Наталья Игнатова - Смена климата
В «Турецкую крепость» вцепились все и сразу. Нельзя сказать, чтобы по эту сторону океана были наслышаны о Посредниках вообще или об Убийце Вампиров в частности, но сам факт появления в тийре двух упырей и тридцати Слуг вызвал ажиотаж. С такими силами Хасан мог бы попытаться захватить какую-нибудь из миссий в личное распоряжение, или оказать поддержку любому из прелатов, заинтересованных в расширении владений.
С такими силами он мог бы сместить и самого тийрмастера. Как ни парадоксально, именно это и стало второй причиной, по которой Лерой так охотно предложил им гостеприимство. Первой, разумеется, был Заноза, которого следовало спасать любой ценой, даже с риском потерять тийр.
Дайны убеждения делают с мозгами страшные вещи.
Хасан понимал, что дело не в дайнах, но привычно списывал на них все, что не сразу поддавалось разумному объяснению. Лерой был к Занозе искренне привязан, Заноза отвечал ему полной взаимностью, и отнюдь не потому, что они долгое время находились под воздействием чар друг друга, просто оба были из тех мертвецов, кто сохранил способность чувствовать, как живые. Кроме того, Лерой Занозе верил. И доверие тоже было обоюдным. А еще Лерой решил, будто Хасан, как он сам, подпал под несуществующие чары, вообразил, будто Заноза имеет на Хасана какое-то влияние. Исходя из этого, он понял, что может заручиться поддержкой «Турецкой крепости» уже потому, что всегда мог рассчитывать на поддержку Занозы.
Лерой ошибся в исходном предположении. Но пока Хасан не видел причин отказывать в просьбах о вмешательстве в конфликты с миссиями. Нейтралитет нейтралитетом, однако они-то с Занозой обитали на территории, управляемой Хальком Алаа, стало быть, защищали землю, которая со временем станет их домом.
И себя защищали. Потому что Лерой и Алаа были единственными властьимущими вампирами тийра, кто не счел «Турецкую крепость» угрозой.
Мексиканцы, все-таки, хуже цыган. Даже если они никакие не мексиканцы, а чистокровные потомки чистокровных здешних испанцев.
Казалось бы, сменили огонь на пламя. Сбежали из Рейвентира, чтобы в Алаатире столкнуться с теми же проблемами. Но паранойя прелатов, которые могли рассчитывать лишь на собственные силы, ни в какое сравнение не шла с паранойей тийрмастеров Старого Света, на стороне которых выступали связанные договором фейри. Дома ожидала лишь окончательная смерть.
Хасана — смерть. Занозу, с его древней кровью, ждала участь похуже.
Здесь же…
Здесь были перспективы. Интересные.
Интересней, чем хотелось бы, однако, когда Аллах посылает тебе возможность, пользуйся ею, а не говори, что это слишком щедрый подарок.
В «Крепости» ожидало письмо. Адресованное обоим. От тийрмастера.
Заноза тут же полез в свой лэптоп. Он старался не пользоваться им, пока они охотились или в редко выпадающие, свободные от дел часы, но на сегодня охота была закончена. А дела, вот они, похоже. С доставкой на рабочее место.
И, да, они охотились вместе. Потому что так сложились обстоятельства, потому что разделяться надолго, особенно во время охоты, когда внимание поглощено отнюдь не собственной безопасностью, было слишком рискованно. И просто потому, что до традиций уже не было никакого дела. Здесь, в Алаатире, все слишком отличалось от привычного уклада. А слухи… Allah bundan geri komasın[19] если бы слухи были самой большой их проблемой!
— Та же фигня, — сообщил Заноза, — мне тоже пришло. Для нас обоих. Мистер Алаа приглашает на аудиенцию. Чувак, у меня дежа вю.
— Или «чувак», или «дежа вю», ты бы как-нибудь определился с лексиконом.
Ответом была безмятежная улыбка.
Заноза, при желании, мог изобразить и выходца из Ист-Энда, для которого кокни был единственным вариантом английского, и итонского выпускника. Но когда он не выделывался, речь его становилась, мягко говоря, эклектичной.
Что, впрочем, тоже выдавало, как минимум хорошее образование. И происхождение.
Граф. Настоящий. Прямо как живой.
— Это титул настоящий, а не я, — Заноза отложил лэптоп, подошел к Хасану и, не спрашивая разрешения, взял письмо у него из рук. — Как думаешь, мы встряли?
— Думаю, что за телепатию нужно ввести какое-нибудь наказание.
— Можешь меня выпороть, если хочешь. Это будет пикантно. Но, вообще-то, ты про графа вслух сказал.
* * *
Стив Лерой был эмпатом. Большинство вампиров с дайнами убеждения были эмпатами. И если в уровне владения дайнами он уступал Занозе, то в эмпатии, пожалуй, превосходил. Заноза свои навыки отточил в экстремальных условиях в сравнительно короткий промежуток времени, а у Стива за плечами была не одна сотня лет наблюдения за людьми и мертвецами и плотного взаимодействия с ними.
Техника безопасности в обращении с вампирами требовала избегать физических контактов с теми, кто владеет дайнами принуждения, потому что им и одного прикосновения могло хватить, чтобы сделать собеседника своим рабом, по крайней мере до ближайшего восхода. На дайны убеждения правило не распространялось. Объединенные общим названием «дайны власти», способности эти, тем не менее, были взаимоисключающими. Если ты можешь приказывать, ты не можешь зачаровывать. И наоборот, умея зачаровать, ты не способен принудить.
Лерой был исключением из правил.
Нет, порабощать он не умел, эмпатия и принуждение несочетаемы. Он был контактным телепатом. И, вроде как, даже не скрывал этого. Занозе, во всяком случае, рассказал сразу, при первом знакомстве. Когда, не получив ответа на рукопожатие, поинтересовался, в чем проблема.
Дикий галл. Англичанин бы сделал вид, будто так и надо, и никогда больше руки не подал. Но закаленный тридцатью восемью годами пребывания в Америке, Заноза пренебрег условностями и честно сказал, что предпочитает сохранять дистанцию.
— Но мне нужно тебя потрогать, чтоб знать, чем ты дышишь, — заявил Стив. — Я телепат. Слышал о телепатии?
Эта прямолинейность малость сбивала с ног. Потом-то Заноза и сам ее освоил, и использовал с не меньшей эффективностью. Но тогда растерялся, и кроме как «я вообще не дышу», не нашелся, что сказать.
Стив, ясное дело, не принял это за аргумент.
— У меня нет дайнов принуждения, — напомнил он, — только шарм, так же, как у тебя. Но ты эмпат, и можешь читать меня на расстоянии, а я телепат, мне необходимо прикосновение. Будет честно уравнять возможности. Le fair play[20], разве это не по-английски?
С артиклем это, определенно, было не по-английски. Но дело-то не в артикле. И Стив Лерой стал первым за сорок семь лет мертвецом, которому Заноза подал руку.
