Самая страшная книга 2016 (сборник) - Гелприн Майк
Капитал у графа был немалый. Выстроил он не дом, а настоящий дворец. Зажили счастливо. А когда родились дети, три дочери, отец ничего для них не жалел – выписывал лучших гувернанток и учителей, наряжал как принцесс.
Да только пришла однажды беда… Проклятые циркачи вернулись. Так наш проводник и сказал – «проклятые циркачи». Мы, трое его слушателей, ничего не поняли. Но он совершенно и наотрез отказался объяснять. Добавил лишь, что один из «циркачей» графовой жене приходился родней. И она пошла в этот цирк и детей с собой повела. «Уж если с ними ты повязан как, пойдешь непременно… И против души, страшась, пойдешь, коли позовут», – как-то вроде бы случайно вырвалось у проводника. Разъяснять эти свои слова он тоже не стал.
Через несколько дней и графа, и графиню слуги нашли в их постели мертвыми, зарезанными. «Видно, отказалась она по доброй воле дочерей им отдать», – еще одно странное замечание, и снова без объяснений.
А три графские дочери пропали с циркачами…
– Наверное, «уехали с циркачами», вы хотели сказать, – поправил я проводника.
– Нет, – покачал он головой. – Не уехали. Пропали.
И спустя много лет вернулись в родные места вместе с цирком.
– Ту историю, про возвращение, – сказал проводник, – помнил уже мой дед, на его веку случилось. Он мне и передавал.
– Да как же, – удивились мы, – твой дед мог помнить? То есть как графские дочери могли тогда быть живы?
– Живы, еще как живы, дьявольское отродье! – в сердцах воскликнул проводник, и осталось только гадать, о чем он.
Дальше он рассказал еще вот что. Русский граф построил свой особняк рядом с усадьбой, в которой с незапамятных времен жили родичи моего венгерского знакомого. До несчастья с графом и графиней два эти семейства были очень дружны.
И вот, по прошествии долгого времени – какого именно, проводник не уточнил, если не считать уточнением упоминание про деда, – этот самый непонятный цирк, о котором он нам толковал, вернулся в те края, в их городок. Выражение у проводника при этих словах было такое, будто пришла чума, а не цирк.
«Так уж, видать, устроены они… Обязательно возвращаются на родину, к местам, где переродились. Что-то покоя им не дает. Прошлая жизнь, что ли… Люди, которых знали прежде, потомки этих людей… Потом опять уходят до поры», – очередное таинственное отступление. Мысль, невольно высказанная вслух.
Закончил же свою историю проводник сухо и коротко.
Три сестры из цирка быстро сдружились с обитателями поместья, соседнего с их бывшим домом. Их там помнили уже очень плохо, слишком много прошло времени. Настолько плохо, что поверили в придуманную ими историю – они назвались дальними потомками русского графа.
А совсем скоро молодой хозяин поместья исчез. И все циркачи исчезли тоже.
У молодого барина остался малолетний ребенок, мать которого умерла при родах. Престарелый помещик, отец исчезнувшего, каким-то образом узнал о «циркачах» «всю правду». Не вынеся потери сына, старик сошел с ума от отчаяния и покончил с собой. Тогда же род мог бы и прекратиться – неизвестно, как бы сложилась судьба ребенка-сироты, не окажись его бабка женщиной волевой и сильной. Лишившись сына и похоронив супруга, она мужественно пережила все обрушившиеся на их семейство несчастья и воспитала внука. Внук этот впоследствии стал отцом того самого родственника, который оставил усадьбу в наследство моему знакомому.
Остаток пути мы проделали в молчании, размышляя, сколько в рассказе проводника правды и сколько легенды, созданной простонародным воображением.
Вскоре подъехали к усадьбе. Дом оказался в состоянии намного лучшем, чем мы ожидали и чем обещала ведущая к нему разбитая, ухабистая дорога, заросшая по обочинам неухоженными кустами и деревьями. Но друг мой говорил, его дядюшка под конец жизни стал почти затворником в этой глуши, немудрено, что не заботился о дороге.
– А где же особняк русского графа? – спросили мы у проводника больше в шутку, чем всерьез.
Но тот шутить был не расположен, ответил сурово:
– Обойдите дом, там и увидите.
И точно: с заднего двора усадьбы открывался обзор на холмистую долину. Совсем близко, на соседнем пригорке, возвышался этот особняк.
Только слово это здесь мало подходит, равно как и «дворец». Скорее – замок, крепость, производящая впечатление довольно мрачное. От нее прямо-таки веяло древностью и разрушением. Стены во многих местах осыпались, обвалились. Сразу ясно было: жилище это давно покинуто людьми, слишком давно, чтобы сохранить первозданный вид.
Удивило нас вот что: почему унаследованная усадьба, судя по архитектурным особенностям, относится ко времени не столь давнему. Ведь, по словам проводника, она должна бы быть старее, чем графский замок.
– По приказу того барина, что был воспитан своей бабкой, прежнюю усадьбу снесли, прямо с землей сровняли, – объяснил проводник. – А этот дом выстроили рядом, немного в стороне.
Здесь первую часть моего рассказа можно и закончить.
Господин с незапоминающимся именем замолчал.
– Так что же, вы думаете, это тот самый цирк и… те самые сестры? – нарушила тишину Софья Михайловна. В вопросе прозвучали требовательные интонации.
– Не могу утверждать наверняка. Прямых доказательств нет. Но, согласитесь, столько совпадений…
– Постойте! – воскликнула графиня Лацкая. – Ваши слова, мсье, одно сплошное противоречие. Вы же сами говорили, какой ветхий был замок и что все это дело давних дней. А цирк-то приехал к нам сейчас, и я сама видела этих канатоходок… – Графиня осеклась и замолчала. Ее громкий возглас всем показался каким-то неуместным.
Рассказчик, посмотрев на Лацкую долгим, пристальным взглядом, произнес:
– Бесспорно, мадам, история невероятная. Странный, как я говорил, феномен. Научного и логического объяснения тут не найти. Признаюсь, тогда, слушая нашего проводника, я про себя посмеивался над малообразованным человеком из глубинки. Но с тех пор минуло немало лет, я много где побывал… И много разных происшествий случалось со мной. Теперь думаю, что некоторые давние истории могут происходить снова… Особенно такие, которые уже однажды повторились.
– Что же вы, мсье, верите во все подряд слухи? – немного свысока осведомился племянник Неверовой.
– Не во все, друг мой. А верить ли вам – ваше личное дело. – Господин говорил без намека на вызов или высокомерие, спокойно и даже несколько устало.
– Ну, господа, зачем же обо всем этом так серьезно, того и гляди, ссориться начнем! – попытался разрядить обстановку граф Лацкий. – Мсье просто хотел развлечь нас своим рассказом, верно? – обратился он к безымянному господину.
– Может, и так, – неопределенно и как бы неохотно откликнулся тот.
– Давайте продолжим, – голосом, не терпящим возражений, заявила Софья Михайловна. – Что там еще за вторая часть?
– Продолжайте, продолжайте, пожалуйста! Повествование прелюбопытное! – наперебой поддержали княгиню все собравшиеся.
– Ну что ж…
Мы осмотрели наследство, то есть дом. Он действительно был неплох. Но товарищ мой сказал, что жить здесь не станет. Подозреваю, решение это он принял еще по дороге. Наверное, несмотря на кажущееся шутливое настроение, не обошлось без влияния нашего проводника, хотя сам мой друг ни за что бы в этом не признался. И напрасно: мне его чувства были вполне понятны. Я – другое дело, я-то мог отнестись ко всему этому легкомысленно, ведь речь шла не о моих родственниках.
Во второй половине дня дом нам уже успел порядком наскучить, и мы отправились побродить по окрестностям. Приказчик с проводником остались. Первый – по причине усталости с дороги, а второй напрочь отказался шататься по «недобрым» местам.
Довольно скоро мы наткнулись на полуразрушенный фундамент, из которого местами росли колючие кусты. Конечно, сразу догадались, что это остатки старой усадьбы.
Походив среди них, мы отыскали кое-что, кроме камней. Так, ничего особенного – попорченные погодой осколки прежней жизни, протекавшей в этих стенах. Видно, не все вещи вынесли, разрушая дом. О чем-то позабыли, что-то оставили за ненадобностью.
