Питер Страуб - Мистер Икс
– Не больше десятка. Я их в речку свалил.
Но он рассказывал мне о том, что должен был сделать. Сейчас все двенадцать ворованных микроволновок сложены у стены в его крохотной квартирке.
– Клайд Прентисс представляет угрозу твоей свободе, – сказал я. – Случись так, что он выкарабкается, он сотрет тебя в порошок. Кое-кто мог бы сказать, что Клайд окажет услугу своим дружкам, если умрет.
Френчи попытался сделать вид, что это его мало трогает.
– Бедняга дышит на ладан. Слабое сердце. Шансы – пятьдесят на пятьдесят.
– Знаешь, Френчи, я ведь могу изменить это соотношение, – сказал я. Он перестал подергиваться. – После полуночи можешь уже не волноваться насчет Прентисса. Ты же, в свою очередь, выполнишь несколько моих поручений. И получишь вознаграждение. Держи аванс. – Пятидесятидолларовая банкнота перешла из моей руки в вялую ладонь Френчи и следом – в застегивающийся на молнию карман куртки.
Он отважился искоса взглянуть на меня:
– Уф, ты хочешь сказать, что…
– Ты отлично знаешь, что я хочу сказать. Это что за придурки? – Я хотел знать, как много ему известно.
– Парень по фамилии Данстэн сел играть с ними в покер и опустил их на деньги. Вот они и завелись.
– Узнаешь Данстэна, если увидишь?
– Ну.
– Давай-ка, побегай по улицам. Найдешь Данстэна – передашь ему, что кое-кто хочет с ним встретиться на Телячьем Дворе. Покажешь ему дорогу. Если вдруг налетишь на Стэджерса или его дружков, пошлешь их в противоположном направлении.
Френчи пошел, и я бросил ему вслед:
– Микроволновки сплавь в Чикаго.
Он припустил как подстреленный. Не привлекая внимания, я отправился назад, перешел Евангельскую улицу и нырнул в ближайший проулок. Наша так долго откладывавшаяся встреча с Мастером Данстэном должна была состояться не ранее дня рождения ублюдка, и поэтому в настоящий момент – по иронии судьбы – моим долгом было защитить его. Я плавно скользил по Щетинной, ежесекундно готовый пролить энное количество крови гостей из Маунтри.
По мне-то, конечно, лучше, если б Щетинных было штук шесть, но на худой конец и одной достаточно. Поднимаясь в горку и сбегая вниз, сужаясь и расширяясь, эта глухая улочка вилась взад и вперед по Хэтчтауну, и путешествующий по ней опытный слушатель в состоянии понять большую часть происходящего вокруг. Я с благодушием предвкушал «трансляцию из жизни Маунтри».
Жители Хэтчтауна ковыляли домой, шатались по кабакам, ссорились, спаривались. Дети визжали, засыпали, опять визжали. Я был уверен на сто процентов, что слышу, как Пайни Вудз напевает под нос, волоча ноги по Кожевенной к Евангельской, хотя, возможно, это был другой изгой, достаточно старый, чтобы помнить «Чаттануга Чу-Чу». Я шмыгнул на Телячий Двор, и музыка, которую я искал, прилетела ко мне со стороны Смоляной и Паточной.
Музыкой той были «клик-шлеп, клик-шлеп» железных набоек на стоптанных каблуках лучших, по меркам Маунтри, башмаков по булыжникам мостовой. Я свернул на Восковую. Безмозглый громила вел преследование совсем уж в открытую и совсем уж незамысловато: постукивал битой по кирпичным стенам, производя резкое, звонкое «хрясь!» – яркое, как сполох пламени. Я все еще был не в состоянии точно определить, шел ли он по Смоляной либо по Паточной, но если я чуть прибавлю ходу, то окажусь там, где две улочки сливаются в одну – Лавандовую, лишь на пару секунд позже моей намеченной жертвы. Сосредоточившись на «клик-шлеп, клик-шлеп» и редких, но отчетливых «хрясь», я игнорировал все остальные шумы, плывущие из соседних улочек. И тут мое внимание привлекли шаги двух Других людей.
Для всех, кто умеет слушать, звук шагов – все равно что отпечатки пальцев. Двое мужчин приблизительно одного веса, идущие по влажной мостовой в одинаковой обуви, производят, в сущности, одинаковый шум, но звуки, ими издаваемые, имеют тысячи различий. Я обратил внимание на доносящиеся со Смоляной или Паточной звуки шагов этой парочки из-за их удивительной схожести. (Но одинаковыми они не были. Даже однояйцовые близнецы не могут ходить одинаково, такого просто не бывает.) Поступь первого мужчины была неуверенной, с нарушением ритма, и выдавала его сильное опьянение. Шедший за ним следом передвигался плавно и был в чересчур самонадеянном и приподнятом состоянии – не то чтобы беззаботном, но как будто само представление о заботах и препятствиях ему неведомо; это была поступь неземного существа.
Я должен сейчас упомянуть об одной детали, находящейся за пределами восприятия любого смертного читателя. В походке неземного существа не было ничего даже отдаленно напоминающего принадлежность к существам смертным. Исключительная беспощадность слышалась мне в поступи второй пары ног, направлявшейся туда, где Смоляная и Паточная сливались и становились более просторной Лавандовой.
И еще! Несмотря на то что в отзвуках шагов первого фактически не содержалось ничего, так сказать, ангельского или неземного, они все же имели зловещее сходство с шагами второго.
/Эти было словно/
/Я чувствовал будто/
/Словно я когда-то прежде вот так же стоял/
О Великие, в своей теперешней эйфории Ваш Слуга не способен подобрать более точного слова для описания эмоционального состояния, вызванного этим неправдоподобным сходством, чем самое любимое Мастером из Провиденса прилагательное – жуткое. Я услышал шаги моего сына. Зная, что громила идет за ним, он сбивал преследователя с толку, подавая ложный сигнал – не знаю, как вы это называете, – слуховой галлюцинации. Я способен сотворить много чего, но его трюк мне не по силам, как путешествие во времени. Помня о том, что мой противник более гибок, чем я предполагал, я начал движение и устремился к петляющей Щетинной, чтобы попасть на Лавандовую, пока не слишком поздно.
У начала Щетинной я заметил лениво привалившегося к косяку дверного проема заброшенного склада мальчишку из шайки беспризорников, что обычно собираются здесь по ночам. Подойдя вразвалочку, перед ним остановился громила. На мгновение застыв в нерешительности и смятении, я пришел к выводу, что выродок, скорее всего, разговор с Френчи все же имел. Развернувшись к ним спиной, я полетел по Щетинной к пустынному Телячьему Двору.
Цедя сквозь зубы проклятия, я поспешил кратчайшим путем и снова услышал таинственную поступь, вызывающую галлюцинации, и шаги ребенка вдоль по Лавандовой. Я подобрался достаточно близко, чтобы узнать в ребенке Нолли Уидла, которому я время от времени давал безобидные задания. Когда я подметил, что мы направляемся к южной границе Хэтчтауна, до меня дошло: несмотря на то что мой единственный сын, возможно, обладает оккультными силами, в которых его отцу отказано, он ни черта не смыслит в географии. Он нанял Нолли в проводники!
