Стефан Грабинский - Избранные произведения в 2 томах. Том 1. Саламандра
— Септенер? Что это такое?
— Усложненный образ семнадцатого аркана таро: семиконечная звезда со знаками семи планет на концах. Девиз: Spiritus dominat formam.
— И в самом деле, такой символ был нарисован мелом на столе… Она пристально всматривалась в чашу, когда я вошел.
— Естественно, чаша с водой?
— Да, только потом она разлила воду по столу: больше ей, кажется, уже не понадобятся эти операции.
В глазах Анджея вспыхнуло оживление.
— Возможно, здесь еще кое-что осталось, если вода не высохла.
И он внимательно начал рассматривать поверхность стола.
— Есть! — воскликнул он обрадованно. — Эврика!
Он подбежал к атанору и, достав из печи платиновый тигель, ложкой собрал в него остатки жидкости.
— Прекрасно!
Анджей спрятал сосуд в нишу в стене около печи и удовлетворенно потер руки:
— Наконец-то нашел отправную точку.
Я недоумевал:
— Что это значит?
— Как-нибудь позднее все объясню. А пока мои объяснения ничего не прояснят, Юр, — готовимся к борьбе! — договорил он, и его серые глаза загорелись.
Из-под рубашки он достал шелковый мешочек, развязал тесемку и вынул кружок с шестиконечной звездой на лазурном поле.
— Ты когда-нибудь видел это? — показал он издалека.
— Талисман?
— Нет — пантакль.
— Во всяком случае, похоже на талисман.
— В целом, однако есть и существенные различия. Талисман служит для концентрации энергии той планеты, под знаком коей родился его владелец. И потому имеет значение чисто индивидуальное: тесно связанный с данным индивидуумом и его планетой, талисман усиливает лишь то, что уже in potentia существует в человеке с рождения. А потому бесцельно, например, рожденному под знаком Марса носить талисман Сатурна.
— А что в таком случае пантакль?
— Пантакль, сделанный из сплава семи планетарных металлов, с помощью соответствующих магических приемов насыщается флюидами отвечающих ему планет; поэтому пантакль может искусственно завязать астральные отношения между тем, кто его носит и энергиями планет. Пантакль, который я тебе показал, обычно называют «печатью Соломона», «звездой Соломона» или «мистической гексаграммой».
— Разреши мне осмотреть его внимательней.
И я протянул руку. Вируш испуганно отпрянул, поспешно спрятав пантакль:
— Не смей к нему прикасаться! — предупредил он сурово.
— Почему же?
— Ты можешь заплатить своим здоровьем, и даже жизнью, спровоцировав сольвацию сконцентрированных в нем сил. Пантакль нанес бы непоправимый вред тебе, а опосредованно и мне — ведь лишенный флюидальной эмиссии, он утрачивает свою силу и не помогает владельцу, то есть мне.
— А не придаешь ли ты слишком большое значение обычному кусочку металла?
— Ежи, ты подобен ребенку, говоришь о вещах, сущности которых не понимаешь. Гексаграмма Соломона — чуть ли не самое сильное оружие в руках Посвященного, символ единства добра и зла, синтетическая концентрация магического равновесия. И этой печатью я преодолею черные силы, кем-то аккумулированные вокруг меня и тебя. Сегодня еще невозможно определить, кто эта женщина и откуда она, но силы, ее сопровождающие, — злые и преступные, здесь нет сомнения, и я одолею их, — повторил он резко, — должен одолеть, если только…
— Что?
— Если только моя деятельность на земле не пришлась на период временного регресса…
— И что тогда?
— Тогда я, — ответил он тихо, — потерплю поражение.
— Ты и поражение! Возможно ли?
— Благодарю тебя, Ежи, за веру в меня, но порой слишком трудно бороться против течения; волна космической инволюции, бывает, затопляет и самые высокие вершины. Впрочем, в такой борьбе случается одержать и пиррову победу.
— Как понять тебя?
— Иногда истощенный борьбой победитель вынужден уйти с поля битвы на длительное время, может статься, на многие века…
— Ты рассказываешь о таких странных вещах…
Я задумчиво всматривался в таинственные знаки печати.
— А что означают два вписанные друг в друга треугольника со знаком «Т» в центре: один — золотой, другой — серебряный? — прервал я вопросом затянувшееся молчание.
— Золотой, обращенный вершиной вверх, называемый поэтому triangulus ascendens, символизирует Макропрозопа или белого Бога, второй же, серебряный, повернутый вершиной вниз — его мрачное отражение: знак Чернобородого Микропрозопа.
— Знаменательное соединение изображений!
— Именно здесь кроется сущность символа и одна из основных загадок бытия: «Quod superius, sicut quod infernus», — гласят таинственные письмена Гермеса Трисмегиста на Изумрудной Скрижали. «Et sicut omnes res fuerunt abuno meditatione unius, sic omnes res natae fuerunt ab hoc una re: adaptione».
— Самой страшной загадкой для меня всегда останется генезис зла во вселенной.
— Ты коснулся проблемы, о которую, будто о подводную скалу, разбиваются отвлеченные умозаключения мыслителей всех времен. Мне представляется, что зло родилось из стремления к самореализации от правеков свойственной сущности бытия. Предвечный Атман, Бог-Слово, возжелал воплотиться и создал из себя жизнь. Мало показалось ему непроявленного существования, и он формализовался. Ибо чувствовал: необходимо мироздание, дабы развить тайные свои возможности. Атман извлек из себя материю и покрылся ею как плащом. Ибо только через контакт с телом возможна сублимация. Однако, выделив из своей сущности жизнь, Атман тем самым низринулся в сферу зла и греха; ибо то, что развивается, вынуждено бороться: достигать горних высей и вновь падать.
— Следовательно, — прервал я Анджея, — ты не веришь в абсолютное совершенство Предвечного?
— Нет. Абсолют — нечто искусственное, неестественное; одна из многочисленных абстракций человеческого мозга, стагнация, неподвижность. Напротив! Все указывает на вечное движение, вечные изменения, постоянную и вечную эволюцию. И он, этот Великий неизвестный, тоже должен развиваться вместе с нами, и у него есть свои взлеты и падения. Творец не может быть чужд творению своему. Spiritus mundi — потенциальный резервуар неиспользованных сил, из коего постоянно черпает материя, дабы осуществить его Предвечное стремление к манифестации. Постоянно черпает полными пригоршнями и платит Предвечному благодарностью, обогащая Его опытом феноменального бытия, из века в век творя Его никогда не завершаемое изваяние.
— Ты говорил что-то о моменте регресса…
— Эволюция движется логарифмической спиралью, она бесконечно ввинчивается во все более высокие регионы бытия. По циклическим законам периодов возвращения во Вселенной господствует бесконечная очередность перемен. После периода творческого подъема, когда преобладает динамис, двигающий мир вперед, наступает период стагнации и обратного хода; однако всегда пункт зенитный в данном периоде развития выше зенита предыдущего цикла.
