Жуткие байки (ЛП) - Лаймон Ричард Карл
— Конечно, конечно. Как насчет пепси?
— Было бы здорово, спасибо.
Франсин закрывает дверь, указывает бокалом на диван и направляется на кухню.
Шейн присаживается на край дивана.
Не очень радужно. Франсин, безусловно, слегка не в себе. Впрочем, не такая уж она и сука. После этого она может оказаться более сговорчивой и сделает музыку потише.
Стереосистема и два динамика находятся на полу, прямо у той самой стены, лицом к которой Шейн сидит по ту сторону, терзая текстовый редактор.
Если бы стены там не было, то можно было бы пнуть их ногами.
Неудивительно, что шум был настолько ужасным.
Вертушка стереосистемы была пуста. Перед ней стоят стопки коробок с аудиокассетами.
— Как тебе нравится эта жара? — спрашивает Франсин.
— Никак не нравится.
— В моей предыдущей квартире был кондиционер.
— В такой близости от океана в нем нет особой необходимости. Такое всего пару недель каждое лето…
— От этого мне хочется кричать.
Она возвращается с наполненными бокалами в руках. Бретелька соскользнула с ее плеча. Шейн принимает газировку, когда она наклоняется и вырез ее неглиже распахивается еще шире, обнажая всю грудь.
Нарочно?
Во что я тут ввязываюсь?
Она подходит и садится рядом. Повернувшись боком, она кладет руку на спинку дивана, поднимает одну ногу и закидывает ее ступню на колено другой.
Шейн смотрит вниз. Длины неглиже Франсин едва-едва хватает, чтобы прикрыть область ее паха.
Боже, боже.
— Ну, что ж, — говорит Франсин и немного отпивает из своего бокала.
— Счастливого дня рождения.
— Счастливого. До сих пор оно было дерьмовым.
— День рождения может быть и таким.
— Посмотрим, что ты почувствуешь, когда тебе стукнет двадцать два.
— Уже двадцать два, — говорит Шейн.
Этой девице двадцать два! К слову о твоих случайных совпадениях и ирониях судьбы!
— Выглядишь не старше девятнадцати, — заявляет Франсин.
— Также как и ты, — врет Шейн. На вид девахе далеко за тридцатник.
— Это просто слова.
— Нет, это правда.
Уголок рта Франсин ползет вверх.
— Ты считаешь меня привлекательной?
Ее темные волосы растрепаны, лицо немного опухло и покраснело. Хоть она и выглядит старше своего возраста, она весьма привлекательна. Этого нельзя отрицать. Не говоря уже о ее теле.
— Несомненно, — отвечает Шейн. — Конечно, ты привлекательна.
Другой уголок ее рта дрогнул вверх.
— Ты тоже ничего. Я так рада твоему приходу. Я чувствовала себя настолько подавленной, что ты просто не поверишь.
— Для меня этот вечер тоже не был замечательным.
— Наверное, отчасти виновата и я, да?
— Ну, что ж, ничего страшного.
Она делает еще глоток, затем ставит свой бокал на стол.
— Прости, что накричала на тебя. Она наклоняется чуть ближе. Шейн чувствует ласкающее прикосновение пальцев Франсин на своем затылке.
— Сможешь ли ты меня простить?
— Конечно. Без проблем. Но мне лучше…
Шейн ощущает другую ее руку, влажную и холодную после бокала у себя на бедре.
— Разве это не приятно? Приятно и прохладно?
— Послушай, Франсин…
— У тебя такие чудесные голубые глаза.
— У меня столько дел сегодня вечером. Мне нужно вернуться к своей работе.
— Тебе? Ты серьезно?
Рука ползет выше, кончики пальцев скользят под спортивные шорты.
— Эй!
Рука ретировалась. Глядя в глаза, Франсин произносит:
— Ты хочешь меня. Знаю ведь, хочешь.
— Не хочу. Честное слово. Но, всё равно спасибо.
В глазах женщины отражается боль.
Боль. Одиночество. Отчаяние.
— Мне жаль, Франсин, но…
Со звуком, который кажется частично рыком, частично всхлипом, Франсин бросается вперед. Бокал с пепси отлетает в сторону.
— Нет! Отцепись!
Губы. Влажные, неловкие губы. Кислый запах джина. Руки лихорадочно дергают за пуговицы, расстегивают рубашку. Хватают, ласкают, тискают.
Я не верю в это. Боже, я в это не верю!
Рот и руки внезапно исчезают. Шейн, обмякнув телом на диване, с бедрами придавленными весом Франсин, задыхается, когда обезумевшая женщина выгибает спину и стягивает с себя неглиже.
— Не надо. Пожалуйста.
— Тебе это нравится.
Наклоняясь, она прижимается грудью ко рту.
И опрокидывается назад, когда Шейн взбрыкивает в попытке освободиться.
Ее спина бьется о край журнального столика. Голова врезается в него. Столик накреняется, опрокидывая ее бокал. Затем она отключается, падая на пол.
Она лежит там лицом вниз, распластавшись между столиком и диваном.
Шейн перебирается через край дивана. Встает, уставившись сверху на Франсин. Ощущает всплеск стыда и отвращения. Отворачивается, сгибается пополам и выплескивает содержимое своего желудка.
Не надо было ее отталкивать. О Боже, не надо было ее отталкивать.
Почему нельзя было просто позволить ей делать то, чего она хотела?
Шейн пятится от месива на ковре и пристально смотрит на Франсин.
Что, если она мертва, а я, что ее убийца?
Кто сказал, что она мертва? Скорее всего, просто без сознания. Это в дешевом кино, людей толкают во время борьбы, те падают, и умирают от небольшой шишки на голове. Она, вероятно, очнется через несколько секунд.
И когда она это сделает, мне не хочется здесь находиться.
Поглядывая на неподвижное тело, Шейн опускается на колени возле журнального столика и поднимает бокал из под пепси.
Еще на чем-нибудь есть мои отпечатки?
Видимо, только на этом бокале.
Не забирай его! Господи! Это все равно, что допустить, что она мертва, признать свою вину.
Однако Шейн не оставляет бокал. Бросается к двери. Заворачивает руку в подол рубашки, прежде чем повернуть ручку. Проверяет коридор.
Пусто и тихо.
Выходит, захлопывает дверь и быстрым шагом удаляется.
Она не может быть мертва. Но если и так, на меня это никак не получится повесить. Никаких вещественных улик. Рвота! Будет понятно, что здесь присутствовал кто-то еще. Но не будет известно, кто именно. В конце концов, будет решено, что это был несчастный случай. Она была пьяна, упала и ударилась головой. Будет проверен уровень алкоголя в ее крови во время вскрытия, и сделан вывод, что она была в сильном алкогольном опьянении, и …
Да не будет никакого вскрытия! Все нормально с ней.
А что, если моя входная дверь захлопнулась?
Но та по-прежнему остается открытой. Шейн врывается внутрь, запирает дверь и прислоняется к ней, задыхаясь.
В безопасности.
Боже, зачем мне надо было там появляться!
С ней все в порядке. Просто слегка стукнулась головой.
Шейн отталкивается от двери, ковыляет до стола и опускается на стул. Из-за стены тихо доносится музыка.
Сделай погромче, Франсин. Давай же, наболтай громкости так, чтобы всё задребезжало.
На мониторе притягивает взгляд последняя напечатанная фраза: «Решил он с ними покончить, только из-за того, что не смог выносить, когда они постоянно крутили свою гребаную стереосистему на чертовски высокой громкости!»
Нет, нет, нет, нет!
— Шейн?
Чуть больше, чем шепот через стену.
— Франсин?
Шейн поднимается с места. Сердце колотится. Облегчение теплой волной струится по телу.
— Франсин, ты в порядке?
— Нах иди.
— Мне жаль, что ты пострадала, но…
Громкий хлопок бьет по барабанным перепонкам. Стена взрывается белой пылью и хлопьями в футе справа. Что-то пронеслось мимо.
В стене зияет дыра размером с гривенник.
Она стреляет в меня!
— Франсин!
Попадание от следующего выстрела Шейн ощущает своей грудью.
Двадцатидвухлетняя девушка найдена мертвой в спальне своей квартиры.
Блин, вот же гадство.
Заваливаясь на стул, Шейн увидела, как кровь забрызгивает монитор, клавиатуру, и опустила взгляд на бьющее струйкой отверстие у нее между грудями.
Хват
