Рене Маори - Никогда не смотри через левое плечо
Фил даже на время забыл о своих страхах, с интересом наблюдая за действиями толстого пассажира. Тот, наконец, угомонился и начал озираться по сторонам. Вначале он осмотрел пассажиров напротив, потом задумчиво перевел глаза вдаль, где за красноватой портьерой скрывались туалеты. В конце концов, он повернулся к Иштвану и Филу. Его бесцветные глаза обратились к мальчику, но взгляд на нем не задержался, зато реакция на Беркеши оказалась удивительной. Выпуклые глаза вдруг стали абсолютно круглыми, а рыжие брови поползли вверх. Правда, в следующую секунду странный человек отвел глаза и уставился на спинку переднего кресла. Фила, однако, заинтересовала такая реакция. Он пригляделся к соседу попристальней. И вдруг похолодел. Толстяк, похожий на суетливого комичного персонажа телешоу, был не так прост. Его глаза напоминали глаза быка – точно такие же круглые и бешеные. Глубоко внутри мальчик увидел безумие, скрывающееся под внешним спокойствием. В его глазах словно отблески костра плясали красные искры. Полные, капризно изогнутые губы выдавали натуру, привыкшую без остатка предаваться чувственным удовольствиям. Толстые руки, покрытые редкими рыжими волосами, выглядели сильными. Отчего-то непонятная улыбка кривила его губы. Толстяк старался сдержать ее, но она все равно рвалась наружу, торжествующая и победная.
В этот момент любезный голос из динамиков сообщил, что следует застегнуть ремни и приготовиться к взлету. Самолет затрясло – он выруливал на взлетную полосу, – и Фил крепко вцепился в руку Иштвана. Не то чтобы он испугался, но так было надежнее. Опекун ответил ему ласковой полуулыбкой и тоже сжал пальцы мальчика. В иллюминаторе, словно последние кадры фильма, мелькали строения аэропорта, маленькие, словно игрушечные, самолетики на огромном поле и жухлая трава. Над всем этим яростно трясся край крыла. Фил даже успел испугаться – а вдруг крыло не выдержит напора встречного воздуха и отвалится? Но вот все прекратилось – самолет взмыл ввысь, и почти в ту же секунду оказалось, что они летят над деревьями. Вот уже и деревьев не было видно, а земля внизу напоминала туманную карту.
– Скоро ты увидишь облака, – пообещал Иштван. – Они похожи на снежные горы или на огромные куски ванильного мороженого. Это уж как кому нравится.
– Мне больше нравятся взбитые сливки, – пробормотал Филипп, задумчиво глядя на облака, сплошной стеной проплывавшие за окном. Плотные, объемно-теневые и такие близкие.
Иштван размышлял о том, что теперь о Барнеби следует забыть. В ближайшие десять-пятнадцать лет там лучше не появляться во избежание неприятностей. К тому же этот полицейский оказался достаточно въедливым типом. По-хорошему, теперь в Барнеби не следовало появляться лет пятьдесят, пока не умрут все, кто запомнил Иштвана. Обычно он бывал очень осторожен и старался избегать всех, кто мог бы заметить, что он не стареет. А для этого следовало постоянно менять места обитания и жить в каждом не более десяти лет. Только так можно было скрыть свое бессмертие. Но рано или поздно в Барнеби придется приехать хотя бы для того, чтобы совершеннолетний Фил смог вступить в права наследования. Что ж в мире существует краска для волос, и иссиня-черные волосы Иштвана смогут стать на время седыми. Лишь бы мальчику было хорошо. Филипп уже начал называть его папой. Хотя тут пришлось прибегнуть к внушению. Зато теперь мальчик уверен, что Иштван и есть его настоящий отец. В случае чего они не покажутся никому подозрительной парочкой, а Иштвана не назовут похитителем детей. Обычное дело – овдовевший отец с сыном путешествуют по миру.
Толстый пассажир с трудом извлек себя из узкого кресла и не очень твердой походкой направился к красноватой занавеске. Всегда так: только самолет взлетает, а к туалету уже тянутся толпы пассажиров, словно все они ожидали этого момента, чтобы разом оккупировать узкие кабинки. Фил, забыв о подозрениях, с улыбкой смотрел вслед соседу.
Толстяк дополз до конца салона, держась за живот, но оказавшись за занавеской, тут же ожил. Для начала он привалился к стенке и осторожно выглянул в салон. Он долго смотрел на Иштвана, словно отказываясь поверить глазам.
– О да… это ты, – прошептал он, – мы все-таки встретились. А ты даже не узнал меня, глупец!
У толстяка было много имен. Сейчас его звали Кельвин МакГрегор, и он был бизнесменом, вылетевшим в Перу по торговым делам. Ему не сиделось на месте в своем городе, вечно он был в движении, перелетал с места на место, будто искал что-то. Или кого-то. Бизнес был лишь прикрытием: уже сотни лет им владела страшная, всесокрушающая страсть. Он метался по земле, не зная отдыха ни днем, ни ночью. И вот теперь, когда он уже почти потерял надежду, тот, кого он искал, его родич, которого он ненавидел пуще всего на свете, сидел с невозмутимым видом через кресло от него. Иштван даже не узнал его! Толстяка душил смех. Он вытащил платок и промокнул вспотевший лоб, наслаждаясь иронией судьбы. Он не узнал его, столько лет бывшего его верным спутником и другом.
О да, Беркеши был верным другом, настоящим другом. Никто не мог представить себе более верного и надежного спутника. А ведь Влад привык повелевать, не желая терпеть над собой кого-либо. Его происхождение было высоким, достойным королей. А Иштван бросил его, оставил, как надоевшую игрушку. Так нельзя поступать с другом. Никто и никогда не унижал господаря Валахии так, как этот безродный крестьянин, проклятый ублюдок. Да, Влад теперь знал, кто такой был Иштван. Всего лишь жалкий смерд, недостойный даже пыли с его сапог! Он с размаху стукнул кулаком по переборке, его лицо исказилось от ненависти, а глаза покраснели.
К нему направилась встревоженная стюардесса.
– Мистер, вы в порядке?
– В полном! – он лишь отогнул краешек воротника и добавил. – Служба безопасности.
Стюардесса тут же вытянулась во фрунт.
– Неужели, кто-то….
– Нет-нет, с безопасностью пока все в порядке. Но мне нужны данные о пассажире, который сидит рядом со мной.
– Он…
– Нет, это частный интерес. Мне нужно его имя.
– Сейчас, все устрою, – ответила стюардесса. Она вышла и тут же вернулась со списком пассажиров. – Вот. Ряд 27 места А и Б. Беркеши Иштван, Беркеши Фулоп. Отец и сын.
Влад продемонстрировал ей самую широкую улыбку.
Стюардесса вскрикнула и отшатнулась: Влад забыл спрятать длинные клыки, вырастающие сами собой, когда он терял самоконтроль.
Он чертыхнулся и быстро втянул зубы.
– Усни.
Красные глаза без остатка поглотили сознание стюардессы. Она всхлипнула и безвольно осела на пол. Влад огляделся по сторонам и с хрустом впился в тонкую шею девушки. Не пропадать же добру. Алая кровь потекла по его подбородку. Дракула уже давно перестал соблюдать заповеди, став к этому времени убежденным и бесповоротным атеистом. Теперь он убивал сам, но никакая длань господа не покарала его. Но это уже другая история.
