Юрий Моренис - Охота на вампиров
Дорога из лощины пошла на подъем, и серебристую «повозку» вынесло на возвышение. Не то чтоб к вершине, недостаточно высоко, чтобы рассмотреть родные просторы. Промеж холмов проглядывало «море». По взгорьям, цепляясь за кусты, карабкались деревья. Ни огонька вокруг. М… угадывался за грядою по тихому освещению.
Ал притормозил, остановился и открыл дверцу. Прислушался. Абсолютная тишина. Ни тревоги, ни облачка. Вышел, присел пару раз, размялся, пожурчал на пробившуюся сквозь бетон травку и, когда застегивал молнию на джинсах, его вдруг осенило. Он невольно оглянулся. Тишина и покой. Все вокруг располагало к умиротворению.
«Господи, — подумал он — твари-то из леса шли к городку!»
Наверное, там, в какой-нибудь лаборатории, что-то случилось, и голодные чудовища вырвались на охоту. Вон как жадно жрали Валеру… Страшно… Нет, не за бывшего товарища, а от мысли, что будет с М… когда чудовища ворвутся в городок. Сколько их? Берут ли их пули?
Инстинктивно он сунул руку за обшлаг куртки и завертелся на месте. По-прежнему тишь да гладь! Разве что темнее стало, а внизу, в городе, такая тьма, что хоть глаз коли.
Он вернулся и, не закрывая дверцу, сел за руль. Что же предпринять? Поехать назад и попробовать перестрелять этих тварей? Или метнуться в М… и поднять тревогу? И то, и то — опасно. От чудовищ хоть смыться можно, а от людей?
Чего это он лезет в благодетели? Вроде бы милосердием никогда не страдал…
И тут уже знакомое чувство страха окатило его. Именно окатило, потому что страх шел не изнутри его, а снаружи, откуда-то сзади, где Монах давно затих и не подавал голоса.
Что-то коснулось Ала. Он скосил глаза и увидел на своем плече когтистую волосатую лапу. Ал поднял взгляд — в зеркальце отражались безумные зрачки и хищный оскал. Тварь! И эта тварь чем-то напоминала Монаха!
Ал окаменел, пораженный, но мгновенно сориентировался и кубарем выкатился на дорогу. Благо дверца оставалась незапертой. А дальше он с изумлением наблюдал, как открывается задняя дверь и оттуда выползает мохнатое чудовище в рваной куртке и джинсах Монаха. Словно в безумии, дикое существо завыло и попыталось удрать. Однако Ал уже успел вскочить на ноги и набросился на тварь. Чудовище захрюкало, заскребло бетон, но Ал знал, что делать. Выписав ему по черепу и отключив его, он полез в карман монаховой куртки и достал наручники. Убийца-профессионал никогда с ними не расставался. Вот и для самого сгодились.
Вырубленное, с закованными за спиной лапами, чудище лежало на бетоне и тихо пускало кровавые сопли в траву.
— Убей его! — послышалось сзади.
Интересно, что почувствовали бы вы, когда ваш знакомый почти на глазах превращается в монстра, когда неизвестно, то ли он бежит от тебя, то ли нападает, когда вы после жестокой драки пытаетесь подняться с колен, и тут позади вас на заброшенной дороге раздается женский голос: «Убей его!»
Нет, голос правда женский:
— Ну?! Чего тянешь? Убей!
Ал с достоинством повернул голову и, забыв обо всем, широко раскрыл рот.
Да, там стояла женщина. И какая!..
Во-первых, она была рыжая. Во-вторых, она напоминала скалу в ярко-зеленом спортивном костюме и белых кроссовках. В-третьих, в руках она держала ружье — могучий пятизарядный карабин, который и как дубину можно было использовать против пятерых.
Но волосы! Какие роскошные рыжие волосы! Пугачева отдыхает. Верите, Ал наблюдал второй за вечер закат. Копна волос обрамляла чуть полное, широкое в скулах лицо, которое сужалось к подбородку с ямочкой. Маленький ротик с пухлыми губами. В этом лице все дополняло друг друга: чувственные уста — тонкий прямой нос, нос — совиные брови вразлет, брови — зеленые глаза, в которых то сверкали молнии, то скакали черти.
— Ты убьешь его?! — ее грудь тяжело вздымалась. Не грудь, а два домкрата, способные остановить тяжелый грузовик. — Чего уставился? Сейчас обоих пристрелю…
— Мадам, что вам сделали я и мой несчастный друг? — вежливо спросил Ал.
— Тогда тем более! — вдруг изрекла красавица и подняла ствол.
Ал резко подхватил Монаха, прикрылся им, а из-под куртки выхватил свое оружие. Но это была просто пукалка, если сравнивать его с «минометом» рыжеволосой красотки.
— Слушай, деваха! — кстати, для девахи она была несколько взрословата. — Пока ты будешь дырявить моего приятеля, я тебе живо сквозняк в черепе устрою. А ну, клади ружье!
И чтоб доказать ей, что не шутит, Ал выстрелил. Пуля цокнула о бетон и рикошетом пробила дверцу «мерседеса».
— Ого! — удивилась незнакомка.
— Видишь, красотка, мне свой возок не жалко, а тебя уж подавно.
Девушка вдруг рассмеялась и довольно сказала:
— А ты, видать, не робкого десятка.
Ружье тем не менее аккуратно положила на землю.
— Ну что? — спросила она.
— Сейчас будем вручать друг дружке верительные грамоты. Садись на пассажирское место впереди. Сзади мой дружок поедет.
Она брезгливо поморщилась, но к машине пошла.
— Если он тебе так дорог, нельзя ли сунуть его в багажник?
— Нельзя. Он там не поместится. Она послушно села на переднее сиденье. Ал подхватил все еще вырубленного Монаха, или, вернее, то, во что он превратился, и затолкал его в машину. Ал и сам не понимал, зачем с ним возится. Но с другой стороны, он чувствовал, что уже вляпался в какую-то жуткую историю и просто так из нее не выбраться. Ал вытер руки, обошел тачку и поднял карабин. В машине он протянул его хозяйке.
— Держи.
— Не боишься?
— Боюсь. Но когда будешь разворачивать свою «зенитку», не пальни в потолок. Крыша протекать будет.
Незнакомка опять рассмеялась.
— Веселая вы женщина, мадам.
Ал включил зажигание.
— Куда же покатим, молодой человек? Места у нас дремучие…
— Алексей, — представился молодой человек, — можно просто Ал.
— Ал?
— Да.
— А я Энн.
Тут засмеялся Ал.
— Анна, что ли?
— Анна. Анна Игнатьевна.
— Ну что ж, поехали, Аня.
Ал нажал на педаль газа и плавно тронул свои серебристые «дроги».
Там, на склоне, он помнил один заветный поворот. Сердце его екало и замирало от волнения. Он уже вычислил, кто такая Анна Игнатьевна и куда надо двигать на ночлег.
Ночная гостья встревожилась.
— Куда это ты?
— К тебе.
Зеленые глаза смотрели с подозрением.
— Разве знаешь?
— Догадываюсь…
И снова волна жути подобралась, обволокла, замедлила движения.
— Разве ты ничего не чувствуешь?
— А чего?
— Страх какой-то.
Она искоса глянула на Ала, как бы еще раз оценивая, и небрежно хмыкнула:
