость и знания, недоступные земному человеку... и в то же время глаза эти отличала такая первозданная невинность, какую не встретишь ни у одного смертного ребенка. "Вот они, глаза Христа", – подумалось мне.
Турецкая сабля со звоном упала на пол. Вопреки себе я вздрогнул и только ценой необычайного усилия воли не преклонил колени (гордость не позволила уподобиться предателю Грегору). Нелегко сознаваться, но в то мгновение я испытал благоговение вперемешку со страхом.
Я понимал, что передо мною – Владыка Мрака. Впервые он явился ко мне сам, без магических ритуалов в Круге. До сих пор он приходил, лишь когда я его звал, до сих пор я сам управлял своей судьбой и условиями наших отношений с Владыкой. Круг давал мне власть над ним, и, будучи господином, я заставлял его подчиняться моим приказаниям. Так продолжалось, пока я приносил необходимые жертвы. Теперь, похоже, настал черед Владыки управлять мною. От этой мысли мне стало не по себе.
– Так вот ты каков, Владыка Мрака, – проговорил я, хотя на самом деле не видел никого, кто был бы чище и светлее этого улыбающегося маленького оборванца.
Часто он являлся мне просто сгустком тьмы или тенью, что чернее ночи. Дважды Владыка приходил в облике древнего бородатого старца с высохшим морщинистым лицом, но с такими же невинными и мудрыми глазами.
Кроток, аки голубь, и мудр, аки змий...
– Да, я перед тобой, – звонким колокольчиком прозвучал детский голос. – Я узнал о твоем намерении и решил явиться сам, чтобы ты понапрасну не тратил время, создавая Круг. Так что ты готов отдать в обмен на мой дар?
Странно было слышать столь разумную и последовательную речь из нежных уст, казалось бы, несмышленого дитяти.
– Если ты знаешь о моем намерении, ты знаешь и о том, что я готов отдать.
