Рене Маори - Никогда не смотри через левое плечо
Потом я аккуратно избавился от Леонида. Мне было неприятно, что мальчик делил свою привязанность между мной и им. Глупый и никчемный Леонид ничего не смог бы дать сыну в жизни. Даже его идея с типографией лишь поглощала деньги и не приносила ничего, кроме удовлетворения. А кому нужно удовлетворение на пустом месте? Леонид был сам пуст и делал пустым все вокруг себя. Естественно, что его необходимо было убрать.
Моя же игра с Алекс и была только игрой. Вначале я думал, что, возможно, смогу жениться на ней, чтобы приблизить к себе Филиппа и официально его усыновить. Ведь разводы часто случаются в наше время. Я бы увез их далеко-далеко, а потом где-нибудь в Перу уж решил бы, что делать с этой женщиной. Но в последний момент передумал. Такая расстановка казалась мне слишком громоздкой. К тому же Александра оказалась слишком темпераментной, и я не смог бы дать ей всего, чего она хотела. А притворяться из ночи в ночь, что я безумно ее желаю, было бы слишком обременительно. Я никого не желал. При крайней нужде я мог имитировать половой акт примерно с таким же интересом, как подсчитывал бы баранов на чужом пастбище. Но чтобы при этом еще и испытывать желание – увольте. Инстинкт размножения во мне угас со смертью, а вместе с ним и желания как таковые.
Поэтому ей тоже пришлось умереть. Все прошло гладко, и я был уверен, что в убийстве обвинят медсестру, дежурившую в ту ночь. Однако один полицейский, кажется, напал на мой след. Я не хотел оставлять следов – это моя принципиальная позиция. По дороге в участок я напал на него, но этот человек обладал достаточно сильной волей, чтобы противиться моему внушению. Более того, он носил крест в котором, видимо, содержались какие-то святые реликвии. Впрочем, мне удалось его ранить, и пока он лежал в больнице, дело быстро закрыли. Конечно же, при моем деятельном участии. Так что, можно сказать, и здесь я победил.
Заканчивая свою историю, я могу сказать с чистой совестью, что не хотел ничьей смерти, но обстоятельства заставили меня поступить так, а не иначе. Надеюсь, что Фил поймет меня, когда узнает правду. А пока он отдан под мою опеку, и я сделаю все, чтобы вырастить из него великого человека».
Фил читал эти строки, размазывая по лицу злые слезы. Вот, оказывается, как. Некий тип вдруг решил, что может распоряжаться жизнью целой семьи. Он погубил всех ради того, чтобы заполучить его, Филиппа Карми. И этот тип – Иштван. Это он убил всю его семью, он погубил маму и папу.
Мальчик выбежал в холл, собираясь осуществить свое намерение, но в дверях столкнулся с Иштваном. Фил взглянул в красивое лицо опекуна, увидел его приветливую улыбку, которой он так доверял. Но теперь он знал, что все это – маска, а под ней скрывается безжалостный убийца, враг всего рода человеческого, вампир. Главное, не показать ему, что Фил знает, кто он. Он деревянно улыбнулся Иштвану и на подгибающихся ногах пошел к входной двери. Бежать, бежать отсюда! Его тело требовало, умоляло об этом, но Фил сдерживался и шел спокойно, не показывая смятения. Он уже коснулся дверной ручки, как сзади на его плечо легла тяжелая рука. Фил медленно повернулся и, не глядя Иштвану в глаза, проговорил:
– А ты разве не уехал?
Иштван молчал. Фил упорно разглядывал свои ботинки, поклявшись не поднимать глаз. Наконец венгр нарушил паузу:
– Посмотри мне в глаза, Филипп.
Слова падали как камни. Фил вдруг страстно захотел поднять глаза. Возникло чувство, которое бывает после укуса комара, когда место укуса страшно зудит и требует чтобы его почесали. Вот так же и глаза словно бы сами, против воли Фила, хотели посмотреть в лицо вампира.
– Посмотри. Мне. В глаза. Немедленно!!!
Воля Фила сломалась как тонкая палочка в сильных руках. Он широко распахнул глаза и поднял голову, утонув в глазах венгра. Глаза Иштвана из черных вдруг стали красными как кровь. Тело Филиппа онемело, как будто его вдруг заморозило ледяное дыхание зимы.
– Это все ты! – выкрикнул он в ненавистное лицо опекуна. – Ты убийца. Я знаю теперь все. Тебя посадят в тюрьму! Не прикасайся ко мне!
Иштван медленно взял его за подбородок и приблизил свое красивое лицо к лицу Фила. Они почти соприкасались носами. Впервые Фил видел так близко его глаза, его алые, как рубины, глаза. Он почувствовал, как проваливается в них, словно в бесконечную красную бездну.
– Нет, нет, пожалуйста…– еле слышно шептали губы мальчика.
– Значит, ты все знаешь? – спросил Иштван. – Тогда забудь.
Он легонько дунул Филу в глаза, в которых тут же исчезло выражение ненависти, и высохли слезы.
Мальчик смотрел на Иштвана Беркеши, сияя доверчивой радостью.
– Я так тебя ждал! – воскликнул он. – Сразу побежал навстречу, как только услышал твои шаги. Я разобрал старые книги. И убрал в шкафах.
– Молодец, – ответил Беркеши ласково, – ты мне очень помог. И дал книгам вторую жизнь. Иди отдыхай.
– Можно посмотреть телевизор?
– Конечно. А потом будем вместе обедать.
Эпилог
Как только Фил занял свое место в самолете, он тут же поднял серую шторку иллюминатора, и уже не отрывал взгляда от взлетного поля, которое виднелось сквозь толстый пластик. Непривычные ароматы салона, где кондиционированный воздух смешивался со специфическим запахом пластмассы и кожзаменителя, кухни и ароматизаторов, призванных заглушить все это разнообразие, раздражали и рождали какое-то беспокойство. Фил впервые собирался лететь самолетом, и услужливая фантазия рисовала ему картины одна страшнее другой. То он представлял, как во время полета отправляется в туалет, но делает неудачный шаг и пробивает ногой днище самолета, которое разламывается как вафельный торт. Пассажиры с ужасом смотрят со своих мест, как его затягивает в дыру, и никто не рискует протянуть руку. То пытался представить свои ощущения во время полета, зная, что под его креслом (почти под его креслом) начинается пустота. Такие мысли не прибавляли ни спокойствия, ни решимости, и он все чаще жалобно поглядывал на своего спутника, который, казалось, вовсе не был озабочен тем, что через несколько минут они окажутся в воздухе.
Впрочем, никто не выказывал особого беспокойства. По узкому проходу пробирались последние пассажиры, едва не задевая уже сидящих, хлопали крышки багажных шкафчиков, куда Иштван сунул свой ноутбук и куртки. Словом, все вели себя так, словно полет на самолете – это самое обычное дело.
К их ряду протискивался какой-то толстый рыжий человек с неприятным бегающим взглядом, он озабоченно смотрел поверх голов, отыскивая свое место, которое оказалось рядом с Иштваном. Нервный человек долго усаживался и елозил на месте, а когда, наконец, вбил свои телеса в узкое кресло, тут же защелкнул ремень безопасности на объемистом животе. Он все делал основательно и аккуратно. Оттянув мешок на спинке переднего кресла, тщательно проверил его содержимое: какие-то журналы, пакеты. Извлек из внутреннего кармана рыжей трикотажной куртки маленькую книжонку в бумажной обложке, по виду детектив, и футляр с очками и тоже сунул все это в карман переднего кресла. Он тщательно готовился к многочасовому полету, желая провести время с удобством.
