Юн Линдквист - Звездочка
Когда Йёран подъехал к школе, из спортзала доносилась громкая музыка, а у входа играли в догонялки переодетые ведьмами и привидениями дети. Йёран потер глаза и проморгался. Ему нужно сейчас войти в этот сотрясаемый музыкой зал, полный разгоряченных детей и их дружелюбных родителей. Нет, он не выдержит. Больше всего сейчас ему хотелось оказаться дома, но он должен превозмочь себя и увезти дочь. Собрав остаток душевных сил, Йёран поднялся на крыльцо и вошел внутрь, кивками и улыбками приветствуя других родителей, с радостью организовавших этот маленький ад.
Полутемный зал освещали разноцветные лампочки. Пол был усыпан леденцами и попкорном. Дети из младших классов, одетые разнообразными монстрами, бегали друг за другом по залу под песню Маркулио, где речь шла о том, как он, катясь по склону на лыжах, въехал в елку и повредил свой «инструмент». Йёран прищурился, пытаясь найти в этой толпе дочку. Ему пришлось сделать круг по залу, прежде чем он обнаружил Терезу, одиноко сидящую на стуле у стеночки со сложенными на коленках руками. Ее глаза были обведены черным, а рот казался распухшим. Из уголков губ текла нарисованная кровь.
— Здравствуй, дочка. Ну что, поедем домой?
Тереза взглянула на отца. Ее глаза сверкали, выделяясь на фоне черных кругов. Она поднялась со стула, и отец протянул ей ладонь. За руку она его брать не стала, но пошла за ним к выходу.
Йёран с облегчением захлопнул дверцу машины. Наконец они снова одни, и все звуки приглушены. Тереза сидела на пассажирском сиденье, глядя прямо перед собой.
— Ну, как все прошло? — спросил он, покосившись на дочку.
Тереза промолчала. Йёран завел автомобиль и вырулил со школьной парковки. Когда они выехали на шоссе, он поинтересовался:
— Конфет-то поела?
Тереза что-то пробормотала в ответ.
— Не понял, повтори.
Снова неразборчивое бормотание. Йёран взглянул на дочь:
— А что у тебя во рту?
Тереза открыла рот и показала вставные пластиковые зубы с клыками вампира. У Йёрана по спине побежали мурашки. На секунду ему показалась, что она выглядит отталкивающе.
— Ты уже можешь их вынуть, дорогая, а то папа не понимает, что ты ему говоришь.
Вынув зубы, Тереза зажала их в кулаке, но по-прежнему молчала.
— Так что, вас угощали леденцами? — попробовал Йёран еще раз.
Девочка кивнула. Уставший Йёран выдумал лишь одну фразу, которой смог продолжить этот диалог:
— Вкусно было?
— Я не могла попробовать.
— Почему же?
Тереза подняла руку с зажатыми в кулаке зубами и показала отцу. У Йёрана защемило в груди.
— Детка, ты ведь могла их вынуть… и поесть конфет, — сказал он с грустью.
Тереза покачала головой и до самого дома не произнесла больше ни слова. Лишь когда Йёран заглушил мотор и они остались одни в темноте и тишине, она произнесла:
— Я говорила маме, что не хочу идти. Я говорила ей!
6Семья Терезы жила в одном из новых домов, которые построили на месте бывших полевых угодий. От ближайших соседей их отделяла тонкая полоска леса. В лесу было два больших камня, а вернее, даже две скалы. Одна из них располагалась над другой таким образом, что под ними образовалось что-то наподобие грота. Той осенью, когда Терезе должно было исполниться десять, она стала все больше времени проводить в этом лесном убежище.
Однажды в конце сентября Тереза сидела в гроте и сортировала разноцветную листву. Вдруг чья-то тень заслонила выход. Подняв голову, она увидела мальчика своего возраста.
— Привет, — сказал он.
— Привет, — ответила Тереза, мельком оглядев его и снова вернувшись к листьям.
Мальчик молчал и не уходил. Выглядел он как-то странно — на нем была голубая рубашка, застегнутая на все пуговицы. Тереза попыталась сосредоточиться, но сложно делать что-то, когда на тебя смотрят. «Когда он уже уйдет?»
— Сколько тебе лет? — спросил мальчик.
— Десять. Будет через месяц. И одну неделю.
— А мне уже две недели назад десять исполнилось, — гордо заявил мальчик. — Значит, я тебя старше на целых семь недель. Тереза равнодушно пожала плечами. Этим мальчишкам лишь бы хвастаться. Вдруг сортировка листьев, поглощавшая ее внимание еще пять минут назад, показалась Терезе занятием для малышей. Она сгребла листья в кучу, но покинуть свое укрытие все равно не могла — незнакомый мальчик загораживал выход.
— Я теперь тут живу, — мрачно произнес он, оглянувшись в сторону домов.
— Где?
— Вон там. — Он кивком указал на соседский дом. — Мы только вчера приехали. Вроде эти камни к нашему участку относятся. Но ты можешь тут играть, если хочешь.
— Не тебе решать.
Мальчик посмотрел себе под ноги и глубоко вздохнул:
— Нет, действительно не мне.
Тереза никак не могла взять в толк: то он хвастается, то стоит поджав хвост, будто боится, что его ударят.
— Как тебя зовут? — спросила она.
— Юханнес.
«Безопасное имя, — подумала Тереза. — Не то что Микке или Кенни». Она поднялась на ноги, и Юханнес подвинулся, чтобы она смогла выйти из грота. Теперь они стояли друг против друга. Мальчик ворошил листву носком обуви. Его кеды смотрелись практически новыми.
— А мое имя узнать не хочешь? — удивилась Тереза.
— Ну и как тебя зовут?
— Тереза. Я тоже тут живу. Вон там, — показала она на свой дом.
Юханнес проследил за ее рукой, а потом продолжил пинать листву. Терезе хотелось домой, но она вдруг почувствовала, что должна взять шефство над Юханнесом. Уж больно неудобной выглядит его рубашка.
— Давай поиграем? — предложила Тереза.
— А во что ты обычно играешь? Я ничего такого особенного не умею, — пожал плечами сосед.
— Настольные игры любишь?
— Ага.
— А в шашки умеешь играть?
— Конечно. У меня здорово получается.
— Здорово, это как?
— Ну, я обычно выигрываю.
— Я, вообще-то, тоже. У папы.
— А я у мамы.
Тереза сбегала домой и вернулась с доской для шашек. Юханнес уже забрался в грот и ждал ее, усевшись на землю. Это ей совсем не понравилось. Грот принадлежит ей. Но Тереза вспомнила, как папа говорил ей, что камни относятся к соседскому участку, значит Юханнес прав и она не может прогнать его. Ну разве что чуть-чуть.
— Двигайся, это мое место, — потребовала Тереза.
— Где мне тогда сидеть?
— Там, — показала она на дальнюю стенку грота.
Юханнес встал, и она увидела, что он сидел на куче листьев, собранных ею. Теперь мальчик сгреб листья в охапку и перенес на новое место. Сначала он взбил их, потом пригладил ладонью и уселся сверху. Тереза все еще злилась, что он занял ее грот.
— Штаны запачкать боишься? — фыркнула она, решив поддразнить соседа.
— Да.
Прямой ответ обескуражил ее, и Тереза не нашлась, что еще сказать. Она положила доску на землю и уселась напротив Юханнеса. Они молча достали шашки и расставили их по местам.
— Начинай, ты же младше, — предложил Юханнес. У Терезы аж уши покраснели, и она прошипела:
— Начинай ты, ведь доска моя.
— Нет, ты начинай, ты же девчонка, — покачал головой Юханнес.
Уши Терезы пылали. Она уже готова была подняться и уйти, но тогда бы ей пришлось оставить ему доску.
— Нет, ты начинай, ты ведь самый глупый! — выпалила она. Юханнес уставился на нее, открыв рот. А потом сделал неожиданную вещь: прыснул со смеху. Тереза удивленно глядела на него. Успокоившись, он без дальнейших возражений сделал первый ход. «Его не разберешь», — подумала Тереза.
Первую партию она проиграла и согласилась ходить первой во второй. Ведь в предыдущей игре он ходил первым, как самый глупый. Вторую партию Тереза тоже продула. Юханнес играл по-особенному, будто просчитывал все ходы далеко наперед.
Еще раз играть ей уже не хотелось, но Юханнес уговорил ее со словами: «Всего одну партию! Победишь в ней, значит все выиграла».
Они сыграли еще раз. Тереза победила, но у нее сложилось четкое впечатление, что Юханнес поддавался. Начало темнеть. Она сложила шашки, сказала: «Пока» — и убежала домой, оставив соседа одного в гроте.
7Всего за пару недель они стали неразлейвода. А как могло быть иначе? Юханнес отличался от других мальчишек, да и Тереза, повзрослев, поняла, что не такая, как все. Девочка честно пыталась подстроиться под одноклассников, но у нее редко получалось.
В школе ее не дразнили, не избегали, но она не была одной из них. Тереза тоже умела делать трюки со скакалкой, а на качелях она взлетала выше других девчонок в классе, но считалось не это. Болтовня, смешки, шушуканье — вот что ей не давалось. А когда она пробовала притворяться, выходило грубо и неловко. Поэтому Тереза решила больше не пытаться.
Единственной из одноклассниц, кто искал ее компании, была Мимми. Но у девочки была поношенная одежда, вечно немытая голова, и считалось, что она немного того, ведь мама у нее — наркоманка. Поэтому Тереза вежливо отказала ей. Мимми настаивала, и пришлось действовать жестче.
