Джексон Пирс - Красные сестрицы
— Дамы, внимание! Натурщик позирует семь минут. Готовы?
Усач устраивается за последним свободным мольбертом.
Домохозяйки, наводнившие комнату, одновременно кивают. Я вздрагиваю.
— Начали!
Старший мужчина запускает секундомер.
Не-Сайлас стоит в позе, напоминающей о «Давиде» Микеланджело, вот только мраморные глаза Давида смотрят в пустоту, а натурщик в упор уставился на меня.
«Рисуй!»
Хватаю с подставки под мольбертом кусок угля и торопливо черчу в альбоме беспорядочные линии. Нельзя все время смотреть в сторону, а то натурщик решит, что я его не рисую. Я быстро вскидываю глаза, старательно избегая той области, к которой снова и снова возвращается мой взгляд. Голова кружится.
Сколько прошло времени? Семь минут — уж точно. Я штрихую грудь мужчины на своем рисунке. Интересно, как выглядит грудь Сайласа?
«Прекрати! Не смей!»
У старшего срабатывает таймер.
— Закончили!
Шорох угля по бумаге смолкает.
«Спасибо, счастье-то какое…»
— И — следующая поза!
Не-Сайлас отворачивается, и я вижу только его каштановую шевелюру, бок, а также… Да сколько раз мне придется рисовать… эту область? Хуже всего, что теперь, когда не видно лица, он еще больше похож на Сайласа. Точь-в-точь Сайлас. Поскольку натурщик больше смотрит на меня, я задерживаю взгляд на его теле немного дольше.
К концу занятия я успеваю нарисовать восемь средненьких набросков — на каждом в области паха зияет пробел. Домохозяйки ревностно сравнивают свои рисунки. Натурщик натягивает штаны и футболку, вежливо кивает на прощание и выходит из класса. Я снова воображаю обнаженного не-Сайласа.
Выскакиваю из комнаты, бросив наброски на мольберте — что бы я сказала про них Сайласу и Скарлетт?
«Хватит думать про Сайласа, хватит!»
В отделе замороженных продуктов супермаркета меня обдает приятное дуновение кондиционеров. Хватаю мороженое и горошек — все что угодно, лишь бы похолоднее. Пакет с горошком я прижимаю к шее и встаю в очередь на кассу. Растерянность наконец оставляет меня, и я на секунду забываю об обнаженном натурщике. Тороплюсь домой, на ходу подсчитывая, сколько же времени я отсутствовала. Толкаю входную дверь и… покупки валятся из рук.
Сайлас приветствует меня улыбкой. Солнечные лучи, льющиеся в комнату сквозь грязные оконные стекла, играют на его груди, чуть тронутой загаром. Штаны соблазнительно обхватывают бедра, и я невольно вспоминаю свои наброски, на которых низ живота не-Сайласа выглядел точно так же, как живот Сайласа реального. Выходит, все остальное у них, наверное, похоже… Мое лицо заливает румянец, а с губ срывается слабый вздох.
Скарлетт с силой бьет Сайласа в живот.
Он морщится и со стоном падает на пол. Сестра помогает ему подняться.
— Все равно тебе придется сегодня выбраться из дома! — выдыхает он.
Волосы у Скарлетт собраны в тугой «хвост», который раскачивается туда-сюда — она смеется.
— Я выиграла! — восклицает она с улыбкой.
У нее на животе блестят влажные капельки. Струйки пота стекают по толстому шраму, пересекающему солнечное сплетение. Рубашка Скарлетт заткнута снизу под спортивный бюстгальтер — так сестра обычно одевается во время тренировок. Сайлас встает на ноги, потирает живот. Со мной они так не тренируются, а друг с другом Сайлас и Скарлетт всегда работают в полную силу. Раньше я им завидовала, но теперь скорее рада.
«Вот видишь, напарник сестры не отдаляется от нее из-за меня. Мы по-прежнему одна команда».
— Ты отвлекся! — бросает Скарлетт, вытирая пот с шеи.
— Так нечестно! — Сайлас улыбается. — Я не ожидал, что Рози войдет.
— Как же, как же! — кивает Скарлетт. Она добродушно хлопает напарника по плечу и поворачивается ко мне: — Что купила?
Я лихорадочно привожу мысли в порядок.
— Мороженое. И горошек.
— На ужин? — удивляется Скарлетт.
Сайлас торопливо кивает мне: да, скажи, что на ужин.
— Ага. Нам не помешают овощи и… молочные продукты.
Мой ответ сестру не убеждает. Она вытаскивает из холодильника кувшин с водой и ловит новости по радио.
— Ну, как сходила за продуктами? — непринужденно интересуется Сайлас, и я невольно задумываюсь, нет ли в его вопросе двойного смысла.
— Нормально, — отвечаю я. Глаза у меня горят.
Сайлас улыбается и с наслаждением пьет воду. Челка падает ему на лоб, закрывая глаза. Интересно, сколько я могла бы смотреть на него, если бы не боялась, что Скарлетт меня застукает? Сестра снова подходит к радио, берет блокнот и что-то записывает.
— Вчера двое погибли.
Ее голос бесцеремонно вторгается в мои радужные мечты.
Скарлетт качает головой и присоединяется к нам на кухне. У меня пересохло во рту, вина навалилась с новой силой, а сестра продолжает:
— Обезглавленные трупы двух девушек нашли на другом конце города. По-моему, именно там и сосредоточились фенрисы. Странно, что они оставили так много… улик. Интересно, не связано ли это место с их «кандидатом»?
— Нет. — Сайлас отбрасывает волосы с лица. — Вряд ли. Иначе они бы там и сидели, а не рыскали по всему городу.
— Логично, — соглашается Скарлетт, вносит новую запись в потрепанный блокнот и рассеянно зачерпывает ложкой мороженое.
— Две? — тихо переспрашиваю я.
— Да, — подтверждает сестра. — Обе моложе восемнадцати.
— Мои ровесницы…
Я присаживаюсь на табурет и на мгновение закрываю глаза. Еще две девушки погибли, а я была в центре досуга. Скарлетт тренировалась, вела расследование, а я рисовала какого-то голого парня. Ничего, постараюсь наверстать упущенное.
— Когда пойдем на охоту? — спрашиваю я у сестры.
Скарлетт удивлена и очень обрадована, но отвечает без энтузиазма:
— Сегодня охоты не будет. Собственно, поэтому мы с Сайласом и устроили спарринг. Он считает, что мне надо чаще выбираться в люди…
— Это правда, — подтверждает Сайлас.
— Так что мы пойдем в боулинг.
— В боулинг? — переспрашиваю я ошарашенно.
«Скарлетт никогда не отказывается от охоты!»
— Ну да. Сайлас сказал, что потренируется со мной только при условии, что вечером мы все пойдем в боулинг. Хотя на обратном пути все-таки поохотимся, — заканчивает Скарлетт, угрожающе наставляя на Сайласа ложку.
— Конечно! Но сначала — в боулинг!
Сестра театрально вздыхает, а потом поворачивается ко мне:
— Ну, ты все слышала.
Киваю, пытаясь справиться с подступающим к горлу комом. Мне стыдно: я всем обязана сестре, и вот, наконец, она уступила, дала мне свободное время — а я его тайком урываю…
