Уильям Хьёртсберг - Сердце Ангела
Больц расхохотался, клокоча мокротой. Между увешанных лампочками балок заметались звуки, похожие на лай дрессированного тюленя.
— Э-э, уже ошибочка.
— Что такое?
— Да то, что не цыганка она была.
— Да, я что-то такое слышал, только не знал, правда это или нет.
— Теперь будь уверен. Уж я-то ее делишки знал.
— Можете поподробней?
— Ладно, слушай, говорю как есть: не цыганка она была и не Зора. А была она с самого верха. Вот так.
Да-а, вот это удар так удар. Я молчал, дожидаясь, когда ко мне вернется дар речи.
— Вы знали ее настоящее имя?
— Что ж я, по-твоему, совсем дурак? Я про нее все знал. Звали ее Маргарет, а фамилия — Крузмарк. У папаши ее больше кораблей, чем в английском военном флоте.
Моя физиономия, и без того растянутая зеркалом, удлинилась еще на полметра. Резиновые губы зашевелились:
— Когда вы ее в последний раз видели?
— В сорок втором, весной. Она тогда раз — и нет ее. А я, как дурак, остался с ее магическим кристаллом.
— А певец к ней не захаживал? Джонни Фаворит?
— Еще как захаживал! Она ж его любила — как кошка.
— А что она про него говорила — помните?
— Что-то про власть.
— То есть?
— Ну что у него какая-то там власть есть.
— И все?
— Да ты думаешь, я всю эту ерунду слушал? Я в эти их шарлатанские дела не верю, — Больц откашлялся и сглотнул. — Вот Зора — та верила. По-настоящему.
— А Фаворит?
— И он тоже. По глазам видно было.
— Не видели его потом?
— Не видел. Черт его знает: может, он на луну улетел на метле и Зора вместе с ним.
— А Ножку Свита она не поминала? Это такой негр был, на пианино играл.
— Не-а.
— Еще помните что-нибудь?
Больц сплюнул между ботинок.
— А что помнить-то? Дело давнее, быльем поросло.
Поскольку других тем для разговора как-то не нашлось, Больц проводил меня до выхода и отпер ворота. Секунду поколебавшись, я все-таки дал ему карточку с номером агентства.
— Если что вспомните — звоните.
Звонить Больц не обещал, но и карточку не порвал. Значит, был шанс.
Я позвонил Милисент Крузмарк из первой же телефонной будки, но никто не ответил. Ну и черт с ней. И так день задался — не продохнуть. В конце концов, детективы тоже люди, можно и отдохнуть часок. По дороге в Манхэттен я остановился в Хайте и устроил себе рыбный пир в ресторане Гэйджа и Толлнера. После лососины на пару и бутылки шабли жизнь уже не казалась мне путешествием по дну сточной канавы.
Глава двадцать третья
Ножка попал на третью страницу «Дейли Ньюс»: «Кровавое жертвоприношение вуду». Об орудии убийства ничего не говорилось. Тут же были две фотографии: выведенные кровью каракули и Ножка, играющий на фортепиано. Труп обнаружил Ножкин же гитарист, заехавший за боссом перед работой. В полиции с него сняли показания и отпустили с миром. Подозреваемых не было, хотя в Гарлеме хорошо знали, что Ножка давно уже был членом тайной секты вуду.
Я оставил машину на стоянке возле гостиницы «Челси» и на метро поехал в центр. В вагоне я и прочитал про Ножку.
Первая остановка — Публичная библиотека. Помотавшись безрезультатно от библиотекаря к библиотекарю, я сумел наконец сформулировать вопрос и был вознагражден парижским телефонным справочником. Некая М. Крузмарк жила на рю Нотр-Дам-де-Шам. Я записал все в блокнот.
По дороге в контору я присел на скамейку в парке Брайант, выкурил одну за другой три сигареты и заново выстроил картину событий. У меня было ощущение, что я гоняюсь за тенью. Джонни Фаворит жил в странном, подпольном мире вуду и черной магии. Когда он уходил со сцены, начиналась другая жизнь. Тайная. С черепом в чемодане и невестой-ясновидящей. С посвящением в вуду. Хунси-босал. Ножка заговорил, и его убили. Фаулер тоже был как-то в это замешан. Джонни Фаворит отбрасывал такую тень?
Когда я добрался до конторы, было уже почти двенадцать часов дня. Я перебрал почту, нашел чек на пятьсот долларов от Пиппина и компании, смел остальное в корзину и позвонил в службу секретарей-телефонисток. Никто мне ничего не передавал. Правда, утром три раза звонила какая-то женщина, отказавшаяся назваться или оставить номер телефона.
Затем я позвонил в Париж Маргарет Крузмарк, вернее, провел двадцать минут в безуспешных попытках ей дозвониться: телефонистка по ту сторону океана повторяла, что номер не отвечает. Далее я связался со Штрейфлингом и поблагодарил за чек. Поверенный поинтересовался, как идут дела, и я ответил, что идут хорошо и что мне надо бы поговорить с Цифером.
— Господин Цифер будет сегодня у меня в конторе по делу, я ему передам.
Я поблагодарил Штрейфлинга, и мы попрощались.
Я уже натягивал пальто, когда зазвонил телефон. Подхватив трубку на третьем звонке, я услышал голос Епифании Праудфут.
— Мне надо с вами встретиться прямо сейчас, — выдохнула она.
— Что такое?
— Не хочу по телефону.
— Ты откуда звонишь?
— Из аптеки.
— Тогда не торопись. Я сейчас выйду перехвачу что-нибудь, а ты подъезжай ко мне в контору в четверть второго, идет? Как ехать, знаешь?
— У меня ваша карточка.
— Ну и хорошо. Через час жду.
Она повесила трубку, не попрощавшись.
Прежде чем уйти, я решил припрятать чек, полученный от Штрейфлинга. Я встал на колени перед сейфом, и тут в приемной послышался свист пневматической дверной пружины. Клиентам я всегда рад, и на двери у меня под названием конторы написано «добро пожаловать», однако же клиенты, как правило, стучат, прежде чем войти в кабинет. Если же посетитель вваливается без стука, это означает либо, что он из полиции, либо, что стряслась какая-то неприятность. А иногда и то и другое сразу.
На сей раз незваным гостем оказался полицейский детектив в штатском. Его мятый серый габардиновый плащ был расстегнут и являл свету бурый шерстяной костюм с узкими и короткими брючками, из-под которых скромно выглядывали белые спортивные носки и ботинки в дырочку.
— Ангел? — пролаял полицейский.
— Ангел.
— Я лейтенант Стерн. Это мой напарник сержант Деймос. — Стерн кивнул в сторону двери из коридора, где с мрачной миной застыл громила, одетый как портовый грузчик.
Для встречи со мной Деймос надел вязаную шапочку и куртку в черно-белую клетку, какие носят лесорубы. Он был гладко выбрит, но зарождающаяся щетина уже чернела сквозь кожу, как пороховой ожог.
— Здравствуйте, джентльмены, чем могу служить?
— Ответишь нам на пару вопросов.
Стерн был высокий малый. Его физиономия с тяжелой челюстью и носом, похожим на нос ледокола, воинственно устремлялась в мир поверх сутулых плеч. Когда он говорил, то почти не двигал губами.
