Дин Кунц - Франкенштейн: Мертвый город
На крыше KBOW, перегнувшийся через парапет и наблюдающий через открытую амбразуру, Сэмми Чакраберти прекратил огонь, когда трое вышли из машины, решив посмотреть, что они будут делать, что могло сказать ему, были ли они людьми или нет.
Один был в полицейской форме, что было сомнительно. Если копы были кооптированы[88], то этот не окажется доброжелательным слушателем, вдохновленным на визит энергичной риторикой Мэйсона Моррелла. Он казался странно спокойным, стоя у машины в снегу, руки повисли по сторонам. На нем не было ни куртки, ни шляпы.
Один из двоих оставшихся был невысоким и коренастым. Что-то в нем тоже казалось странным, хотя Сэмми не мог разглядеть, что это было, через простыню снега.
Третий был седым стариком в длинной куртке. Он достал дробовик с заднего сидения, что не делало его в данной ситуации ни злодеем, ни героем, хотя его волосы были растрепанны и на расстоянии он выглядел немного сумасшедшим.
Когда на сцену ворвались два внедорожника, и из них высыпались двенадцать мужчин, Сэмми был почти уверен, что у них в голове хаос, но не мог быть уверен в их чуждой природе. Он не мог стрелять по ним, пока они не попытались бы выбить парадную дверь. У них не было шансов. Множество выстрелов, потребовавшихся для того, чтобы их убить, подтвердили, что они не были людьми.
Сэмми не знал, могут ли искусственные люди убивать друг друга так же, как поступают люди, но склонялся к тому, что не смогли бы. Так что, скорее всего, те трое, что появились из первой машины, и стрелок, появившийся в «Шеви», были его человеческого вида, с настоящей кровью в венах.
Тем не менее, он захотел провести диалог между ними перед тем, как позволить войти на станцию. Он привлек их внимание одиночным выстрелом из винтовки по ветровому стеклу внедорожника одного из мертвых мужчин, а затем крикнул:
— Люди, кто вы?
* * *Когда парень с крыши спросил, кто они такие, мистер Фрост крикнул, что он из ФБР, и продиктовал какой-то идентификатор, но мистер Лисс сразу обиделся.
— «Люди, кто вы?» — сказал старик, повторяя вопрос парня на крыше, но издавая звук, как будто это было сказано надменно, чего не было. — «Люди, кто вы?» Ты собираешься впускать только особенных людей, которые ходили в университеты, где каждый болван надевал смокинг и короткие гетры, только людей, пьющих чай с оттопыренным мизинцем? Этот город попал в ситуацию худшую, чем Детройт[89], а ты задираешь нос? Ты не собираешься впускать какого-то вонючего старого бродягу, потому что он всего лишь чуть воняет — чего, на хрен, совсем нет! — потому что на нем нет цилиндра?
Намми подумал, что мистер Лисс подождет ответа на свой вопрос, но старик вместо этого сделал глубокий вдох с фырканьем, который сделал выпятил его грудь и сделал его выше, и перешел на самый разгневанный свой голос. Его лицо выглядело таким раскаленным в свете фонарей автостоянки, что снег, скапливающийся на его бровях, должен был растаять. Он перекрикивал бедного мужчину на крыше, который начал что-то говорить:
— Кто мы такие, так это те самые люди, кто может спасти этот несчастный городишко от напасти монстров, о которых болтал в эфире твой слащавый диктор. Я бродяга, тот, кто рядом со мной — тупица, по чьим-то меркам, а тот, который смотрит на нас, докажет любому дураку, что мы настолько человечны, что человечнее не бывает. Давай, мальчик, делай свою часть, скажи ему, что ты тупой.
Намми сказал:
— Он прав. Я такой. Я тупой и всегда был таким. Я не хочу, чтобы он это говорил. Он это не со зла.
Мистер Лисс казал парню на крыше:
— Это создание, выглядящее как офицер Бозмен — один из двух видов монстров, которым город позволил себя захватить. Он не из тех, кто поедает людей, и в любом случае, он сломан, он никому не угроза, хотя испытает твой рассудок, если подпустишь его к пианино. Этот совершенно ненормальный ублюдок хочет, чтобы я убил его, потому что его программа не разрешает ему убить себя, но будь я проклят, если убью его, пока он не расскажет нам все, что мы должны узнать, из какого гнезда приходят эти сукины дети, так что мы можем войти и сжечь его. Это — «кто мы», и если «кто мы» недостаточно хороши для тебя, то ты можешь просто сесть в свой «Мерседес-Бенц» и уехать прямиком в Ад.
Намми понял, что у мистера Лисса, должно быть, болела душа за все те вещи, которые продолжались годами, возможно, с тех пор, когда он был маленьким мальчиком. Об этом действительно стоило подумать.
Глава 54
Кажущаяся пустота вверху, безмолвная и темная, снег, материализующийся из этой перевернутой бездны, дома, светящиеся или темные, но в каждом тихо, как в мавзолее, и безлюдная белая улица, на которой пеленающая зима могла заграбастать все пространство, кроме равномерно отстоящих друг от друга уличных фонарей, исчезающих по направлению к другим районам…
Как кромка, коронка и зубцы кольца существуют для того, чтобы показать драгоценный камень, так и Расти Биллингему показалось, что все его чувства, окунувшиеся в эту великолепную сцену, существовали для того, чтобы показать великолепие женщины в центре перекрестка. С расстояния в семьдесят футов, когда он начал двигаться к ней, стоящей посередине улицы, она обещала быть необычайно красивой, и когда он был еще в шестидесяти футах от нее, то знал, что обещание будет сдержано, возможно, более полно, чем он мог представить. Несмотря на то, что это, должно быть, всего лишь обман света фонарей и алмазных нитей снега, она, казалось, излучала свет, светилась изнутри.
Расти был теперь уверен, что она была той, кто кричала, потому что находилась, определенно, в состоянии шока. Стоявшая в снегу намного выше лодыжек, возможно, босая, одетая в короткое шелковое платье, которое не могло обеспечить защиту от ночи, она, казалось, не замечала пронизывающего холода. Она сбежала от чего-то, из дома, расположенного на улице, но сейчас она не бежала к нему, как должна делать испуганная женщина в поисках защиты. Он спросил ее еще раз, что случилось, и на этот раз она даже не попросила у него помощи, просто уставилась на него, как будто в трансе.
Приблизившись примерно до пятидесяти футов, Расти понял, что его реакция на нее была такой же необычной, как и ее оцепеневший взгляд. Завидев женщину в затруднительном положении, независимо, красивую или нет, он скорее всего поспешил бы к ней, но он двигался хотя и не медленно, но и не торопясь. Бессознательно его предостерег какой-то случай, какая-то отсылка к прошлому, которую он не мог мгновенно восстановить в памяти — и когда с запада появился звук двигателя быстро движущегося автомобиля, Расти остановился, все еще в более чем сорока футах от женщины.
