Эрик Хелм - Уцелевший
— И подобно многим, — подхватил де Ришло, — кто обладает изрядным жизненным опытом и достаточным образованием, ты пришел к выводу: западные ученые движутся лишь в одну сторону, растеряв и утратив знания, накопленные тысячами предшествовавших поколений.
— Правильно, — улыбнулся Аарон. — Всегда, всю жизнь я оставался полным и совершенным скептиком, плававшим и плескавшимся на поверхности окружающего бытия. Но стоило только чуток нырнуть — и обнаружилась такая масса неопровержимых свидетельств, что не приходилось долее сомневаться в существовании загадочных, скрытых сил, руководящих миром на тот или иной лад.
— Понятно... Когда же, и как вторгся в твою жизнь господин Моката?
Саймон снова вздрогнул. Плотнее закутался в снятую с автомобильного сиденья накидку.
— В Париже, — выдавил он. — В доме банкира, с которым приходилось иметь дело едва ли не каждый Божий день.
— Кастельно! — вскрикнул герцог. — Человек с полуотрубленным ухом! Вот кого я видел ночью, пытался припомнить — и не сумел...
Собеседник покорно закивал.
— Да, у Кастельно. Толком уже и не упомню, как мы завели разговор о Каббале. Поскольку в то время я по уши увяз в оккультных науках, — сами судите: почва оказалась для Мокаты благодатной. Он сразу же объявил, что располагает очень обширной библиотекой по этой части, готов принять меня в любое время, ссудить какой угодно книгой, даже редкой или особо ценной... Разумеется, я отправился к Мокате. Слово за слово, тот сообщил, что в следующую ночь собирается ставить магический опыт, и весьма любезно осведомился, не пожелаю ли я присутствовать.
— Ааа-а... Ну, mon ami, это самый заурядный гамбит, вроде цыганского «погоди, молодой, красивый, слово скажу»... Эй, что с тобою?
— Ничего...
На Саймона жутко было глядеть. Он разом обмяк, осунулся, побледнел. Плечи ссутулились под плотной тканью накидки, точно внезапный и нелегкий груз опустился на них, пригибая к земле. Миновало несколько мгновений, Аарон зажмурился, помотал головой и медленно всплыл из каких-то лишь ему ведомых глубин.
На всякий случай де Ришло сделал мысленную заметку.
— Эксперимент оказался вполне безобиден. Моката произнес пару заклинаний, воззвал к четырем стихиям — Огню, Воздуху, Воде и Земле, — а потом велел смотреть в зеркало. Старое зеркало, венецианской работы, слегка тронутое по краям черными точками и пятнами, но в остальном совершенно обычное. Слежу. В стекле начинает сгущаться дымка, потом клубится туман, а после — все проясняется, но моего отражения нет!
Герцог согласно кивнул.
— И возникает газетная страница, финансовые столбцы Le Temps, полные данные о парижской бирже. Звучит весьма прозаически, правда? Только дата вверху стояла с опережением на три дня!
Де Ришло потер подбородок тонкими, нервными пальцами:
— Нечто подобное мне привелось видеть в Каире. Зеркало назвало нового главнокомандующего, назначенного департаментом обороны лишь на следующее утро. Ты, насколько разумею, воспользовался нежданным зрелищем, и сделал нужные пометки?
— Нет, изображение продержалось лишь десять-пятнадцать секунд. Однако я успел запомнить некоторые важные курсы, а три дня спустя намеренно купил свежий номер. Цифры совпали с точностью до десятитысячной доли.
— А потом?..
— Впечатление, конечно, получилось ошеломляющее. Начал я заглядывать к Мокате чуть не каждый день. И новый знакомец предложил ни больше ни меньше как познакомить меня с моим собственным ангелом-хранителем, дабы тот умудрил и просветил подопечного, а там, при достаточном усердии обучаемого, и даровал волшебную мощь, равную Мокатиной.
— Бедный безрассудный олух! — скривился де Ришло. — Ты отнюдь не первый из клюнувших на столь грубую наживку. Братства Левой Руки вербуют рекрутов для сатаны именно такими посулами! Запомни: преднамеренно вызвать Ангела-Хранителя, произвольно вступить с ним в беседу — нельзя, невозможно! Моката наверняка стакнулся с твоим демоном-искусителем, а тот кощунственно являлся, разыгрывая богопротивный фарс, покуда истинный твой Попечитель рыдал, видя, как вверенную ему душу неотвратимо волокут к чудовищной бездне.
Саймон опять побледнел и сглотнул.
— Да, теперь понимаю... Некоторое время спустя пришлось возвращаться в Лондон. Моката немедленно объявил, будто и его вскоре призовут туда же срочные и важные дела. Я, разумеется, предложил свое гостеприимство. Двумя неделями позднее Моката позвонил по телефону и велел незамедлительно сбывать с рук все пакеты акций. Предложение было сумасшедшим, но я вспомнил венецианское зеркальце и решил рискнуть. Биржевой крах воспоследовал через три дня...
— После чего ты доверился Мокате всецело.
— Да. Предложил выехать из гостиницы, остановиться у меня. Специально купил особняк в Сент-Джонс Вуд, ибо новому приятелю требовались определенные условия, чтобы творить заклинания. С тех пор едва ли не каждую ночь мы проводили в обсерватории...
Откашлявшись и закурив новую сигару, де Ришло спросил друга:
— Следует полагать, именно тогда и начались милые забавы с черной магией?
— Да... Но я не сразу понял, куда клонится дело. Однажды Моката попросил меня прочитать «Отче наш» задом наперед. Я слыхивал о подобных вещах, смутился... но Моката сказал: какая разница, ты ведь не христианин!
— Будь ты хоть эллином, хоть иудеем, это кощунство обладает огромной мощью — черной, разумеется. И вредит святотатцу независимо от вероисповедания или даже полнейшего неверия. Продолжай.
— Он утверждал, что черной магии вообще не существует. Что есть просто магия, — ни белая, ни черная, — просто наука обуздывать потусторонние силы и ставить их себе на службу...
Де Ришло зубами заскрипел от ярости:
— Вот так и ловят самонадеянных недоучек, страдающих излишним любопытством! Тебя на мякине провели, дья... Ох! Прости, Саймон... Продолжай.
— Недели напролет я навряд ли точно сознавал, что делаю. Моката и тот... кого он призывал... все время допытывались...
— О чем?
Глубоко вздохнув, точно перед прыжком в воду, Саймон произнес:
— Мне показывали в зеркале... Я уже существовал на земле прежде... очень давно. Я видел вещи странные и чудовищные, нападал и убивал, насиловал и спасался бегством, охотился и пьянствовал. Я был умен, огромен ростом, силен как бык... Я и сейчас, наяву, в здравом уме и трезвой памяти, тоскую по женщине, которую любил тогда...
— Продолжай.
— Образы сменяли друг друга довольно отрывочно и бессвязно, как ни бились Моката и вызванный им дух. А оба просили только одного: припомни, пожалуйста, припомни, куда подевал кожаный чехол, снятый с убитого...
— Господи помилуй! — внятно и громко сказал де Ришло.
