Джонатан Кэрролл - Сон в пламени
И, что может быть еще важнее, – какого же цвета я оказался, вернувшись в Вену один? Перебраться из благополучного брака в чужую постель – довольно серьезное отклонение от «каротиновой диеты». В деталях таится не только Бог, но в большой степени и мы сами.
Мне пришла пора обратить внимание на эти детали. В следующий раз, при известной доле удачи, если снова представится шанс разделить жизнь с кем-то, я буду знать цвет моей кожи – и сердца, – прежде чем предложить его женщине.
И что же, теперь мне придется все время носить, с собой карманное зеркальце, чтобы видеть себя с разных сторон? Нет, ничего столь сильнодействующего или бессмысленного. Самоанализ – обычно это такое занятие, за которое мы беремся неохотно и спонтанно, когда нам страшно или скучно. В результате, к какому бы заключению мы ни пришли, оно искажено или грубой заданностью, или вялой тоской. Но в моем случае я просто хотел меньше удивляться сделанному.
Примерно через шесть месяцев после возвращения в Австрию удача, описав, как бумеранг, широкую медленную дугу, снова прилетела ко мне. Фильм по тому моему сценарию был снят. По какой-то неизвестной восхитительной причине он сделал очень удачный сбор в Италии и Испании, а его успех привел к новому сотрудничеству Николас Сильвиан – Уокер Истерлинг, которое пришлось как никогда вовремя. Вдобавок идея этого нового сценария пришлась мне очень по душе, так что собственно написание его прошло гораздо легче. Это была романтическая комедия, и я смог впихнуть в нее множество собственных добрых воспоминаний. В другой раз эти воспоминания могли бы вызвать у меня тоску и ощущение неудачи. Но свести их в киномире, где все кончается хорошо, долгим поцелуем и миллионом в кармане у любовников, было лучшим способом снова пережить эту часть недавнего прошлого. Фильм так и не был снят, но он привел меня к другому продюсеру, новому сценарию и основательной уверенности, что со временем, дабы остаться на плаву, я смогу положиться на писательскую профессию. Я купил маленькую солнечную квартирку на Бенногассе, два кресла черной кожи, смахивавших на дуэльные пистолеты, и, из приюта для бесхозных зверюшек, слепого кота, который где-то подхватил таинственное имя Орландо. Он приходил, когда я его звал, и первую неделю в моем новом доме провел, осторожно бродя из комнаты в комнату, как космонавт, только что высадившийся на новую планету. Кот был серый с проседью, цвета снега недельной давности, и большую часть дня спал на старой бейсбольной перчатке, которую я держал на краю стола. Орландо обладал сверхъестественной способностью предчувствовать, когда зазвонит телефон. Если он спал на столе, то за несколько секунд до звонка вдруг приподнимал голову и двигал ею вправо-влево, словно где-то поблизости летала муха. Потом – дзынь! Мне нравилось думать, что, будучи и слепым, и котом, Орландо посвящен в некие маленькие космические тайны. Но после более долгого совместного проживания оказалось, что предчувствие телефонного звонка – единственный его талант в этой области.
Я пытался также сделать свои дни более упорядоченными и осмысленными. Подъем, зарядка, еда, писание, долгая прогулка… В некотором смысле я чувствовал себя счастливо спасшимся, как будто только что вышел из больницы после рискованной операции или страшной болезни.
Прямым результатом всей этой перетасовки карт и переоценки ценностей стало то, что, несмотря на знакомство со множеством привлекательных и интересных женщин, я не хотел ни заводить с ними сколь-либо серьезных отношений, ни даже просто «повалять дурака». Секс с новыми женщинами в те дни мало привлекал меня, хотя это-то и явилось главной причиной моего развода. Так много всего нужно было привести в порядок и понять, прежде чем снова отправиться в Страну Дам.
Через четыре месяца я женился снова.
2
Всю дорогу из мюнхенского аэропорта Николас говорил о женщине, с которой хотел меня познакомить. Впрочем, это было в его стиле: все, что бы Николас ни любил, он любил всем сердцем и описывал пылко, с преувеличениями.
– Знаешь Ово, модного фотографа?
– Конечно. Это парень, который заставляет своих моделей прыгать с парашютом в бальных платьях, да?
– Точно. Марис Йорк два года была его главной моделью. Ты наверняка узнаешь ее лицо, когда увидишь.
– Красивая?
Он нахмурился и поколебался, прежде чем ответить.
– Красивая? Ну, не знаю. Она шести футов ростом, а волосы у нее короткие, как у тебя, и карие глаза – просто чудо. Нет, она не из тех, кого люди называют красивыми. Но это женщина того сорта, которую увидишь – и захочешь провести с ней остаток жизни.
Я рассмеялся и кивнул в знак того, что заинтригован. Но Николас еще не закончил.
– Она ездит на старом «рено-эр-четыре» без печки, и радио в нем вечно сломано. Из щитка торчат провода. За эту машину ты полюбишь ее еще больше.
– Ты спал с ней?
Он взглянул на меня, словно я сказал нечто ужасное.
– Нет, черт возьми! Это было бы, как если задуть свечи на торте в день рождения.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Знаешь, Уокер: есть женщины, которых щупаешь, а есть, о которых мечтаешь.
Герр Насхорн напоминал золотую рыбку в очках авиатора. У него в офисе мы пили кофе с кексом и говорили о наших любимых фильмах. Это была ознакомительная болтовня, и все мы ждали, кто первый упомянет о проекте.
Посреди этого трепа Николас вдруг встал и попросил разрешения позвонить. Он подмигнул мне и начал набирать номер на телефоне в углу офиса.
Пока он звонил, Насхорн продолжал разговор со мной, и потому я не мог толком расслышать, о чем говорил Николас. Но когда он дозвонился, его голос стал тихим и масляным, а лицо поистине счастливым.
– Герр Насхорн, где мы будем обедать и во сколько?
– Полагаю, в кафе «Фир Яресцайтен» [2]. Часа в два.
– Хорошо. – Николас помахал трубкой. – Не возражаете, если я приведу гостью?
Нам пришлось полчаса подождать, прежде чем у нас приняли заказ. Она все не показывалась. Принесли обед, мы ели и разговаривали, а она все не появлялась. Николас дважды выходил ее искать, но оба раза возвращался, качая головой.
– Черт возьми, это не похоже на Марис. Не стряслось ли чего? Меня это беспокоит.
– Ты ей звонил?
– Да, но никто не отвечает.
После обеда мы вернулись в офис и провели день в разговорах, но Николаса явно занимали мысли о подруге, и это не очень способствовало продаже картины. Каждые полчаса он вставал и шел звонить. Нашего хозяина несколько раздражали эти перерывы. Каждый раз, когда Николас извинялся и шел к телефону, Насхорн досадливо бросал недовольный взгляд на того или иного из своих партнеров.
