Анна Старобинец - Резкое похолодание
— Я убила твое имя, — спокойно повторяю я. — Теперь ты уже никогда не вырастешь.
— Бабушка! — ревет Ренат. — Бабушка-а-а!
Он падает на снег и дергает ногами:
— Ба-абу-у-шка-а-а!
Я ускоряю шаг. Я перехожу на бег, я задыхаюсь, но бегу: нужно убраться отсюда, пока не явилась ведьма. Его бабка.
Все знают, что она ведьма. Она сумасшедшая, у нее огромный загнутый нос и черные усы, а рта почти не видно; она умеет облизывать кончик носа языком. Зимой и летом она одевается одинаково: в валенки и теплое пальто. Они с Ренатом живут в нашем подъезде, на первом этаже. За зарешеченным окном.
Родителей у Рената нет: мать спилась, а отец исчез, когда Ренат был совсем маленьким. Все понимают, что он просто сбежал от жены-алкоголички, больного сына и матери-ведьмы. Но ведьма уверена, что ее сына убили.
— Уби-и-ли-и-и!.. — гулко подвывает она. — Уби-и-ли, когда пришли холода-а-а!..
Голос у нее жуткий — как будто разговаривает ученая собака, с трудом выдавливая из звериной глотки неудобные человеческие слова…
Ведьма редко выходит из дома — только если нужно вынести мусор, сходить в гастроном или распугать детей, которые обижают ее внука; впрочем, его почти не обижают, обычно просто стараются не подходить близко ни к ней, ни к нему… Целыми днями ведьма сидит у окна и смотрит на улицу через решетку. Весной, летом и в начале осени она смотрит молча. А с ноября тихо затягивает свое:
— Уби-и-ли-и… Убили родную кровь… Идут холода… С севера идут холода… Стынет кровь… Замерзает кровь… Гидрометцентр… Прогноз погоды… Ожидается… Похолодание… Заморозки… Замерзает кровь…
Мама говорит, что раньше она такой не была. Раньше она не ходила в валенках и разговаривала нормально. С ней даже можно было вежливо перекинуться словечком-другим — о погоде, например… Но теперь она сумасшедшая. Теперь она ведьма, и к ней лучше не подходить…
Я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание, и оглядываюсь назад. Ведьма уже выскочила из подъезда и семенит в своих огромных валенках к брыкающемуся Ренату.
— Она! Она! Она! Она! — противно визжит Ренат и указывает на меня пальцем.
Ведьма поворачивается и пристально смотрит на меня. Облизывает кончик носа языком.
— Она! Она! Она! — хрюкает Ренат.
Ведьма поднимает его на ноги.
— Замерзает кровь… — говорит она и все смотрит, смотрит на меня. — Замерзает кровь… замерзает кровь… Не обижай моего мальчика, Сонечка… Он еще совсем маленький… Ты же не хочешь, чтобы я сказала твоим родителям… Твои родители — очень плохие люди… Они плохо тебя воспитали… Они любят мерзлую кровь… Они любят первые заморозки…
Мне становится так страшно, что холодеет в животе. Я отворачиваюсь от ведьмы и снова бегу.
— Беги, беги, Сонечка! — воет она мне вслед. — Занимайся спортом, чтобы кровь не замерзла!.. С севера идут холода!..
Я бегу из АБ в АВ. Перебегаю через улицу Ленина. Ледяной ветер впивается мне в лицо, и я чувствую, что на щеках уже начинают проступать мои белые пятна…
Письмо волшебницеЗаветное желание
Пожалуйста, пусть кто-нибудь ходит вместе со мной.
Я так хочу.
Я так хочу.
Я так хочу.
Извините, что в прошлый раз я забыла подписаться.
Я Соня.III
На следующий день, когда я выхожу в утреннюю холодную темноту, Ренат уже поджидает меня у подъезда. У него за спиной — новый школьный ранец. Он говорит:
— Слышь, когова! Я тепегь тоже буду ходить в школу. Бабушка сказала, чтобы я ходил вместе с тобой.
Ведьма пристально смотрит на меня из-за зарешеченного окна.
— Не хочу, — говорю я и иду вперед, чувствуя на затылке ее взгляд.
— Да кто тебя спгашивать будет, — нагоняет меня Ренат.
— Не хочу.
— Хочешь.
— Не хочу!
— Хочешь! Это ведь твое заветное желание, жигдяйка!
…Он не может знать. Он ведь не может знать! Никто, кроме моей волшебницы, не знает о заветных желаниях. Значит, это ведьма ему сказала. Наверное, она умеет читать мысли. Ну и что. Ну и что. Моя волшебница сильнее ведьмы…
— …Э, ребята, зырьте, жирная вместе с мелким идет!
— У них, наверное, любовь!
— Тили-тили-тесто!
— Жених и невеста!
— Во два урода!
— Она сифа! Жирная теперь — сифа! Кто до нее дотронется, тоже будет сифой!
— А-а-а! Боюсь, боюсь, боюсь! А-а-а, жирная, отойди от меня подальше!
— Мелкий, отвали! Ты тоже сифа!
— О, зырьте, они ща реветь будут!
— Жир-трест-мясокомбинат!
— Зырьте, она уже ревет!..
Ну и что. Ну и что. Ну и что.
Я убью все ваши слова.
Я убью ваши имена.
А потом я вас накажу. Мы с волшебницей вас накажем.
Вот увидите.
Очень скоро.
Корни деревьев оплетают западный склон горы, просвечивают под снегом, как вздувшиеся темные вены. По этим корням очень удобно добираться до волшебной норы — все равно что по лестнице. От подножия до входа в нору — семь древесных ступенек; магическое число.
Вокруг норы — коричневые, прошлогодние, влажные от снега травинки, и заиндевевшие веточки полыни, и засохшие цветы-зонтики. Вокруг норы — горький запах колдовского зелья… Вход в нору очень узкий — целиком в него никак не пролезть, можно только просунуть руку.
Я прихожу сюда каждый день.
Каждый день мама говорит мне: «Иди на улицу, погуляй с подружками». У меня нет ни одной подруги и никогда не было, но мама не верит.
Она говорит:
— Иди погуляй. Если хочешь, сходи к какой-нибудь девочке в гости, только к нам не зови — у нас не прибрано.
У нас прибрано. Но мне некого звать и не к кому идти. Она не понимает.
Она говорит:
— Делай что хочешь, только ни за что, слышишь, ни в коем случае не ходи на гору.
Она говорит:
— Обещай мне.
И я обещаю.
Я прихожу сюда каждый день. Я не делаю ничего плохого. Я просто приношу волшебнице письма…
Письмо волшебницеЗаветное желание
Пожалуйста, пусть я научусь кататься на горных лыжах.
Пусть я не буду падать.
Пусть папе понравится.
Я так хочу.
Я так хочу.
Я так хочу.
Я Соня.IV
— Нет! — кричит она так, словно отец собирается увести меня навсегда, а не на два-три часа. — Нет! Я тебе запрещаю! Ты не пойдешь с ней туда!..
Отец спокоен; он смазывает лыжи маленьким белым огрызком, похожим на огарок свечи, и на лице его все четче проступает выражение.
