Стефан Грабинский - Избранные произведения в 2 томах. Том 1. Саламандра
— Ты знакома с Анджеем Вирушем, Кама? — спросил я прямо.
— Нет, — ответила она, не глядя мне в глаза.
Я понял — ложь. Но почему? Зачем бы ей скрывать знакомство с Анджеем?
— А ведь этот дом принадлежит одному человеку, моему другу?
— Теперь здесь я, и с тебя довольно.
В ее голосе звенели триумф и гордость.
— Странно все-таки! Где же я, собственно, оказался?
— В заколдованном дворце, если уж так обязательно тебе знать. Эх вы, мудрые господа, — бросила она с презрительной усмешкой, — всегда и все постигающие разумом, господа — смекалистые математики, идолопоклонники мозга! Есть кое-что, неизбежно ускользающие от вашего контроля… Тебе мало, что ты здесь со мной и пережил небывалые минуты? А вдруг твое «где» вопрос второстепенный или вообще неуместный?
— Ты права, Кама, — признал я, взяв ее за руку. — Ты одарила меня исключительным вечером! Если бы!…
Но вопрос замер на моих губах. В лице Камы, до тех пор дышавшем сознанием собственной силы и очарования, вдруг промелькнуло как бы колебание, в глазах надменных и вызывающих затлел блуждающий огонек беспокойства. Она быстро взглянула на большие с маятником часы над софой: восемь.
— Уходи, Юр! — мягко попросила она. — Иди! Сегодня здесь больше оставаться нельзя. Жду тебя во вторник об эту же пору. Ты придешь, не правда ли, Юр?
— Приду.
— Не сердись, — ластилась она, умильно засматривая мне в глаза, — время позднее. Я должна быстро отсюда уйти. Существуют некие препятствия. Понимаешь?
Долгая ласка поцелуя, прощальный пристальный взгляд… и я вышел. Глухо захлопнулись и закрылись на замок тяжелые дубовые двери…
Я осмотрелся. Лестница исчезла, в глубь полутемного пространства уходил знакомый узкий коридор с тремя дверями, слабо освещенный язычком газового пламени — прихожая в доме Вируша.
Где же вход в комнату, откуда я только что вышел? — вместо дубовых дверей гладкая белая стена…
Значит, всего лишь сон? Неправда! Ведь я еще чувствовал сладкое бессилие любовной истомы.
— Кама! Кама!
Голос вернулся из противоположного угла коридора и угас в полумраке. Я подошел к средней двери с левой стороны, ведущей в кабинет Анджея, и постучал. Никто не ответил. Нажав ручку я открыл дверь.
Вируш сидел за столом, голова на спинке кресла. В бледном, аскетическом лице ни капли крови. При моем приближении он открыл тяжелые веки и взглянул на меня.
— Я вернулся, — произнес он с трудом, — ты, Ежи, приходишь вовремя.
— Ты спал?
— И да, и нет. — Улыбнулся он. — Который час?
— Пробило восемь.
— Понадобилось три часа…
— В пять я видел тебя в коринфской аркаде — ты выходил из дому.
— Да, в тот час я покинул мое тело… В коринфской галерее, говоришь? — повторил он, неожиданно выпрямляясь.
— Да, здесь, в твоем доме, внизу. Потом я поднялся по лестнице на второй этаж.
Он проницательно заглянул мне в глаза и прочел остальное.
— Плохо, — шепнул, вставая. — Очень, очень плохо… Да, да — случайная возможность… Видишь ли, — объяснял он, останавливаясь передо мной, — использован момент, когда я на время покинул физический континуум. Иначе я ни за что не допустил бы до того, что случилось, ибо моя воля сильнее, когда опирается на физическое тело, нежели во время экстеоризации. Во всяком случае утешительно, что она действует хитростью. По-видимому, не чувствует себя в силах повести открытую борьбу со мной.
Он отошел на несколько шагов в глубину комнаты и, остановился перед атанором — огромной печью для алхимических операций.
— Из двоих магов равной приблизительно квалификации побеждает тот, кто обладает более крепкой нервной системой.
— Значит, она обладает серьезными способностями к познанию сверхъестественного?
— Магическими — да, и даже в весьма высокой степени. Но, увы, использует данные ей силы в целях ничтожных и низменных, и потому никогда не станет истинным адептом. И все же она представляет большую опасность даже для посвященных в высшие степени тайного знания. По неосторожности я отчасти вошел в сферу ее влияния. Мой дом, во всяком случае, на некоторое время пронизан ее отравляющей эманацией. Знаешь ли ты, как махатмы — посвященные — называют подобное состояние?
— Откуда же? Не имею ни малейшего понятия.
— Они называют это астральным condominium. Я уже не полный господин моего дома и вопреки своей воле вынужден делиться властью с этой женщиной. Предчувствую, сколь тяжела будет борьба, однако надеюсь, вопреки всему, вопреки твоей слабости, Ежи, сумею победить.
Я склонил голову, подавленный, вполне сознавая свою вину. И хотя слова друга остались для меня темны и непонятны, вполне уразумел одно: из-за меня Анджей вовлечен в турбуленцию враждебных сил. Сидя за столом я машинально вертел в пальцах какой-то предмет. Оказалось, пепельница, несколько минут назад виденная в комнате Камы. В ней все еще лежала недокуренная сигара, — на бандероли с маркой в виде черепахи стояла надпись: «Тортуга». Итак, сигара та самая, что я недавно курил там, «наверху».
— Разве и ты куришь сигары «Тортуга»? — спросил я с недоверием.
Вируш отрицательно покачал головой:
— Откуда же? Ведь ты знаешь, я вообще не курю.
— Тогда объясни, как попал к тебе мой окурок?
— Остался от твоей сигары.
— Вроде бы так, только непонятно: здесь ведь я не курил.
— Возможно, сигара повторяется в моей комнате?
— Да нет. Кроме пепельницы и сигары был этот же стол и идентичная обивка стен.
— А больше ничего?
— Еще кое-что, но, кажется, остальное из твоих библиотечных комнат.
— All right!
Я смотрел на Анджея, широко раскрыв глаза. Совершенно загадочное для меня не представляло трудностей для него.
— Весьма хитроумно она сумела использовать объекты моей обстановки.
— Но ведь все происходило где-то на втором этаже! — воскликнул я, пораженный его невозмутимостью. — Разве кто-нибудь в доме видел лестницу на второй этаж или холл с колоннами?!
Он снисходительно улыбнулся:
— Ну представь себе, например: в течение трех часов ты находился в так называемом четвертом измерении, и Кама временно воспользовалась некоторыми моими вещами. Ну как, понял?
— Не очень.
— Ничего не поделаешь. Тут я ничем не могу помочь… Но… не обратил ли ты внимания на какой-нибудь предмет, какого у меня не видел? Понимаешь, очень важно, не заметил ли ты в том пространстве нечто иное?
— Постой-ка… минутку… Да, припоминаю… золотую чашу…
— В центре круга с вписанным в него знаком септенера?
