Линда Лафферти - Проклятие Батори
– Я не хочу, чтобы что-то помешало предстоящим ночным играм, – ответил граф.
– Но ведь это всего лишь девочка-подросток.
– Полагаю, что не всего лишь. Эта девочка была в доме у Пэт. Слишком много совпадений, синхронии. Должно быть, здесь есть какая-то связь.
– Поиски займут много часов, граф. Это будет не просто…
– Ты слышал меня, Генрих? Исполняй!
Генрих уставился в пол.
– На этой неделе исполняется четыреста лет с ареста графини, – сказал Батори. – Все должно пройти как надо.
– Да, граф.
– Все наши… м-м-м… гости будут участвовать в ночных играх, чтобы воздать честь моей знаменитой родственнице. Пока остальной мир будет крутить свою заунывную шарманку, мы будем праздновать со страстью. Мы ощутим пульс жизни, сосредоточимся на нем.
Генрих смотрел на его дергающееся веко.
– Мы будем ждать возвращения графини!
Граф ощутил на себе холодный взгляд своего слуги.
– В чем дело, Генрих?
– Я ничего не сказал.
– Дело не в словах. Я чувствую твое недовольство. Я прав?
– Я служу вам и только вам, господин.
Граф уронил лицо на раскрытые ладони.
– Граф Батори. Вам плохо?
– Оставь меня, Генрих, – ответил тот, по-прежнему закрывая лицо руками. – Я чувствую, как надвигаются чары…
Глава 58
Чахтицкий замок
24 декабря 1610 года
Графиня Батори лежала на кровати, на губах ее выступила пена, дыхание с хрипом вырывалось из легких. Она не замечала присутствия ни Гедвики, копошащейся возле нее всю ночь, ни горничных, регулярно обтиравших губкой ее тело, поддерживая госпожу в чистоте и приличии, как подобает ее благородному происхождению.
Эржебет Батори захватили видения и звуки из прошлого – из тех времен, когда она была девятилетним ребенком и в Эчедский замок явились цыгане.
– Они актеры, – объясняла ей молодая няня, расчесывая ее длинные рыжие волосы щеткой из щетины кабана. У няни были очень ласковые руки, так как ее предупредили о характере девочки. – Они просят разрешения сегодня вечером развлечь твоих благородных родителей. Среди них есть карлик и жонглер. Менестрель поет, а они устраивают кукольное представление.
Маленькая Эржебет захлопала в ладоши, трепыхая кружевными манжетами, и повернулась к няне сияющим от детской радости лицом.
– Отец разрешит им развлечь нас? – спросила Эржебет. – Он такой мрачный и суровый…
– Думаю, твоя мать устала горевать, вот он их и вызвал, – сказала няня и отвернулась от своей юной подопечной, скрывая лицо.
Девочка знала, что няня плачет, вспоминая, как двух старших сестер Эржебет убили во время крестьянских восстаний. Эржебет и старая няня спрятались на высоком дереве и смотрели оттуда, как ее сестер насиловали и убивали.
Потом, когда порядок был восстановлен, отец взял девочку с собой, чтобы она посмотрела, как пытают и убивают крестьян. Ее мать не присутствовала при этом, так как слегла от горя.
– Смотри, как они мучаются, Эржебет. Смотри, как мучаются убийцы твоих сестер, – сквозь сжатые зубы говорил отец. – Пусть помучаются на земле, прежде чем будут вечно гореть в адском огне.
Вцепившись в жесткий рукав отцовского камзола, Эржебет не отрывала глаз от этих людей – столь страшных тогда и таких испуганных и беспомощных теперь.
– Радуйся их мучениям, доченька, – говорил он с холодным каменным лицом. – Радуйся!
Когда раскаленными добела щипцами мужчинам вырвали интимные части, девочка описалась. А потом упала на землю, корчась в конвульсиях.
Когда она очнулась, мать гладила ее по голове.
– У тебя болезнь Батори, – прошептала она, откинув детские волосы с влажных висков. – Твоя благородная кровь несет в себе как честь, так и проклятие.
…Эржебет отогнала эти воспоминания. Теперь будут жонглеры и танцоры, кукольное представление и вульгарные шутки, от которых хохочут взрослые. Будет дикий кабан и вино, сладкие булочки и мед.
Лучше всего было кукольное представление. Эржебет сидела со своим старшим братом Иштваном и смотрела спектакль про дровосека и его осла. Осел орал, а дровосек пинал его. Но осел был упрям и переупрямил дровосека, свалив на землю груз дров и лягнув хозяина в задницу.
Эржебет очень понравились куклы, и она просила еще. Иштван заявил, что слишком взрослый для таких детских историй, и удалился прочь – веселиться дальше и пить вино.
– Попроси у матери грошик, – прошептал дровосек, когда Иштван ушел, – и мы будем без устали развлекать тебя всю ночь.
– Мне нельзя прикасаться к деньгам, – ответила Эржебет. – Мой отец заплатит вам.
– Это для меня и осла, – сказал цыган за ширмой. – Или скажи мне, где твоя мать прячет деньги.
– Моя мать не оставляет денег в замке, у нее есть, только чтобы заплатить кухарке и купить еды и вина в рыночные дни.
– Значит, на кухне?
– Сыграйте еще. Я хочу услышать, как ревет осел.
– Сначала мне нужно отдохнуть, – сказал цыган, выбираясь из-за ширмы. – Я утомился от долгой дороги в Эчед. Можно мне кувшин воды?
– Попроси у служанки, – фыркнула юная аристократка. – Я тебе не прислуга.
– Простите, молодая графиня. Я сам схожу на кухню и найду кувшин с водой. А потом вернусь с новыми историями про ревущего осла.
Но цыган не вернулся. Услышав шум из кухни, Эржебет повернула голову.
– Пойман с поличным! Этот цыган украл талер из кухонного кувшина! – кричала кухарка. Она гонялась за злоумышленником, колотя его по спине поленом и вопя: – На помощь! На помощь! Держи вора!
И больше Эржебет не услышала историй про дровосека и его осла. На следующее утро цыган-кукольник был зашит в дохлую лошадь, и его грязная голова разевала рот с распухшим от жажды языком. Он просил воды, а мухи облепили его кровавые раны, откладывая яйца.
Отец взял Эржебет за руку и повел посмотреть на умирающего цыгана. Над роящимися жужжащими мухами граф Батори с отвращением указал подбородком на полуживого вора.
– Воды, – пролепетал кукольник. – Имейте же сострадание!
Граф Батори нахмурился и подтолкнул дочь поближе к несчастному.
– Посмотри, дочь моя, что ждет каждого, кто обманывает Батори.
Кукольник умер через два дня, сгнив среди усеянных мушиными личинками лошадиных кишок.
Глава 59
Пьештяны, королевство Венгрия
