Ужасно-прекрасные лица (ЛП) - Чень Линда

Лицо Мины искажается — она пытается сдержать смех. Я подпрыгиваю на каблуках в восторге от этой абсолютно истеричной демонстрации. Губы Кэнди шевелятся, и я вижу, как её губы складываются в одно беззвучное слово: "Упади".

Сумин разворачивается перед строем коллег, затем прямо на наших глазах левая лодыжка Сумин выворачивается. Она летит вперёд и падает на сцену с неестественной силой, как будто невидимая рука поднялась и столкнула её вниз.

Команда взрывается волнами потрясённых вздохов и восклицаний. Я зажимаю рот руками.

— Нога, моя нога! — крики Сумин разносятся по всему концертному залу.

Продюсеры бегут к ней, выскакивают на сцену, загораживают её от посторонних глаз. Я могу только смотреть застывшим взглядом, как будто только что стала свидетелем вопиющего удара исподтишка, не понимая, что делать дальше.

Кэнди оттаскивает нас обеих подальше от разворачивающейся суматохи, уводя обратно по коридорам за кулисы, прочь со сцены, как будто нас там никогда и не было. Мы не произносим ни слова, пока не оказываемся в безопасности в нашей гримёрке.

К моему великому удивлению, как только дверь закрывается, Мина разражается радостным смехом:

— У тебя получилось, Кэнди; ты её опозорила на весь мир!

— С Сумин всё будет в порядке? — спрашиваю я, вспоминая, как громко она кричала.

— Конечно, — говорит Кэнди беззаботно, без малейших угрызений совести. — Я только слегка подставила ей подножку. Единственное, что пострадало, — это её самомнение.

Сумин вопила так, словно задели не только её самомнение, однако она явно хочет быть в центре внимания, так что, возможно, всё не так плохо, как она пыталась представить. Но теперь она получила именно то, что хотела — абсолютный позор навсегда. Этот инцидент будет в тренде в течение часа и, вероятно, попадёт в несколько сборников неудачных концертных выступлений.

В прошлый раз, когда на нас напал вооружённый незнакомец, Кэнди защищала нас. На этот раз её действия были преднамеренными — преднамеренный вред, направленное на нанесение ущерба.

Несколько лет назад я видела, как мама тоже делала нечто подобное.

Мама была в Гонконге на съёмках фильма, который продюсировала, и взяла меня с собой. Это был единственный раз, когда она пыталась встретиться с отцом. Я не знаю, как она уговорила его согласиться. Или, может быть, она неправильно его поняла, потому что мы просидели в ресторане нашего отеля несколько часов, прежде чем поняли, что он не появится.

На следующий день у мамы был единственный свободный день, но мы были не в настроении осматривать достопримечательности, как планировали. Мы бесцельно бродили по запруженным улицам города, пока не прошли под парящей эстакадой мимо ряда маленьких старушек с кабинками, похожие на импровизированные святилища.

Над их кабинками висели растяжки "Благословления" и "Избиение злодея". Статуэтки божеств стояли на полках в святилищах, а перед ними — тарелки с подношениями из фруктов и горшочки с курящимися благовониями. У каждой кабинки было полно народу — покупатели, сидя на пластиковых табуретках, переговаривались на кантонском диалекте с пожилыми женщинами. Громкий стук дерева о камень эхом разносился по каждой кабинке.

К моему удивлению, мать, которая ни в коей мере не была религиозной или суеверной, встала в очередь к одной из этих кабинок. Когда подошла её очередь, пожилая женщина вручила маме листки бумаги — один с изображением мужчины, другой с женщиной. Мама написала китайскими иероглифами имя отца на изображении мужчины и вернула его старушке, которая затем принялась колотить листок деревянным башмаком по каменной плите, произнося заклинания. Когда избиение было закончено, женщина подожгла разорванный рисунок и другие бумажные подношения большой свечой, стоящей в горшочке с благовониями, бормоча новые молитвы.

— Это называется избиение злодея, — сказала мама, объясняя ритуал после того, как он закончился. — Предполагается, что бумажные рисунки изображают плохих людей в вашей жизни, и старушки "бьют" их, чтобы принести им несчастье.

— Ты только что заплатила деньги за то, чтобы наложить проклятие на отца? — трудно было представить, что проницательная и деловая мама поведётся на что-то подобное. — Ты же на самом деле не веришь, что это реально, не так ли?

— Уверена, что всё это розыгрыш, — мама только пожала плечами. — Но мне стало легче.

Но то, что на моих глаза Кэнди сделала с Сумин, не было розыгрышем.

Это было возмездие. Это была сила — быстрая, жестокая и приносящая удовлетворение.

Ты в безопасности. Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Я протягиваю руку и беру Кэнди за руку, крепко сжимаю её, и глубокое спокойствие наполняет мне вены. Я успокаиваюсь от осознания того, что сила, заключённая в этой тонкой руке, может держать остальной мир в страхе.

Глава 17. Наши дни

Юджиния смотрит на меня сверху вниз, ожидая ответа на своё предложение.

Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что лёгкость в груди — это облегчение. Иррациональное желание обнять её возникает из ниоткуда, и я чуть не смеюсь вслух над этим порывом.

— Ты говорила мисс Тао, что тебе кто-то подложил те распечатки в шкафчик? — спрашивает она.

— Не хотелось привлекать к себе ещё больше внимания, — мотаю головой я. — Я их выбросила.

— Ты выбросила улики? — она подходит ко мне ближе. — Расскажи мне ещё раз, что ты делала вчера вечером после комендантского часа?

— Я... — чем дольше я медлю с ответом, тем подозрительнее это становится в её глазах. — У меня бессонница и ночные кошмары. Захотелось просто подышать свежим воздухом.

Такое объяснение, кажется, на данный момент удовлетворило её, хотя она по-прежнему бросает на меня недоверчивые взгляды, как будто знает, что я говорю только полуправду. Я начинаю подталкивать её обратно к двери.

— Пойдём. До комендантского часа ещё есть немного времени.

— И что мы будем делать? — спрашивает Юджиния.

— Чтобы сделать распечатки, надо воспользоваться компьютерным классом. Может быть, мы сможем покопаться в истории браузера, найдём адрес электронной почты, аккаунт в Твиттере или что-то в этом роде.

По коридору проходит небольшая группа девушек, тихо болтающих между собой по пути в свои комнаты, и я понимаю, что не знаю большинства ни по именам, ни по лицам, особенно учитывая, что у многие из них тоже ничем не ущемляют себя в косметике.

— Ты знакомилась с другими девушками? — спрашиваю я.

— Тут не с кем знакомиться, — говорит Юджиния.

— Тогда приму это как комплимент, — говорю я, сворачивая с лестницы.

Обойдя несколько разных коридоров, мы по-прежнему не можем найти компьютерный класс. Клянусь, я была там только вчера — отправляла электронное письмо матери. Или это было позавчера? Из-за того, что целый день проводишь в студии без телефона, слишком легко потерять счёт времени.

— Боже, почему ни у одной из комнат нет таблички на дверях? — жалуется Юджиния, выглядя столь же потерянной, как и я.

Мы сворачиваем в другой коридор и, наконец, находим большую комнату, похожую на бизнес-центр отеля, полную изящных мониторов, расположенных аккуратными рядами. Я толкаю тяжёлую стеклянную дверь, сажусь за первый попавшийся монитор и дёргаю мышкой, чтобы убрать заставку. Юджиния проходит дальше по ряду к другому компьютеру и садится за клавиатуру.

После нескольких долгих секунд ожидания веб-браузер, который я открыла, по-прежнему остаётся пустым. Я пытаюсь ввести пару веб-сайтов в строку поиска.

— У тебя работает Интернет?

— Нет, ничего не загружается, — Юджиния в отчаянии щёлкает мышью.

— Я слышала, что реакция сети на первый день проекта довольно разноречива, — раздаётся третий голос. — Некоторые девушки думают, что из нас тут специально выжимают все соки, чтобы мы не лезли в сеть.

Я поднимаю глаза и вижу Алексис, просунувшую голову в дверной проём.