Юн Линдквист - Звездочка
— Малышка, теперь ты в безопасности, тебе больше нечего бояться. Уж я о тебе позабочусь. Когда ты запела, мне показалось, что еще есть надежда. Для тебя… и даже для меня. Я много дурного в жизни сделал, о многом жалею. Как бы мне хотелось все изменить! Меня и сейчас хорошим человеком не назовешь. Что поделать? Привычка. Спой мне, девочка! Спой, как ты пела в лесу!
Откашлявшись, Леннарт взял ноту ля. Звуковая волна отразилась от голых цементных стен подвала и вернулась к нему. Нет, ля неидеальное. Сложно нарисовать картинку, возникшую перед глазами, если ты не художник. Вот и с голосом так же: ты слышишь безупречную ноту, но не можешь ее воспроизвести, если тебе не дано. Справедливости ради стоит заметить, что его нота ля не так уж далека от эталонного.
Девочка приоткрыла ротик, и Леннарт направил звук прямо на нее, не отрывая взгляда от ее глаз. Дрожь побежала по крошечному тельцу. Она вся будто завибрировала. Комната наполнилась новым звучанием. Лишь когда Леннарту перестало хватать дыхания и его голос начал стихать, он понял, что случилось. Девочка подхватила его ля, но взяла ноту на целую октаву ниже. Немыслимо для маленького ребенка! Что-то зловещее было в этом звуке. Она издавала чистейший звук, да к тому же в регистре, не доступном ни одному ребенку.
Когда Леннарт замолчал, малышка тоже закрыла рот, и вибрация прекратилась. С навернувшимися на глаза слезами он прижал ее к себе, расцеловал и прошептал:
— А я уж было подумал, что мне все это почудилось. Но теперь сомнений не осталось… Проголодалась, малышка?
Он держал ребенка перед собой, разглядывая маленькое личико. Ни требования, ни желания. Глядя на хрупкое тельце девочки, он не переставал удивляться, как ей удалось издать столь низкий звук, да еще без обертонов. Леннарт вспомнил о кошках, которые урчат, используя свое тело как резонатор. Но ни одна кошка не сможет взять такую чистую ноту.
«Ты — чудо. Ты дарована мне свыше».
Убедившись, что менять подгузник еще рано, Леннарт снова положил девочку в корзину, укутав одеяльцем, а затем направился в кладовку, чтобы вытащить старую детскую кроватку Джерри.
8Первые несколько дней, после того как Леннарт вернулся домой с ребенком, Лайла все ждала, что вот-вот зазвонит телефон или в дверь постучат и на пороге появится человек в униформе, ее уведут на допрос, а потом она окажется в камере, причем надолго.
Через неделю тревога стала исчезать. Лайла все еще вздрагивала при каждом звонке, но начала привыкать к мысли, что за ребенком никто не придет.
Леннарт почти все время проводил в подвале. Лайла была рада, что мужу теперь некогда придираться к ней, но она постоянно думала о том, что происходит там, в детской. Мужа словно подменили, раньше он не отличался сильной любовью к детям.
Несмотря на боль в колене, напичканном металлом, который заменил поврежденные части, Лайла то и дело спускалась в подвал проведать малышку. Леннарт не прогонял жену, но каждое его движение будто говорило: «Ты нам мешаешь».
Он не разрешал ей разговаривать. Стоило Лайле присесть на стул и открыть рот, как он тут же прижимал палец к губам. Он не даст ей «разболтать» еще одного ребенка, вот как объяснял это Леннарт.
Пару раз, приоткрыв дверь в подвал, Лайла слышала пение и каждый раз замирала в изумлении. Леннарт разучивал гаммы с малышкой. Тенор мужа переплетался с детским голоском, звонким и чистым, будто ключевая вода. Никогда раньше ей не приходилось слышать ничего подобного. И все же. Это ребенок, маленький ребенок! Не пристало держать малютку в подвале и развлекать одними лишь музыкальными гаммами.
Леннарт все еще писал песни на заказ, и иногда его приглашали участвовать в записи на студии. Десять дней спустя, после того как в их доме появился ребенок, Леннарта пригласили в Стокгольм. Обычно он с удовольствием ездил на запись в студию, каждый раз ненадолго возвращаясь в тот мир, который когда-то должен был стать его домом. Но теперь он боялся оставить малышку.
— Езжай, я присмотрю за ней, — успокаивала его Лайла.
— Не сомневаюсь, ты-то присмотришь!
Леннарт в волнении ходил по кухне, сжимая в руках кожаную куртку. В ней он обычно ходил на важные мероприятия. Куртка служила ему доспехами: защита и доказательство силы одновременно.
— О чем ты?
— Будешь болтать. Болтать не закрывая рта, уж я-то тебя знаю!
— Нет, я обещаю.
— А что ты будешь делать?
Лайла взяла у мужа куртку и помогла ему надеть ее.
— Покормлю, поменяю подгузник, проверю, что у нее все хорошо.
Когда Леннарт уехал, Лайла выждала минут двадцать, слоняясь по дому и перекладывая вещи с места на место. Она хотела убедиться, что он ничего не забыл и уже точно не вернется. Наконец она решилась спуститься в подвал.
Девочка лежала в старой детской кроватке Джерри, разглядывая разноцветных пластиковых зверюшек, подвешенных в изголовье. Вид у нее был болезненный. Она показалась Лайле бледной и исхудавшей. Ребенок должен дрыгать ручками и ножками, иметь здоровый румянец, радоваться жизни!
— Бедняжка, невесело тебе у нас, да? — сокрушалась Лайла. Взяв малышку на руки, она похромала к кладовке. Там на нижней полке хранилась коробка с детской зимней одеждой, откуда она вытащила самый первый комбинезончик Джерри. С подступившими к горлу слезами она стала одевать девочку: сначала комбинезон, потом шапочка, закрывающая уши.
— Вот так, бедняжка. Теперь ты у нас красивая.
Всхлипывая, Лайла пошла к лестнице, ведущей из подвала прямо во двор. Маленький сверток в руках пробуждал столько воспоминаний. Пусть Леннарт говорит что угодно, но она правда любила их сына. Ей нравилось заботитьcя о ком-то, кто не выжил бы без нее. Не самое достойное основание для того, чтобы заводить детей, но она старалась быть хорошей матерью.
Отперев дверь, Лайла вышла на улицу и вдохнула прохладный осенний воздух. Личико девочки наморщилось, когда она открыла ротик, будто пытаясь попробовать свежий воздух на вкус. Лайле показалось, что малышка стала дышать глубже. Лайла начала осторожно подниматься по лестнице, озираясь по сторонам.
«Успокойся, Лайла! Остаток разума потеряла?»
Их дом находился на отшибе, но даже если бы кто-то из соседей и увидел ребенка или услышал его крик, что с того? Они девочку не крали, и ее все равно никто не разыскивает. Лайла проверяла: в газетах ни слова. И раз уж Лайла Сёдерстрём гуляет по своему участку с ребенком на руках, значит тому есть объяснение. Так все и подумают, а не побегут к телефону звонить в полицию.
Поднявшись наверх, Лайла пошла в самый дальний уголок участка к беседке, спрятавшейся в кустах сирени. Осень стояла теплая, и листья еще даже не начали сворачиваться, так что Лайлу с малышкой укрывали пышные заросли кустов сирени. Наконец она могла расслабиться.
Посидев немного, Лайла прогулялась с ребенком на руках по участку, избегая открытых мест. Она показала девочке грядки, кусты крыжовника и яблони — ветви гнулись под тяжестью созревших плодов. Взгляд малышки оживился, и чем дольше они гуляли, тем ярче становился румянец у нее на щеках.
Стал накрапывать дождь, и они вернулись в дом. Лайла развела смесь и уселась в кресло, уложив малышку на колени. Девочка пососала рожок всего пару минут, а потом сразу уснула. Лайла ходила по дому, наслаждаясь этим забытым ощущением: маленький теплый комочек у тебя на руках. Вдруг раздался звонок. Лайла инстинктивно крепче прижала ребенка к себе. Она взглянула на телефонный аппарат. Он не смотрел на нее, ведь он не мог ее видеть. Она ослабила объятия, и телефон зазвонил вновь.
Лайла поспешила в подвал, в то время как кто-то настойчиво пытался до нее дозвониться. Лишь когда она уложила ребенка в кроватку, подоткнула одеяло и поставила рядом жирафа, телефон стих. Она села рядышком и наблюдала за девочкой сквозь перекладины кроватки. Даже во сне выражение лица у ребенка было сосредоточенное и настороженное. Как бы Лайле хотелось, чтоб оно исчезло с этого милого личика!
«Спи, моя звездочка!»
Телефон снова зазвонил. Семь сигналов. Наконец она добралась до кухни и сняла трубку.
— Где тебя носит, черт побери? — сердито спросил Леннарт.
— Я была в подвале.
— Там телефон тоже слышно, разве нет?
— Я кормила ребенка.
Леннарт замолчал. Ей удалось дать правильный ответ. Когда он снова заговорил, голос звучал гораздо мягче:
— Она хорошо поела?
— Да, все до последней капли.
— И потом уснула?
— Да, сразу же.
Лайла присела на стул, прикрыв глаза. Самый обычный разговор. Мужчина и женщина говорят о ребенке. Она почувствовала необычайную легкость в теле, будто благодаря короткой прогулке килограммов двадцать сбросила.
— Так у вас все в порядке? — уточнил Леннарт.
— Да, все хорошо.
Судя по звуку открывающейся двери, кто-то вошел в комнату к Леннарту. Его тон сразу изменился:
