Энн Райс - Вампир Арман
Меня душили слезы.
Он сидел молча, может быть, в знак уважения, или же просто собираясь с мыслями. Потом он опять обмакнул перо в чернильницу и долго писал, намного быстрее, чем обычные люди, проворно и элегантно, ни разу не вычеркнув ни слова.
Наконец он положил перо. Он посмотрел на меня и улыбнулся.
– Я намеревался показать тебе кое-что, но у меня никогда не получается действовать по плану. Сегодня вечером я хотел, чтобы ты увидел в способности летать опасность, увидел, что нам слишком легко переноситься с места на место, и что это чувство легкости появления и исчезновения обманчиво, его следует остерегаться. Но видишь, все получилось совсем по-другому.
Я ему не ответил.
– Я хотел, чтобы ты, – сказал он, – немножко испугался.
– Господин, – сказал я, утирая нос тыльной стороной ладони, – можешь рассчитывать, что, когда придет время, я как следует испугаюсь. Я вижу, у меня будет такая сила. Я уже ее чувствую. А пока что она кажется мне потрясающей, но из-за нее, из-за этой силы, у меня на сердце появилась одна темная мысль.
– Какая же? – самым доброжелательным голосом спросил он. – Знаешь, я считаю, что твое ангельское лицо подходит для печали не больше, чем лица Фра Анжелико. Что это за тень? Что за мрачные мысли?
– Отнеси меня обратно, господин, – сказал я. Меня затрясло, но я все же продолжал. – Давай используем твою силу, чтобы пересечь Европу миля за милей. Пойдем на север. Отведи меня назад, посмотреть на ту жестокую землю, которая стала в моем воображении чистилищем. Унеси меня в Киев.
Он медлил с ответом.
Близилось утро. Он подобрал плащ, поднялся с кресла и повел меня вверх по лестнице, ведущей на крышу.
Вдалеке мы видели уже бледнеющие воды Адриатики, мерцающие под луной и звездами, за знакомым лесом корабельных мачт. На далеких островах мигали огоньки. Мягкий ветер нес с собой соль и морскую свежесть, а также особенную прелесть, которая чувствуется только тогда, когда окончательно теряешь страх перед морем.
– У тебя смелая просьба, Амадео. Если ты действительно этого хочешь, завтра ночью мы отправимся в путь.
– А ты когда-нибудь совершал такое далекое путешествие?
– В милях, в пространстве – да, неоднократно, – сказал он. – Но в чужих поисках понимания? Нет, такого далекого не было.
Он обнял меня и отвел в палаццо, скрывавший нашу могилу. К тому времени, когда мы ступили на грязную каменную лестницу, где спало столько бедняков, я совершенно замерз. Мы пробрались через спящих и в конце концов добрались до входа в подвал.
– Зажгите, пожалуйста, мне факел, сударь, – сказал я. – Я вздрогнул. – Я хочу увидеть вокруг золото, если можно.
– Вот, получай, – сказал он. Мы стояли в нашем склепе, перед нам – два богато украшенных саркофага. Я положил руку на крышку своего гроба, и мне внезапно посетило новое предчувствие, мне показалось, будто все, что я люблю, через очень короткое время кончится.
Должно быть, Мариус заметил мою неуверенность. Он провел правой рукой прямо по пламени факела и приложил в моей щеке потеплевшие пальцы. Потом он поцеловал меня туда, где задержалось тепло, и его поцелуй получился теплым.
10
До Киева мы добирались четыре ночи. Охотились мы только в предрассветные часы. Мы устраивали себе могилы в настоящих местах захоронений, в подземельях замков, в гробницах под заброшенными и разрушенными церквями, где богохульники приспособились держать скотину и сено.
Я мог бы рассказать немало историй об этом путешествии, о храбрых крепостях, где мы бродили под утро, о дикий горных деревнях, где мы разыскивали злодея в его примитивном логове.
Естественно, Мариус во всем видел уроки, он учил меня, как просто находить укрытия, одобрял скорость, с которой я продвигался по густому лесу, и не испытывал страха перед разбросанными то там, то здесь поселениями, которые нам приходилось посещать из-за моей жажды. Он хвалил меня за то, что я не шарахаюсь от темных пыльных кучек костей, похожих на гнезда, куда мы ложились на день, напоминая, что эти захоронения, уже разграбленные, вряд ли подвергнутся вторжению людей даже при свете дня.
Наши изысканные венецианские одежды вскоре запачкались грязью, но мы запаслись для путешествия плотными плащами, отороченными мехом, и они все скрывали. Даже здесь Мариус видел урок – мы должны не забывать, какую хрупкую, бессмысленную защиту дает нам одежда. Смертные забывают одеваться легко, забывают, что одежда служит только для прикрытия тела. Вампиры же об этом забывать не должны, поскольку мы намного меньше зависим от одежды, чем люди.
К последнему перед прибытием в Киев утру я слишком хорошо узнавал каменистые северные леса. Повсюду нас окружала лютая северная зима. Мы добрались до одного из самых занимательных моих воспоминаний – до снега.
– Мне больше не больно брать его в руки, – сказал я, набирая полные ладони восхитительного мягкого, холодного снега и прижимая его к лицу.
– Я больше не холодею от его вида, какой же он, оказывается, красивый, накрывает своим одеялом даже самые бедные города и хижины. Господин, смотри, смотри, в нем отражаются даже самые бледные звезды.
Мы стояли на краю земли, которую люди называли Золотой Ордой – в южных русских степях, которые уже двести лет, со того времени, как ее завоевал Чингиз-хан, была слишком опасной для крестьянина, и часто сулила смерть войску или рыцарю.
Когда-то эта прекрасная и плодородная степь входила в состав Киевской Руси, простираясь далеко на восток, почти доходя до Европы, а также на юг от Киева, города, где я родился.
– Последний отрезок совсем короткий, – сказал мне господин. – Мы преодолеем его завтра ночью, чтобы ты смог получить первые впечатления от дома свежим и отдохнувшим.
Когда мы стояли на каменистом утесе и смотрели вдаль, на заросли дикой травы, развевающейся на зимнем ветру, впервые с той ночи, когда я стал вампиром, я почувствовал, что мне ужасно не хватает солнца. Я хотел увидеть эту землю при солнечном свете. Я не смел признаться в этом моему господину. В конце концов, о скольких благах можно мечтать одновременно?
В последнюю ночь я проснулся сразу после заката. Мы нашли укрытие под полом церкви в деревне, где уже никто не жил. Кошмарные монгольские орды, снова и снова разрушавшие мою родную страну, давным-давно сожгли этот город дотла, так сказал мне Мариус, и у церкви даже не осталось крыши. Некому было растащить камни с пола для продажи или строительства, так что мы спустились по забытой лестнице и легли рядом с монахами, похороненными здесь около тысячи лет назад.
Поднявшись из могилы, высоко наверху я увидел прямоугольник неба – там, где мой господин вытащил с пола мраморную плиту, несомненно, могильный камень с надписью, чтобы я мог выбраться. Я подтолкнул свое тело вверх. То есть, я согнул ноги в коленях и изо всех сил дернулся вверх, как будто умел летать, и прошел сквозь это отверстие, приземлившись на ноги.
