Питер Страуб - Мистер Икс
Капитан Скуадрон оставался лишенным дара речи, пока я не покинул его рассудок. Где-то глубоко во мне словно пробудился отдаленный рокот артиллерийской батареи. В этот момент некое жизненно важное откровение, которому суждено было сформировать оставшуюся часть моей жизни, вдруг пришло ко мне. Я говорю «пришло ко мне», имея в виду, что оно буквально влилось в меня подобно ясному серебристому ручейку и придало форму звучавшему во мне рокоту. Опять я услышал зов леса Джонсона.
Капитан Скуадрон стоял в центре комнаты, в двух ярдах от меня. Я скользнул к нему, будто на коньках по льду пруда. Не думаю, что я касался его. Мне припоминается только то почти объективное ощущение опустошения, что сопровождает опорожнение кишечника. Суставы мои налились тягучей болью, напоминающей артрит. Голова моя была словно разрублена надвое топором. Может, те матери, что способны остановить зверя, отводя угрозу от своих детей, испытывали схожие ощущения? Знаю лишь, что капитан Скуадрон из комнаты исчез. На полу осталась зеленоватая лужица диаметром дюйма четыре, и сырой запах смерти повис в воздухе.
Довольно долго я превозмогал мою агонию, затем вытер останки капитана тряпкой, вымыл ее в раковине и рухнул на койку, пытаясь сосредоточиться на своем открытии. О том, что я узнал за долю секунды до превращения капитана Скуадрона в полупинту желчи: в один прекрасный день, день далекого будущего, на Земле появится враг более серьезный, более последовательный, чем капитан Скуадрон. Мой враг будет как тень моего скрытого второго «я», ибо, достигнув половой зрелости, он станет обладателем силы, способной воспрепятствовать приходу конца света, – так же, как сильные духом герои рассказов Мастера из Провиденса расстроили замыслы моих истинных Прародителей. Этот Антихрист будет крайне уязвимым в детстве, однако силы противника войдут в тайный сговор, чтобы охранять его от смерти, которую он может принять от моих рук. За то время, пока враг мой будет подрастать и взрослеть, он станет обладателем части моих собственных талантов, тем самым осложняя мою и без того трудную задачу. И для этого треклятого осложнения есть одна замечательная причина. Враг мой – тоже дым из пушечного жерла. Он будет моим родственником. А точнее – моим сыном.
15
МИСТЕР ИКС
Осталось рассказать совсем немного, прежде чем я отложу ручку и лягу спать. Исчезновение из расположения училища капитана Скуадрона вызвало новую кратковременную вспышку интереса, сконцентрированного на вероятности связи между этим происшествием и смертью курсанта Флетчера. Когда в ходе скрупулезной проверки биографии капитана выяснилось, что ему пришлось уволиться из регулярной армии под давлением подозрений в приставании к маленькому мальчику в городе Лоутон, Оклахома, вероятность почти превратилась в уверенность. Развернувшаяся вследствие событий в «Фортресс» облава длилась, кажется, несколько лет, и единственным результатом ее стало временное задержание довольно большого количества граждан, имевших некое внешнее сходство с разыскиваемым. Я не переставал с интересом следить за ходом расследования в течение всей своей курсантской жизни и за примерное поведение был награжден поездкой за границу на летних каникулах.
Я наслаждался счастливыми часами безделья в злачных местах Канн, Ниццы и Монте-Карло. Родители мои наверняка не хотели видеть меня дома, но отец, верный своему слову, с помощью солидного пожертвования устроил мне поступление в свою альма-матер – Йельский университет. Арест и тюремное заключение за малозначительное преступление (взлом и проникновение) вскоре положили этому конец, и после выхода из тюрьмы я начал свою кочевую жизнь. Я нашел удобный способ убедить семью в моей кончине, без сомнения не ставшей для них горестной. Источником доходов я инстинктивно избрал то, что называют рэкетом. Преступление есть форма обучения, способ приобретения знаний сродни математике или военной философии, и, так же как они, подвластно высшему интеллекту. Немного времени мне понадобилось на то, чтобы постичь все многообразие необходимых для дела приемов и качеств, включая внимание и осторожность, обеспечение и устрашение «кадров», – и стать лидером группы. Тщательно продуманное использование моих нестандартных возможностей избавляло меня от любых проблем, особенно когда дело касалось запугивания: внутри любой бандитской группы я мог отыскать бездонный колодец суеверий и воспользоваться ими. Еще до того, как мне исполнилось тридцать, я стал серьезным криминальным авторитетом и добился этого, надо отметить, без помощи традиционных «семейных» связей.
И все же я уставал от изматывающих забот, имеющихся у человека моего положения, и начал чувствовать, как и все простые смертные, приступы ностальгии. Называйте это кризисом среднего возраста, но правда в том, что я вдруг решил, будто я в той же степени художник, в какой и преступник. (Если бы я тогда знал то, что знаю теперь!) Лишь горстка писателей – и ни одного из них язык не поворачивается назвать достойным – продолжили линию автора «Ужаса в Данвиче», Учителя из Провиденса, и я хотел доказать всему свету, что являюсь единственным его преемником.
Итак, в зрелые годы я отрекся от мирского успеха и вернулся в Эджертон, чтобы там заняться писательством и еще каким-нибудь делом, которое найду интересным для себя. Местные представители криминального мира приветствовали меня в точности так, как я и предполагал: мне дали понять, что вскоре я смогу контролировать все, что захочу контролировать, – негласно, разумеется. Однако на литературном поприще меня ждал меньший успех. Я писал рассказы – писал великолепно, и это вызывало неприятие и поношения, хорошо известные тем, кто пишет по зову сердца. Я делал свое дело. Любой, у кого есть хоть капля сочувствия, поймет мою горечь.
В этот период жизни я был вхож в забавный полусвет будущих художников и прихлебателей, которых всегда полно в окрестностях любого колледжа или университета. По ночам мое жилище становилось ареной живой и выразительной дискуссии, наполнялось музыкой из проигрывателя, терпкими запахами вина и дыма сигарет, законных или незаконных, сексуальным напряжением, исходившим от бородатых юношей в свитерах с высокими воротниками и роскошных молодых женщин, одеждой которых порой оставалась одна лишь косметика. Много было воздушных девушек – их я не пропускал и в конце тех ночей доводил до исступленных припадков блаженства. Ведь, в конце концов, если одной из важнейших частей моей Миссии было убийство собственного сына, в первую очередь я должен был этого сынишку сотворить.
