Нина Бархат - Садовник (история одного маньяка)
- Урод безмозглый, вот ты кто!… - прерывающимся голосом женщины, готовой заплакать.
Он открыл все окна в квартире, достал плед и как был - в одежде и обуви - упал на диван, мгновенно погрузившись в сон. Похоже, мысль, что сон - самое необходимое, оказалась верной.
Искушение
Следующий год был пародией на жизнь.
Эда снова терзала бессонница. И каждый вечер он вливал в себя нужную дозу - профилактически, прекрасно понимая, что без нее ночь все равно не предвещает ничего хорошего…
А для разнообразия - чтобы не приелось часами лежать в изматывающем ожидании солнца, его регулярно посещали кошмары, тяжелые и невнятные. Их содержание расплывалось в серой мгле, стоило утру присесть на плечо… Но Эд точно знал, кого не было в этих свинцовых снах - она не приходила к нему уже второй год.
Чуть позже, в час, когда нормальные люди пьют кофе, он лечил головную боль по гомеопатическим принципам - тем же, что вызвало ее вчера. Батареи пустых бутылок теперь с успехом заменяли ему знакомых, их взгляды, сочащиеся холодным вниманием, и их предсказуемые банальности вместо молчания.
В те редкие встречи, которых не удавалось избегать, Эда тошнило от обывателей. И если общительных соседей он игнорировал легко (и даже перестал ходить в «Шарman'щик»), то с работой было сложнее.
Он прогуливал, но ему звонили и вежливо интересовались здоровьем. Он хамил, но его прощали и предлагали машину с шофером. Он клялся и угрожал. Ему повышали зарплату и хотели видеть в офисе. Наконец он совершенно оборзел и, пригрозив немедленным расчетом, таки вынудил начальство свести контакты до электронной переписки.
И тогда, завершив превращение в добровольного затворника, он стал работать с удвоенным рвением - на сутки погружался в привычные абстракции цифровой вселенной, сопоставлял, творил… Иногда даже чувствовал себя нормально.
Почти. Потому что вряд ли можно было назвать нормальными его ночные прогулки по городу. А именно они становились логическим завершением циклов, в которых многократно повторялись лишь два звена: работа и бессонница.
Он вдруг обнаруживал себя идущим в разноцветном мареве заснеженных центральных улиц… Во мраке смрадной подворотни, где хлюпал в луже старый лед… Сквозь лес из ивовых ветвей, осыпающих сережки… Под дикие разряды молний, промокшим насквозь… Под звездным куполом небес…
А рядом непременно шла она. И край золотых волос задевал его плечо, и запах опьянял, волшебный и до горечи знакомый…
Эд тихонько рассказывал о себе: говорил, что терпеть не может одноразовых книг, что любит запах молока и русский рок… И что каждую ночь ждет ее. Здесь голос срывался. Тогда Эд говорил громче, начинал жестикулировать и поворачивался, чтобы заглянуть в ее глаза - поверила ли?…
И оказывался на незнакомой улице. В одиночестве. И долго не мог понять, в каком направлении следует искать его временный дом…
Эд был совершенно уверен, что сходит с ума.
Впрочем, это его не слишком тревожило.
В одну из последних теплых ночей ему все-таки приснился сон, который не исчез из памяти, как остальные.
Он вдруг оказался в «Шарman'щике».
Было многолюдно. Сигаретный дым наполнял зал до краев слоистым диковинным коктейлем. И еще было невыносимо жарко - так, словно все лето слилось в эту низкую темную комнату.
Эд сидел за угловым столиком, а напротив в полумраке мягко покачивал шляпой шарманщик, верней, его недомерок-скелет. Костяные пальцы крепко сжимали такую же пару стаканов, как и те, что стояли перед Эдом.
Эд откуда-то знал, что разговор, который они ведут, очень важен для обеих сторон и продолжается уже довольно долго. Но внезапно, как это бывает во снах, весь смысл беседы вылетел у него из головы, и он продолжал сидеть молча, не желая выдавать свое глупое положение и наблюдая, как огонек сигареты освещает бледное скуластое лицо его собеседника с безупречным оскалом и шарами глаз в кровавой оплетке вен.
Скелет в очередной раз отхлебнул из стакана и уставился на Эда разочарованным взглядом, на самом дне которого плескалась издевка.
- Ладно… Приходи все равно, - неожиданно сипло произнес он наконец и хозяйским жестом обвел толпу, не замечавшую их. Только тут стала видна куцая трость темного дерева в его руке, и догадка, граничащая с озарением, пронеслась в голове Эда…
Но трель проклятого будильника уже рассекала тишину утра, и снова наливалась головная боль, заклятая подруга. И нужно было принять аспирин и душ. И как-то жить. И нестись в офис за зарплатой…
Именно там, после полудня подписывая ведомость у ворчливого кассира, Эд запнулся о знакомое сочетание цифр и обмер.
Как он мог забыть?!
Как ухитрился не ощутить приближения этого дня, который обычно крался к нему, как неопытный охотник, чьи шаги слышны еще издалека… И который в этот раз совершил поистине дикий, неотвратимый прыжок!
Завтра.
Эд помчался к выходу, расталкивая всех. Даже директора в полуобнимку с важным клиентом. Даже охрану в вестибюле. Он сметал их с пути, не замечая, не желая отвлекаться от мысли, в которой были весь его ужас и вся страсть: два года назад…
Конечно же, он не смог удержаться и напился опять. Хоть это и стоило почти целой ночи стараний. Почему-то, сколько бы обжигающей жидкости ни вливалось внутрь, он оставался мучительно, непереносимо трезв!
И только когда черный квадрат окна стал сереть, виски все-таки принял его в свое убежище - ненадежное, но единственное…
Веки с трудом разлепились только под вечер.
Неподвижный, во вчерашней одежде на смятой постели, Эд смотрел в потолок и прислушивался к себе. Что-то теребило его без сожалений, нарастая - нужно было срочно вставать и идти в душ, а потом, переодевшись, спускаться в густеющий сумрак города.
И зачем? Его сегодняшние планы не включали прогулок - только водку, лекарство отчаявшихся…
Но необходимость безжалостно огрела его плетью и все равно погнала по маршруту!
…Как не знающий сопротивления робот, Эд покорно шагал прочь от дома. Улицы и перекрестки сменялись со сверхъестественной скоростью, а за спиной темным опасным зверем кралась ночь, усиливая теплые ароматы дыма и горьковатые - каких-то цветов…
Эд очнулся от своего странного беспамятства, когда увидел знакомую вывеску.
И обреченно подумал: «Вот, значит, как…»
Последняя часть надписи была сломана - то полыхала колдовским зеленым огнем, то мягко подмигивала, намекая: «шарман». Стиснув зубы, Эд какое-то время напряженно смотрел на ступени, ведущие вниз - «в преисподнюю». Потом вздохнул, порылся в карманах, и обнаружив, что какая-то наличность у него имеется, начал спускаться в клуб.
