Ксандр Лайсе - Моя любимая сказка
Я распахнул кухонную дверь, и радостные слова застряли в глотке: в коридоре никого не было. Прислушался. Нет, везде тихо. Но я уверен, по коридору кто-то прошёл! Я на цыпочках прокрался в комнату. В голубоватом свете монитора отчётливо была видна спящая на диване Яра.
Я подошёл к дивану и наклонился над ней. Конечно, спит… Какое у неё усталое лицо! Как будто она даже постарела! Складки возле губ, тени под глазами…
Свет погас. Я оглянулся. Вместо привычных звёздочек скринсейвера, на чёрном экране горело предупреждение о том, что монитор не подключен. Что случилось? Отошёл провод?
Что-то грохнуло на кухне. Словно кто-то с размаху швырнул на пол тарелку. Я что, сломал сушилку, когда потягивался? Затем в коридоре послышались шаги. Они приближались.
Мне стало жутко. Но я не мог заставить себя сделать даже два шага до письменного стола, включить лампу. Шаги стихли.
Глаза привыкли к темноте. Света из окон напротив достаточно. Я взглянул на диван. Ярослава лежала вытянувшись, укрывшись с головой покрывалом. Что я пропустил? Её лицо только что было на виду!
Кто-то разговаривал в прихожей. Громко, но слова разобрать было невозможно. Я не мог понять даже, кто говорит — мужчина или женщина. Голос звучал явно на повышенных тонах. Наконец он перешёл на крик, который, в свою очередь, превратился в какое-то сытое квохтанье. Хлопнула входная дверь. Потом послышался громкий щелчок. Выключатель? Но тогда здесь было бы видно свет! Чёрт! Что это всё такое?!
— Эй! Кто там?! — мой голос сорвался в хрип и прозвучал жалко.
С дивана послышался вздох и невнятное бормотание. Яра! Покрывало сползло на пол. В скудном освещении она снова казалась неживой. Гладкое, кукольное лицо без выражения. Точнее — с выражением совершенной безмятежности и покоя.
Плюнув на всё, я потряс её за плечо.
— Яра!
В ответ на мой шёпот, она легко, словно и не спала, открыла глаза. Нет! Не глаза. Глаз у неё не было. Вместо глаз на меня смотрели две… два. Два чёрных отверстия!
— Яра?!
Её губы разошлись в улыбке. Я отступил назад. Безглазая фигура шевельнулась и начала подниматься с дивана. Её лицо менялось, словно по нему шли волны. Я сделал ещё шаг назад, оступился и полетел на пол.
* * *— Миш! — приподнявшаяся на диване Ярослава протирала заспанные глаза — Мишкин! Ты чего? Что случилось?
Голос Ларисы по телефону звучал очень молодо. Навскидку — по голосу — ей можно было дать лет восемнадцать. Однако она даже не спросила, откуда у незнакомых людей её номер — вот она, моя шутка про ясновидящего. А может быть — Валентин Георгиевич. Выслушав мой довольно бессвязный рассказ, она согласилась помочь, назвала адрес и поинтересовалась, сможем ли мы прибыть сегодня.
* * *Херсонская улица. Это на юге, где-то возле Черёмушек или Севастопольского. Новый, ничем не примечательный район, построенный, как и все новые районы, на месте какой-нибудь подмосковной деревеньки. А может — и вовсе на пустом месте.
Когда по лицу Яры пробегали рыжие блики от фонарей, создавалось впечатление, что оно опять начинает меняться. Но стоило сбавить скорость — игра света и тени прекращалась.
Я пытался прогнать из памяти чёрные дыры на месте глаз и извивающиеся червями губы. Но, показавшись на долю секунды, живая восковая маска не желала исчезать. Показалось? Конечно, я долго не спал… Нет. Ни с какого недосыпа такое бы не пригрезилось. В институте мне случалось не спать по два-три дня. И все галлюцинации — если они вообще бывали — ограничивались неясными контурами, возникавшими, если скосить глаза… Слуховых же галлюцинаций у меня с роду не бывало.
* * *На кухне, когда я, уже после звонка Ларисе, относил обратно чайники, всё стояло на своих местах. Сушилка висела на стене, никаких осколков на полу не наблюдалось. Я окинул взглядом тарелки — все в наличии. Входная дверь заперта, в замок вставлен ключ. Значит, открыть её снаружи невозможно. Как и захлопнуть.
Тогда что же это всё было? Клавдия Васильевна наносит ответный удар?
— А кто такая эта Лариса? — Ярослава, вооружившись расчёской, прихорашивалась перед зеркалом. О своих видениях я решил ей не рассказывать: что зря нервировать человека? Но теперь, даже просто разговаривая с ней, мне приходилось постоянно гнать из памяти увиденное.
— Да я и сам толком не знаю… — я прислонился к стене рядом с зеркалом — Но она покупает очень не дешёвые, редкие книги по колдовству — значит, доходы позволяют. Видимо, дело своё она знает.
— А не может быть… Что она — тоже?.. — Яра насторожено взглянула из-под пряди волос.
— Как старуха? Вряд ли. Она на моей памяти купила гримуар папы Гонория. Причём первое издание. А это — практическая христианская магия. Белая магия, понимаешь?
Яра недоверчиво посмотрела на меня, но промолчала, продолжая расчёсываться. С момента пробуждения она вообще говорила мало. Видимо, нервничала из-за нашей вылазки к старухе, из-за того, что может грозить ей самой… Теперь, вот — из-за Ларисы.
* * *Нужный нам дом — двенадцатиэтажная башня — стоял немного на отшибе и выделялся среди окружающих пятиэтажек. Где-то тут неподалёку пятьдесят лет назад работал простым строителем знаменитый Веничка Ерофеев…
В подъезде, пока мы ждали лифта — квартира Ларисы была на одиннадцатом этаже — Ярослава взяла меня за руку. Её рука была влажной.
— Не переживай, — я улыбнулся. Хотя мне тоже было не по себе. Пока мы сюда ехали, Ярослава молчала, лишь изредка посматривая на меня. Мне даже почудилось, будто она знает, что я видел… Я не стал спрашивать, хорошо ли она спала и что ей снилось. Кто знает? Похоже, я боюсь. Чего?
— Ничего, — она вздохнула. — Прямо, как перед кабинетом зубного! — и засмеялась. Нервно и коротко.
* * *Сначала я решил, что мы ошиблись квартирой. Потому что девочка, открывшая нам дверь, никак не вязалась в моём представлении с образом опытной колдуньи. Короткое тёмное платьице только усиливало впечатление миниатюрности.
Только когда она заговорила, я узнал голос. Невысокого роста — едва мне по грудь — темноволосая, с узким смуглым лицом, Лариса казалась — на первый взгляд — школьницей. Возраст выдавали пронзительные чёрные глаза. Возраст и… что-то такое, чего нельзя передать словами. Словно неясные тени, скользящие по воде. Она улыбнулась. Должно быть, такая реакция со стороны пришедших в первый раз была для неё делом привычным.
— Вы — Михаил? — она поправила очки жестом пятиклашки-отличницы, и её глаза вдруг утратили таинственность. Пропали скользящие тени. Обычные девчоночьи глаза.
