Владимир Рыбин - Сокол, № 1, 1991
Нажав нужную клавишу на пульте, он вызвал «свою» капсулу. Александр чувствовал необъяснимое расположение к ней, словно к живому существу, которое так бережно и так долго баюкало его, охраняя от непостижимого и, как оказалось, грозного будущего. А ведь с какой радостью он покидал эту капсулу, как страстно жаждал встречи с Геей! Он еще не знал, что проспал четырнадцать тысяч лет на мертвом корабле.
Между тем кибер, видимо, уловив его намерение, уже забегал под пластиковым фонарем, включая системы авторегуляции. В сторону ушла прозрачная стена, освободив проход вовнутрь. Сразу же заработали аппараты биологического контроля, активизируя деятельность бактериофагов.
Александр открыл свой шкафчик. «На сколько лет уйти? — вяло подумал он. — Хотя что сейчас значит любой мыслимый срок? Что это изменит?..»
Он вошел в приготовленную для него капсулу и вытянул руки вдоль тела. Тотчас почувствовал, как стены форкамеры поползли вверх — капсула занимала горизонтальное положение. Сработали герметизаторы фонаря, зеленовато-голубой подсветкой задрожал внешний экран.
— Срок паузы? — приглушенно произнес в его сонарах Овлур.
Александр молчал. Он неподвижно лежал в саркофаге анабиозного модуля, и уже никто не провожал его в дальний путь во времени. Но все-таки он снова прощался сейчас с Геей.
«…Родная, любимая моя, — мысленно говорил он ей, — Я пришел в этот мир, чтобы найти тебя, найти среди людей, и я знал: ты здесь, рядом. Ведь ты снилась мне и всегда звала за собой. Где же те несказанные дали, куда ты от меня скрылась?.. Увы, мы больше не встретимся в обманчиво-ласковом мире, и теперь я ухожу из него навсегда…»
Перед его мысленным взором мелькнули в последний раз исполненные скорби любимые лица: отца и матери, товарищей по школе астронавтов, потом появилась она, Гея, ее задумчиво-грустные глаза. И как же долго, как загадочно долго смотрела она на него.
Все было кончено. И тогда с глубоким облегчением он прошептал:
— Без ограничения срока…
И тут же стал неудержимо тонуть, растворяясь з беспамятстве, и уже в полузабытьи вымолвил певучее имя…
Глава 2
Странно, однако Мир не исчез навсегда, как ожидал Александр. Его засыпающее сознание было разбужено могучим ударом грома. Медленные раскаты его прокатились по всему бесконечному пространству. Александр вздрогнул, почувствовал резкую боль, пронзившую его правый висок. Первое, что подумалось: «Большой Взрыв… Сингулярность…» Капсула стояла вертикально, с отошедшими захватами, без фонаря. «Неужели авария в момент „ухода“? Наверное, поэтому и боль». Но нет, он сразу же отбросил эту мысль. Развитая система блокировок предотвратила бы любую случайность в анабиозном секторе. Хотя ситуация, действительно, походила на аварийную: экран капсулы не светился, все форкамеры были открыты, модуль гомеостатического контроля казался безжизненным.
Кибернетик освободился от заклинивших захватов и осторожно вышел наружу. В пультовой царила полутемь. Лишь тускло помигивали лампочки силовых блоков, показывая минимальный уровень энергообеспечения.
Кажется, он начал понимать, что все это означает. Нет, он проснулся не в момент ухода в анабиоз, а уже после длительного пребывания в нем. Причем настолько длительного, что, возможно, истощились энергоресурсы всего Корабля. Но почему, да и как могла исчерпаться энергия на «Ковчеге», где имелась надежная система ее регенерации?..
Лампочки между тем все мигали и мигали, указывая на то, что здесь, на астероиде, вечное лето сменилось вырвавшейся из крепкого плена лютой зимой.
Голову Александра по-прежнему ломило от боли. Он миновал полуосвещенный коридор и, едва не задохнувшись от колючего морозного воздуха, вышел на террасу. Не светило уже ни одно из мини-солнц. Дул пронизывающий ветер, совсем рядом что-то тихо шелестело, напоминая шорох осенней листвы. Он протянул руку в темноту и сразу догадался, в чем дело, О каркас терлись отошедшие листы пластиковой обшивки. Значит, по какой-то причине выскочили из гнезд вакуумные присоски. Странно, отчего он подумал о листве, ведь на «Ковчеге» теперь не было ультрафиолета.
Подняв глаза к небу, он невольно замер. Там не было и звезд! Лишь непроницаемый бархат вечной ночи и дыхание ледяного ветра. Александр на секунду почувствовал себя слепцом. Наступающая временами на астероиде чернильная тьма — во время экспериментов энергетиков — всегда радовала мириадами звезд над головой, и теперь исчезновение их потрясло его, пожалуй, больше, нежели тот страшный, непонятный удар грома. Александр до рези в глазах всматривался в темноту, но сумел уловить лишь слабое бледно-голубое свечение в двух-трех местах над горизонтом.
— Угольный мешок, — прошептал он. — Сверхплотная диффузная туманность…
Что, если «Ковчег» попал в самый центр газопылевого облака? Тогда конец…
Вдруг ему показалось, что на горизонте появилось нежное серебристое сияние. Вскоре он убедился, что это не было обманом зрения. Сияние было живым, пульсирующим, как на полюсах Земли, и его зыбкий струящийся ореол даже позволил кибернетику смутно различить изломы скалистого берега и масляный отблеск озера у его подножия.
Нет, не мог он улететь слишком далеко, и еще есть надежда. Вероятно, Корабль попал в пылевую туманность сразу же после его погружения в анабиоз, а свечение — это взаимодействия мелких частиц с полевой защитой. Тогда и энергопотери Корабля связаны именно с этим. Все резервы — на аннигиляторах защиты, а БМК просто осуществляет перестройку систем регенерации, снял их с сектора биологов и астроботаников, с лаборатории Геи…
Вспомнив ее, он почувствовал укол острой боли в сердце. Чему радуется? Возможности снова вернуться в спасительное забытье? Исчезнуть из этого мира, постоянно напоминающего о ней?.. О, как жалел он сейчас о том, что уступил Овлуру право звукового обеспечения системы БМК. Займись он этим сам, Большой Мозг Корабля обращался бы к нему сейчас нежным голосом Геи.
— Как же ты нужна мне сейчас, Гея…
И тут он вспомнил о браслете коммуникатора, холодившем его запястье. Он торопливо поднес его к пересохшим губам, подал команду на вызов.
— Готов к обмену информацией, — бесстрастно прозвучал вечно молодой голос Овлура.
— Меня интересует информация о Гее. Индекс сообщения — справочные данные, звуковые контакты с экипажем. Возможен также внутренний монолог, непосредственно перед обрывом связи. Только, пожалуйста, подробнее.
— Понял вас. Обращаюсь к сервисной программе. Ждите. Необходимо повторно вызвать сектор долговременной памяти.
