Антон Иванов - Большая книга ужасов – 8
Пирс изо всех сил натянул поводок. Рискуя погибнуть от удушья, он с хрипом рвался вперед.
– Пожалуй, я отпущу его, – приняла решение Жанна и отстегнула карабин поводка от ошейника.
Кузька и Пирс поприветствовали друг друга радостным визгом и лаем.
– А хозяин-то здесь? – прошептал я.
– Здесь, – кивнула девочка. – Вот он.
И она быстрым шагом направилась к пожилому мужчине, стоящему под фонарем. Тот помахал ей рукой.
– Никита Павлович, а я вас вчера ждала!
– Извини, не смог. Очень поздно домой вернулся, – с виноватой улыбкой проговорил фотограф.
– Вы что-нибудь выяснили? – не сводила с
него глаз Жанна.
– Все оказалось так, как я думал, – будничным тоном изрек фотограф. – Обычные дела. Часть тиража бракованная. Краска затекла.
– Краска? – одновременно выпалили мы с Жанной.
– Ну да, – вытащил из кармана плаща газету Никита Павлович. – Видите? – ткнул он пальцем в фотографию. – Фактически клякса. Но форма забавная получилась. И впрямь на старушку немного похоже.
Мы посмотрели: действительно клякса. Но ведь раньше на этом месте была отчетливо видна старуха с тростью.
Глава VIII
ПОМНИ, ЧТО ТЫ – ПРАХ
На следующий день мы, сидя у меня в комнате, разглядывали ту же самую газету, но уже втроем. Третьим, естественно, был мой друг Макси-Кот, который сразу после уроков примчался ко мне с огромным рюкзаком за плечами. Мы просто обалдели, когда он вошел.
– Максик! – воскликнула Жанна. – Ты что, на Северный полюс собрался?
– Почти, – со стуком опустив на пол тяжеленный рюкзак, сказал Макси-Кот. – Только я ни при чем: это все мать.
– А что у тебя там так гремит? – поинтересовался я.
– Консервы, – ухмыльнулся Макс.
– Ка-акие еще консервы? – вылупился я на него. – Мы ж не в поход идем.
– Это ты матери моей объясни, – откликнулся он. – Я тоже ей говорил; что совсем не надо столько продуктов. А она знай свое твердит: видите ли, мне должно быть неудобно вас целых три дня объедать. Ладно, – поднял он с пола рюкзак. – Пошли я всю эту ерунду по-быстрому вытряхну. А то, глядишь, еще забудем, и что-нибудь протухнет.
Добравшись со своей тяжкой ношей до кухни, Макси-Кот выложил на стол две палки сырокопченой колбасы.
– Это разная, – по ходу разгрузки пояснял он. – Одна «Брауншвейгская», другая – «Праздничная».
Затем на столе оказались две банки шпрот, две банки вареной сгущенки и одна большая коробка шоколадных конфет, про которую Макси-Кот сказал:
– Это твоей маме от моих предков.
Я думал, что продуктовый набор исчерпан, однако мой друг жестом фокусника извлек из бездонного своего рюкзака огромную гроздь желтых бананов, два грейпфрута и один лимон.
– Все, – развел руками Макс.
– Неужели? – фыркнула Жанна. Затем задумчиво посмотрела на сгущенку. – Между прочим, с ней можно чай попить.
– И попьем, – согласился я. – Только пусть сперва Макси-Кот до конца разберется. Что там еще? – ткнул я носком тапочка в по-прежнему достаточно набитый рюкзак.
– Спальный мешок и личные вещи, – уклончиво отозвался Макс.
– Тогда просто отволоки рюкзак в мою комнату, – распорядился я. – И вообще, зачем тебе понадобилось переть с собой спальный мешок? Ты чего, на балконе спать собираешься?
– Не собираюсь, – ответил Макс, – но мать настояла. Говорит: «Возьми на всякий случай».
– Конкретно она на всякий случай тебя снарядила, – вмешалась Жанна.
– Какая разница, – отмахнулся Макси-Кот. – Главное, на три дня отпустили.
Тут он был совершенно прав. Мы с Жанной ужасно обрадовались его приезду и тут же поволокли его смотреть снимок в газете.
Макси-Кот, как и мы вчера, не поверил собственным глазам.
– Нет, но я точно помню: была тут старуха в черном. Я ведь тогда еще первый заметил, что она как-то не так стоит.
Нам ничего не оставалось, как согласиться. Реакция Макси-Кота даже как-то успокаивала. А то мы, честно сказать, вчера вечером снова готовы были подумать, будто с нами что-то не так.
– Слушай, Кот, – посмотрел я на друга. – Но если мы все видели тут старуху, каким же образом она теперь превратилась в пятно черной краски?
Макси-Кот ничего не ответил, лишь продолжал разглядывать фотографию. Наконец он уверенно произнес:
– Нет.
– Что, нет? – посмотрела на него Жанна.
– Ну, я сперва подумал, что фотограф нарочно залил старуху поверху краской. Но теперь вижу: тут действительно типографский брак.
– Значит, он взял у Жанны одну газету, а вчера вернул нам другую, – возникла версия у меня.
– А тебе, Фома, не кажется, что это полнейший бред, – откликнулся Макс. – Сколько же у них, по-твоему, должно быть вариантов одного и того же номера? Один, как у вас, с двумя мужиками, другой – со старухой, как принесла Жанна, и, наконец, вот этот. – Он потыкал пальцем в лежащую на коленях газету. – Без мужиков, без старухи, зато с пятном типографской краски.
– Чисто теоретически, они могли с какой-то неясной нам целью напечатать два варианта этого номера, – не сдавался я. – А третий получился случайно. То есть на части тиража снимок оказался с пятном.
– Но что самое интересное, – задумчиво произнесла Жанна, – эта клякса действительно чем-то напоминает старуху.
– Но ты ведь сама говорила, что Никита Павлович совершенно искренне прибаддел, когда увидел твою газету со старухой, – напомнил я.
– Еще как прибаддел, – подтвердила Жанна. – Но, может, он был не в курсе, что существуют разные варианты номера?
– Сомнительно, – покачал головой Макси-Кот. – Сперва был не в курсе, а потом подменил экземпляр. И еще перед вами вчера дураком прикидывался.
– Может, и не прикидывался, – ответила Жанна. – Просто в редакции ему приказали отдать нам именно такой экземпляр.
– И вообще могли припугнуть, – добавил я.
– Знать бы, кто и зачем, – тихо сказал Макси-Кот.
– Ребята, – перебила Жанна. – Этот экземпляр газеты от нас уже никуда не денется. Значит, мы можем оставить ее дальнейшее изучение на вечер. А сейчас, по-моему, надо поторопиться с экспериментом. Если, конечно, мы хотим провести его засветло.
– Естественно, хотим!
Я первым вскочил с дивана. На этом кладбище даже днем было жутковато. А уж когда стемнеет…
Я попытался вспомнить, есть ли там хоть один фонарь? Кажется, нет. Последние фонари кончаются на собачьей площадке. Значит, если мы не успеем до наступления темноты… Бр-р. Меня даже передернуло.
– Пошли, пошли, – поторопил я друзей и первым сунул ноги в ботинки.
Жанна в последний момент решила взять с собой Пирса.
– Во-первых, заодно погуляет, – объяснила она. – А потом, мало ли что.
Сперва я подумал, что при «мало ли что» маленький Пирс вряд ли поможет. Однако вспомнив, как он расправился с нашим бывшим врагом, а теперь почти другом Толяном, пришел к выводу, что пес Тарасевичей в плане защиты, конечно, хуже овчарки, но лучше, чем ничего. По крайней мере, хоть полает и порычит.
