Елена Усачева - Сказка для Агаты
Елена Усачева - Сказка для Агаты краткое содержание
Елена Усачева
Сказка для Агаты
© Усачева Е., 2014
© Оформление. ООО «Издательство Эксмо», 2014
Глава первая
Сказка – ложь
У мамы было такое ощущение, что она Агате мешает. Входит не вовремя, спрашивает не о том. Раньше – о том, а теперь – нет. Что могло произойти?
– Агата! Ты меня слышишь?
Когда-то маме очень нравилось, что девочку зовут как драгоценный камешек. Девочке не нравилось, потому что везде приклеивалась кличка «девочка Ага». И что это за имя – Агата?
– Древнегреческое, – оправдывалась ма-ма. – Переводится как «добрая», «хорошая».
– Ага, хорошая.
Кем ей меньше всего хотелось быть, так это хорошей.
– Ты была сегодня в школе?
– Была. Отстань!
Иногда по ночам мама плакала. Ей казалось, что все бесполезно, что Агата на всю жизнь останется колючим ежиком, что она всегда будет бояться своего имени. Бояться жить. Вот и сейчас она боится. Сидит дома, никуда не ходит. Это из-за него, из-за страха. Гонит маму – чтобы не показывать страха. И в школу поэтому не ходит.
– Да пошла ты! Ничего я не боюсь!
Мама садилась на кухне и смотрела в окно. Она не знала, что делать. Агате четырнадцать, и уже больше года она такая.
– Сводите к психологу, – советовала учительница.
– У вас школьный психолог уехал на переподготовку.
Мама подождала месяц, потом другой.
– Да здесь я, здесь, – устало ответила по телефону школьный психолог. – Приводите девочку. На какое время вас записать?
– После занятий дождись меня, – попросила мама торопливой скороговоркой, разглаживая скатерть на столе. – Я приду к тебе в школу. Надо будет кое-куда сходить.
– Ага!
Мама отпрашивалась с работы, спешила, чтобы успеть к концу занятий. Семь уроков: надо быть в три.
– А ее сегодня не было. – У классной руководительницы Дарьи Викторовны разочарованное лицо: «Я же вам говорила». – И знаете, с девочкой надо что-то делать. Оставьте мне свой телефон, я вам позвоню. И мой запишите.
Мама комкала в кулаке листочек, проходила мимо кабинета психолога. Зачем ей специалист? Агаты нет. Конечно, мама сама виновата. Надо быть строже. Надо наказывать.
– Ты не была сегодня в школе! – кричала вечером мама.
– Чего это не была? – Агата смотрела на мать честными серыми глазами. Серая кофта под серые глаза – красиво. Удачно тогда в магазин сходили. – Это классная на меня гонит. Я хожу, а она врет, что нет.
– Директор тоже врет? – Очень хотелось ударить. Со всей руки. Чтобы в глазах исчезло презрение.
Но так делать нельзя. Потому что тогда Агата уйдет в комнату, захлопнет дверь. И ничего, кроме громыхающей музыки, слышно оттуда не будет.
– А директор-то откуда знает? Он к нам в класс не заходил. Кого угодно спроси – я там была!
– И даже Ваню?
– Ваньки самого сегодня не было.
Мама смотрит в окно, потому что на все остальное смотреть нет сил. По улице ходят люди. В шапках и без шапок. Парочками и по одному. Бегут собаки, летают голуби. На ветку села сойка. Пробежала белка – рядом парк. Жизнь. А в квартире как будто смерть. И ничего с этим не сделаешь.
Мама пыталась спорить, уговариваться, кричать, водила в поликлинику к невропатологу.
– Я в туалет на минутку. – Агата чмокнула маму в щеку и посмотрела прямо в глаза.
Сбивал прямой взгляд. С таким взглядом врать нельзя. Широкий зрачок. Мама читала: когда врут, смотрят вверх и влево, еще нервничают, теребят что-нибудь. А тут…
– Недолго. Скоро наша очередь.
Агата не вернулась.
Мама пыталась говорить с врачом, но он развел руками: «Приводите ребенка».
– Ты почему ушла?
– Ой, отстань! – Агата шла по коридору в свою комнату.
– Я тебя ждала. У тебя совесть есть? – загородила проход мама.
– А у тебя совесть есть? – заорала в ответ Агата. – У меня живот болит! Я еле хожу.
От неожиданности мама отступила, пропуская Агату: ведь если болит, надо выпить таблетку, вызвать врача. И с запозданием поняла: ничего не болит, просто не хотела идти, говорить.
– Могла бы сразу сказать, – через дверь крикнула мама. – Я бы с работы не отпрашивалась. Второй ведь раз!
– Я не слышу! – В комнате Агаты упал стул. Чего он все время падает? Соседка жаловалась: от этих падений у нее сыплется штукатурка с потолка. Тоже, наверное, врет.
Мама ушла к себе. Здесь было скучно и уныло. Коричневая стенка. За стеклянными дверцами – книги и сервиз. Книги никто не читает, сервиз последний раз доставали несколько лет назад. Агата приглашала одноклассников на день рождения. Ей исполнялось десять? А может, одиннадцать? Больше из этих чашек никто не пил. В этих бокалах не пузырилось шампанское.
А почему нет? Как раньше!
Мама быстро оделась.
– Агата! Ты никуда не пойдешь?
За дверью шебуршились, словно там ползал большой толстый неповоротливый жук.
– Нет, – ответили после длинной, очень длинной паузы.
– Давай чаю попьем, – предложила мама. – Я вернусь, и мы вместе, как раньше, выпьем чаю.
Она еще хотела обсудить с Агатой, какой торт купить, но решила, что лучше выберет сама.
– Давай, – отозвалась Агата.
Когда мама вернулась, из комнаты Агаты слышалась музыка. Маме она понравилась. Под эту музыку так приятно было доставать чашки, звенеть ложечками в блюдцах, смотреть, как от горячей воды запотевают фарфоровые стенки заварочного чайника. Салфетки с оленями – с Нового года остались. Торт под прозрачной крышкой. А под ней замок. Суфле, орехи и хрупкая мечта с флажками.
– Агата! – постучала мама в дверь. – Гатушка, выходи! Давай чай пить. – Она прислушалась к музыке. Между композициями промелькнула секундная пауза, и та же самая музыка зазвучала снова. – Агаша! Я войду?
Она чуть толкнула дверь, но та не поддалась.
– Агата! Я тебя жду!
Ей показалось, что ответили. «Ага» или «угу».
Мама вернулась на кухню, послушала, как сипит чайник, готовый принести радость, наполнить людей теплом и счастьем.
Композиция закончилась и началась снова.
– Агата!
Стук как будто в пустоте отозвался. Мама надавила на дверь сильнее и, преодолевая сопротивление чего-то мягкого, но упрямого, открыла.
В щели под дверью лежал серый свитер – это он мешал. Окно настежь. Музыкальный центр подмигивает огоньками. Можно было подумать, что Агата выпрыгнула со второго этажа и ушла в тапочках, но мама заглянула в прихожую. Ботинок нет, куртки нет. Свисает шарф, на полу упавшая перчатка, и где-то здесь должна быть шапка. Каждый раз Агата обещает все это надевать, но обманывает.
Обманывает.
Чайник на кухне зафырчал, зашумел, выключился. Мама плакала. Она лежала на кровати, и ей уже ничего не хотелось.
– Агата! Почему ты такая жестокая? Ты злая! Злая!
– Злая – зая, – повторила Агата и улыбнулась.
Чашки долго еще простояли на столе. Одна разбилась. А торт съела Агата. Пришла ночью и съела хрупкий замок мечты.
– Вы потеряете ребенка, – нажимала Дарья Викторовна. – Надо что-то делать.
Мама отворачивалась. Она не знала, что делать.
А учительница добивала:
– Если вы не справляетесь с ребенком, то для этого есть комиссия для несовершеннолетних.
– Какая же она несовершеннолетняя? Ей скоро пятнадцать!
– Тем более!
И все запутывалось окончательно.
– Знаете, у нас все хорошо, – поджимала губы мама. – Еда, одежда, Агата ни в чем не нуждается.
Дарья Викторовна молчит. Она не верит.
– Позвоните мне как-нибудь, – мягко советует она. – Когда совсем опустятся руки.
Но это не про маму. Она никогда не сдается.
По коридору бежит Стрельцов.
– Ваня! Ваня! Подожди!
– Здравствуйте, Оксана Аркадьевна!
Ваня очень хороший мальчик. Правильный. Всегда говорит правду. Такими раньше были пионеры – честными-честными.
– Ваня, скажи, пожалуйста, Агата в школу ходит?
– Она разве не болеет?
– Почему болеет?
– Так Синявина сказала. Говорит, что они созваниваются. У Агаты грипп.
– И давно?
– А что – не грипп? Что-то серьезное?
– Как давно ее нет в школе?
– Две недели точно. Вы по журналу посмотрите.
Как она могла забыть? Электронный журнал. В телефоне Интернет – набирала, руки дрожали, буквы выпадали все не те.
Ровной строчкой напротив предметов стоят «н», «н», «н»… Но Агата каждое утро брала свой затертый, измызганный рюкзак и уходила. До вечера ее не было. Где она шляется? Неужели дурная компания?
Чтобы услышали, пришлось убавить звук музыкального центра до нуля.
– Э! Что такое? – крутанулась в кресле Агата, глянула на мать злыми глазищами.
– Уроки делать не собираешься?
– Я уже все сделала!
– Или ничего не задали?
– Задали! Вон, можешь дневник посмотреть!
Как будто все было подготовлено заранее – потрепанный дневник (два месяца, а уже потрепанный) бухнулся на стол. Рука дернулась, чтобы открыть, но остановилась.
– Я видела дневник, – с упором на последнее слово произнесла мама. – Электронный. Ты не ходишь в школу!
