Татьяна Акимова - Антропофагия, как способ...
Бытовые дела совсем не означали, штампуемый кубизм и примитивизм. Как раз на оборот: можно было увидеть всю палитру сюжетов и цветов.
Современные искусствоведы, часто отказываются от оценки картин абстрактных художников, придерживаясь мнения, что доподлинное различие установить – невозможно. Оригинал от подражания и подделок можно отличить лишь в случае с выдающимися произведениями.
Гениальность в простоте.
Сотрудник был уверен, что высшее достижение, искусство, это пустой холст, на который можно смотреть, и видеть совершенные для глаза картины. В существующей работе, всегда найдется изъян. Её всегда можно подделать, а пустота – хранит безупречность, в которой кроется первородство.
Среди сотен работ, он искал исполнение мастера – такого же, как и он сам.
Мастера создавшего совершенство, которое сотрудник не увидит, не оценит, не отличит…
«Бладхаунд» приоткрыл рот, для максимального обострения чувств, и медленно, как сомелье пробующий винтаж от Chapoutier белого «Эрмитаж» урожая 1967 года[10], впустил окружающий воздух внутрь.
На секунды, сотрудник ощутил блаженство. Запаха крови, страха, жестокости не чувствовалось даже в самых укромных местах. Радость охватила, защекотала где-то глубоко. Он решил пройтись по комнате пропавшей жертвы.
«Может и не жертвы, вовсе» - мелькнула досадная мысль в подсознании. «Не может же быть так, что при совершившемся акте насилия, он ничего не замечал на месте за первые пятнадцать минут»!
Сотрудник провел пальцем по пыльному LP – проигрывателю.
Коллекционер жил скромно. Из всех радостей – одна только аппаратура и стойка грамзаписей.
Редкая аскетичность для молодого мужчины, не плохо зарабатывавшего, и любящего женщин…
Сотрудник подошел к стойке с винилом. Взгляд упал на аппарат Direct Metal Mastering[11], стоящий в глубине полки. У бладхаунда сработал рефлекс. Вспышка радости, мгновенно сменилась крайней осторожностью. Приоткрыв кофр из оргстекла, он провел пальцем вдоль сапфирового резца. Крошка пахла женщиной. Умной женщиной…
Лиза вышла на лестничную площадку, закурив, она заглянула за перила. По субботам к соседу Сергея, всегда кто нибудь заходил.
Вот и сейчас Миловидная брюнетка, этажом ниже, тщетно пыталась прикурить. Пальцы плохо слушались, и кремень ни как не хотел зажигать бутан.
Легко ступая, Лиза приблизилась к девушке.
- Давайте помогу? – Приветливо улыбнулась она…
В хрусте позвонков, она тоже слышала свою неповторимую мелодику. Брюнетка была миниатюрной, так что один пролет не стал препятствием для тренирующейся женщины в самом рассвете сил. Хищник стремительно затащил добычу в логово…
Сергей спал уже несколько часов.
Лиза положила раздетое тело в ванну, и, закрыв перегородку, сделала первый взмах!
Надрезав брюшину, она перевернула тушу, чтоб дать стечь крови. В ход пошел рыбный нож. Его изогнутая форма, позволяла отделять «устрицы» от позвоночника без особого труда.
Кожу Лиза сразу складывала в приготовленный полиэтиленовый пакет для мусора. Конечно, если было время, чтоб присыпать мясо солью, через два часа можно было бы без остатка отделить тонкую фасцию от мышц, просто аккуратно её отодрав. Но уже светало, по этому лучшим инструментом стала asia[12] - для чистки фруктов. Крупные части Лиза решила отсечь в конце, чтобы крови стекло как можно больше, и она не так сильно брызгала из-под топорика.
«Конечно, немного жаль, что жертва не кричит и не стонет! Но сегодня желание пришло почти спонтанно, и действовать нужно было быстро».
Лиза подложила разделочную доску под филей, и с силой рубанула. Кровь брызнула на лицо и матовую перегородку. Женщина облизнулась.
Мясо она фасовала, часть – на заморозку, часть на копчение, а что-то и на ближайшие два, три дня.Оставив только печень и сердце, почки она не любила, дипломированный химик, измельчив внутренности, смыла их в уборной. Для отделявшихся в процессе костей, был приготовлен химикат, тут же – в трех десятилитровых ведрах, и одной выварке. Спустя час их так же можно было сливать.
Сувениров Лиза ни когда не оставляла, но в этот раз почему-то задержалась на мгновение, рассматривая бирюзовые глаза на оскальпированном черепе.
Странно, но в отсутствии лица, глаза мало что выражали, ни какого зеркала души…
Закончив с заготовкой, женщина слила кровавое месиво, немного подумав, решила растворить и шкуру.
Каждый раз, отмывая место работы, Лиза представляла себе Самуеля Джексона в роли чистильщика. Она была дипломированным химиком и не оставляла следов.
Рассвет окрасил кухню в розовые тона. Женщина приняла душ и сварила кофе. Через несколько часов она должна была быть на работе.
Пройдя в комнату, Лиза бросила взгляд на спящего. Забрав пустую ампулу из-под морфия, она нежно потрепала мужчину за ухом:
- Дорогой, я действительно ем твой мозг? Брось. Глупости….
Глава 5
«Какая же сумеречная тоска и меланхолия наступает, когда осознаешь сложность окружающего тебя мира. Потеряв альбом памяти с фотографиями из детства, юности... с теми вещами, которые считаются разумными, добрыми и вечными, чем мы их заменяем?»
Отбросив вопросы, на которые она уже знала ответ, Лиза отщелкнула замки на кожаном, черном футляре.
Сергей давно уже не играл на скрипке, и когда она попросила емкость для транспортировки особо важных рукописей, отдал ей этот идеальный контейнер.
«Жить без права на условия, которые необходимы любому. Возможно?
Будет ли жить та мать, у которой отняли ребенка, и лишили возможности его вернуть? Лишили возможности завести новую семью?
А ведь ценность к жизни всегда убивают потери разных величин и форм»…
Она достала из отдела для нот, несколько блестящих вязальных крючков. Проверив, достаточно ли остро заточены, она протерла их спиртом и выложила на хирургический поднос.
Сумерки меланхолии уже давно не беспокоили Лизу. Она знала: нужно просто брать то, что может восполнить потери!
И она брала.
Человек сам может быть Богом, создав свой мир вокруг,так же конструировать и разрушать; но не каждый, человек. Лиза могла.
Отрывисто и резко взорвалась синтетика аккордов дарквейва в тритон, нашпиговав осколками гипофиз, и разразилась адреналином по телу со словами:
