Ужасно-прекрасные лица (ЛП) - Чень Линда

Голова Мины низко опущена, кончики её короткой стрижки свисают вперёд, скрывая лицо. На коленях у неё ручное зеркальце. Стекло тоже разбито, осколки разбросаны неровным кругом у ног. Её руки и ногти грязные, как будто она копалась в грязи.

— Это не я, — повторяет Мина.

— Что не так? Тебе плохо? — я провожу рукой по её лбу, а затем вздрагиваю. — Боже мой, Минни, ты вся горишь! Ложись, я принесу немного льда...

— Лёд не поможет, — говорит Кэнди. — Ей надо поехать со мной.

— Куда? — огрызаюсь я. — И тебе лучше сказать "в больницу"!

Мина, наконец, поднимает голову — и у меня сердце замирает в груди. Её лицо выглядит... по-другому.

Сначала мне кажется, что она просто так наштукатурилась. Как будто к её чертам лица применили фильтр красоты, изменив и увеличив их до сверхъестественных пропорций. Огромные глаза смотрят на меня, широко раскрытые, как у инопланетянки. Её зрачки огромные. Она носит круглые контактные линзы? Её нос тоньше, как у эльфа, рот миниатюрный. Её подбородок кажется изящнее, изгибаясь к крошечному заострённому подбородку. Она делала пластику, чтобы изменить форму своего лица? Мина всегда предпочитала естественную внешность, была уверена в себе и чувствовала себя комфортно так, как я могу только мечтать. Девушка, сидящая передо мной, кажется почти как совершенно незнакомой.

— Минни? — спрашиваю я еле слышным шёпотом.

— Это не я, — Мина снова смотрит на разбитое зеркало у себя на коленях. — Это не моё лицо...

— Я позвоню её родителям, — я трясущимися руками тянусь к телефону.

— Нет! — кричит Кэнди. — Я помогу ей; просто нужно, чтобы она поехала со мной.

Мина начинает грязными руками царапать себе щёки.

— Это не моё лицо! — кричит она, царапая себе шею, челюсти коричневыми ногтями и оставляя красные следы на своей белой, как бумага, коже. — Это не моё лицо!

Я вскакиваю на ноги. Осколок стекла впивается мне в пятку, когда я отхожу назад, но я почти не чувствую этого. Я лишь чувствую, как моё бешено колотящее сердце готово разорваться на части.

Кэнди хватает Мину и отталкивает её руки от себя:

— Мина, успокойся! Всё будет хорошо, мы поможем тебе!

— Я должна идти! Мне пора! Отпусти меня! — кричит Мина.

Я отступаю на несколько шагов, а Мина начинает рыдать, издавая протяжные животные вопли. Я никогда не слышала, чтобы она издавала подобные звуки, да и вообще ни от кого другого такого не помню.

— Это всё из-за меня? — обращаюсь я к Кэнди, как всегда, за советом и заботой, хотя больше не имею права этого просить. Но меня душит растущая паника, дыхание учащается и становится тяжелее. — Это потому, что я остановила ритуал… Потому что не могла пройти через него...

Кэнди поднимает голову, и в ту секунду, когда она отвлекается, Мина вырывается из её объятий и выбегает из спальни. Её босые ноги шлёпают по осколкам стекла, усеивающим пол.

— Мина!

Мы бежим вслед за ней в гостиную и видим, как Мина распахивает балконную дверь. Ночной ветерок приподнимает прозрачные занавески, окутывая её белым саваном.

Время застывает. Всё вращается, как в замедленной съёмке. Мы бежим к ней, протягивая руки. Кэнди обгоняет меня, и хватка ужаса ослабевает, потому что я знаю, что она всё исправит.

Кэнди вернёт Мину домой.

Кэнди спасёт её.

Но Мина не останавливается. Она карабкается и подтягивается, становясь на перила балкона. За развевающимися занавесками она широко раскидывает руки, поворачивается к нам лицом, и мы слышим, как она говорит:

— Хочу домой.

Затем тело Мины наклоняется, и она падает навзничь в ночь.

Глава 1. Наши дни

Я больше не надеваю ничего моднявого и не позирую, когда меня узнают на улице. В такие моменты либо какой–нибудь папарацци пытается сфоткать, как я ем буррито с крайне нелестного ракурса, либо я в спортивных штанах и шлёпках с не мытой головой брожу по отделу заморозки в продуктовом магазине.

Дама, парящая рядом со мной, притворяется, что рассматривает упаковку с вафлями. Она почти не стесняясь разглядывает меня и ждёт, пока я положу шестой замороженный обед в тележку, а потом бросается в атаку.

— Простите, не хотела беспокоить, но можно спросить: это не вы участница того телешоу? Ну, про азиатскую поп-группу?

Поскольку она не назвала меня по имени и даже не помнит названия нашего шоу, я понимаю, что лучше избежать потенциальной социальной катастрофы, и вежливо сказать ей: "Простите, вы меня с кем-то путаете".

Но уголки моего рта приподнимаются, и слова вырываются наружу прежде, чем я успеваю их остановить.

— Да, всё верно! — голос автоматически переходит в более высокий регистр, в котором звучит моложе и дружелюбнее. — Это я.

Дама издаёт возбуждённый возглас:

— О боже! А можно вас попросить быстро сфоткаться с дочерьми? Всего одна фотка? Они вас просто обожают!

— Конечно.

Разумная, уважающая себя часть меня уплывает, не привязанная к чему-либо, разочарованно поглядывая вниз на оставшуюся позади меньшую меня — ту, которая по-прежнему жаждет одобрения незнакомцев.

— Обри! Аня! Скорее сюда! — кричит дама. — Вы не поверите, кого я только что встретила!

Из другого конца стеллажей вприпрыжку выбегают две девочки-подростка: одна с фиолетовыми, а другая с голубыми прядями в волосах. Они выглядят лет на 12, максимум на 13, но их стиль безупречен, а макияж такой, что впору сниматься в рекламе косметики. У них наверняка есть танцевальное видео, которое набрало 800 тыс. просмотров. Следующее поколение трендсеттеров пришло сюда, чтобы своими кроссовками со стразами переступить через труп моей карьеры.

— Это Кэнди — из вашего любимого шоу!..

Этим именем меня будто ударили под дых. Я прикусываю щеку от пронзающей боли.

Даже на пике популярности нас с Кэнди всё равно путали. Когда это случалось раньше, у меня от счастья порхали бабочки в животе, — я думала, что нас считают похожими. Но потом через некоторое время я поняла, что нас вообще не отличают друг от друга и считают взаимозаменяемыми.

Мать представляет меня дочерям, будто вручает приз, а на лицах девочек эмоции сменяются, как в замедленной съёмке: от удивления к узнаванию, от тревоги к разочарованию, а затем к невыносимому смущению. И, наконец, к жалости.

— Э-э… нет, мам, это... — пытается поправить её Фиолетовая Кудряшка.

— …и она любезно согласилась с вами сфоткаться! — женщина уже достаёт телефон и подталкивает дочерей вперёд, ставя их рядом со мной, по одной с каждой стороны, как будто мы дальние родственники, которые фоткаются вместе.

Я натянуто улыбаюсь Фиолетовым Кудряшкам и Синей Пони, надеясь взглядом заверить их, что из-за меня ситуация не станет ещё более неудобной, чем уже есть, и что чем скорее мы с этим покончим, тем скорее сможем вырваться из этого неловкого круга ада. Девочки дружно замолкают и наклоняются ко мне, пока их мама фотографирует нас на фоне замороженного горошка.

— Большое вам спасибо! — восхищённо произносит женщина.

— Да, спасибо, — бормочет Синяя Пони.

— Э-э-э, удачи тебе во всём, — добавляет Фиолетовая Кудряшка.

— Было приятно познакомиться с вами обеими, — говорю я им, заставляя себя продолжать улыбаться, пока девочки не уводят маму в следующий проход. Потом через верхние полки до меня доносится женский голос:

— Что с вами двумя случилось? Чем вы недовольны? Я думала, она вам нравится.

— Мам, ты ошиблась. Это была не Кэнди, это была Санни!

— Но нам никогда не нравилась Санни. Она всех так раздражала, а потом выяснилось, что она пыталась увести Чжин-Хвана у Брейли...

Я ухожу из прохода, не дослушав остальную часть обвинительного заключения. Несмотря на то, что за целых 2 года разразились новые скандалы со знаменитостями, Интернет всё помнит — и как бы я ни скрывалась от центра внимания, длинная и уродливая тень моих ошибок всегда находит способ ко мне вернуться.