Ли Майерс - BRONZA
А Герхард, навалившись грудью на руль, обхватив его руками, плакал злыми ревнивыми слезами. Потому что еще сегодня утром, до поездки в ту злосчастную психушку, он был абсолютно счастлив. Потому что у него было все, что он хотел в этой жизни. У него был Генрих.
Неужели время, что они провели вместе, оказалось ложью? Неужели он просто играл его чувствами? Неужели он совсем не любит его? Мысли, несущие смятение в душу, полоснули по сердцу острыми когтями тревожного предчувствия. Неужели их встреча, перевернувшая всю его жизнь, – не подарок судьбы, как он считал все эти годы?
Тогда, в 33-ем, осенью, безжалостно вырванный отцом из нежных объятий любящей матери, семнадцатилетний Герхард был отправлен в кадетский корпус «Волки Вергелтунга». В аристократическом семействе Эгернов было принято мужчинам выбирать карьеру военного. И ему, избалованному, капризному, похожему на девчонку, пришлось несладко среди жестоких сверстников. Узнать, что не ты – пуп земли и мир не вертится вокруг тебя! О, это было сильное потрясение!
В первый же день какой-то верзила, разбежавшись куда-то по коридору, сбил его с ног. Помогая подняться, весело рассмеялся:
– Эй, принцесса Софи! Не зевай! Здесь нет горничных – убирать тебя с дороги!
Вокруг посмеялись хорошей шутке. Случай забыли. А вот «принцессу Софи» – нет! Прозвище будто приклеилось. Многие, особенно старшие мальчики, развлекаясь, делали ему странные, звучащие двусмысленно, предложения. Понимая, что его как-то грязно оскорбляют, он злился и лез в драку. И для него, неженки, все заканчивалось плачевно. Достаточно было и пары ударов, чтобы он скорчился от боли на полу. Правда, по лицу не били. Существовало негласное правило: не посвящать учителей и воспитателей во внутренние дела дортуаров.
И вот, когда он уже совсем отчаялся, а в кармане лежало пространное, слезливое письмо для баронессы с мольбой «забрать его отсюда» прозвенел звонок к уроку и в класс вслед за герром Шульце вошел Генрих. По аудитории пролетел вздох всеобщего восхищения. Так совершенна была красота молодого мужчины. Словно древний германский бог сошел на землю, решив почтить их своим вниманием. От него исходила спокойная уверенность, что он – Средоточие мира, и никто из ребят не усомнился в его праве на это. В своих сердцах они уже творили из него кумира. Всем сразу же стало безразлично, умер или ушел в отставку их прежний учитель.
Представив нового преподавателя военной истории, директор удалился. Снисходительно улыбнувшись на выражение восторгов в свой адрес, Генрих хлопнул в ладоши, и класс мгновенно притих. В наступившей тишине он открыл журнал и стал зачитывать фамилии курсантов. Знакомясь.
Когда очередь дошла до него, сидевший впереди Отто, через плечо, прогнусавил ему в лицо «принцесса Софи» и, прежде чем отвернуться, показал Герхарду свой мерзкий язык. «Урод проклятый!» – он не удержался, чтобы не треснуть его по затылку увесистой хрестоматией. Сразу озверев, Отто сгреб его за грудки и почти перетащил через парту.
– Убью… – прошипел он, наливаясь кровью.
– Я сам тебя убью! – храбро пообещал ему Герхард.
В пылу ссоры они не заметили, как к ним подошел учитель.
– Что тут у нас? Петушиные бои? – полюбопытствовал Генрих.
Разнимая мальчиков, щелкнул здоровяка Отто в лоб; тот взвыл от боли и выпустил Герхарда. Класс затаился в ожидании, кого накажут первым. Телесных наказаний никто не отменял. За непослушание здесь подвергали публичной порке. Короткий, гибкий хлыст, от которого на коже сразу вспухали багровые полосы, всегда висел на стене. Возле доски, рядом с указкой.
Одернув школьный френч, весь внутренне сжавшись, Герхард вытянулся по струнке, уже решив, что если его накажут, точно сбежит отсюда. Но учитель не стал никого наказывать. Напротив, присел на край его парты, удивив всех своей демократичностью. Покачивая ногой, чуть склонив голову набок, несколько минут, смутив своим вниманием, изучал Герхарда. Казалось, эти насмешливые глаза видят его насквозь.
– Да, действительно, похож на девочку! Очень хорошенькую! – резюмировал, вставая, учитель. Отвесил Отто подзатыльник. – Не скули! – приказал строго. – А теперь оглянитесь вокруг! Кто рядом? – обратился он к классу.
Все дружно завертели головами.
– Ну, сосед… – ответил один.
– Друг! – сообразил другой.
– Правильно! Друг! Товарищ! Соратник! – кивнул Генрих. – И если вас собрали в этих стенах – вы уже избранные! От вашей сплоченности, поддержки, заботы друг о друге зависит ваше будущее и будущее страны, которой вам предстоит править! – он многозначительно замолчал, и лица мальчишек осветились пониманием – тот сказал: «Править!»
– А ты… позволил себе оскорбить товарища! – с холодным презрением учитель посмотрел на Отто, своими словами в мгновение ока превращая того в изгоя. – Но вряд ли ты дотянешь до конца года! Потому что я съем тебя еще до экзаменов! – пообещал Генрих весело, потрепав покрасневшего Отто по упитанной щеке, и вернулся к кафедре.
По классу пробежал одобрительный смешок.
С этой минуты Генрих стал для него кумиром. Нет, идолом! Божеством, которому он станет поклоняться. Класс тоже догадался, кто теперь станет мальчиком для битья, а кто любимчиком нового учителя. Ребята злорадно посмеялись над Отто и позавидовали Герхарду.
После урока учитель задержал его в классе. Подошел, обнял за плечи, предложил обращаться за советом в любое время. От Генриха исходил волнующий, обещающий запретное, аромат желанного. Это привело его сердце в смятение. Пропустив удар, оно застучало как сумасшедшее: он влюбился безоглядно и навсегда…«Запах… он до сих пор чувствует его запах на своей коже!» – очнулся от своих воспоминаний Герхард. Потому что еще вчера они были вместе! Шепча слова любви, тот довел его своими ласками до полного изнеможения. Но вчера он еще не знал, каким бывает Генрих, когда любит. Каким светом может сиять его лицо, когда он смотрит не на него, а на того мальчишку. На него Генрих никогда не смотрел такими глазами. Это открытие растерзало самодовольное, ревнивое сердце молодого барона Эгерна на мелкие рубиновые капли. Его плечи вновь затряслись от рыданий.
– Лжец! Обманщик! Ты лгал мне! Лгал! Лгал! Лгал! – лупил он кулаком по баранке, и бедный «майбах» жалобно мяукал, вздрагивая у обочины.
Впереди остановился крытый брезентом армейский грузовик, сопровождаемый мотоциклистами. На землю спрыгнул офицер вермахта и направился к его автомобилю. Быстрым движением смахнув слезы, Герхард высморкался в платок и нацепил на лицо маску вежливости, но на вопрос офицера – «Что случилось, не нужна ли помощь?» – все равно ответил с излишней резкостью.
