Мария Барышева - Мясник
Бон пожал плечами.
— Ну… не помню уже… А-а, с Чалым он что-то перетирал. О письмах каких-то. Чалый еще злился, говорил, что ему после Крыма еще в Волгоград тащиться придется. К какой-то бабе… Света кажется. Он ведь все отдельно от нас как-то мотался, помнишь? Типа кого-то навестить… А какая просьба?
— Просьба, просьба… — пробормотал Схимник, суженными глазами, которые снова начали темнеть, глядя на летящую под колеса дорогу. — Возможно мне скоро придется из города уехать, а у меня тут в одной больничке подопечный…
Уладив все дела, Схимник ненадолго заехал домой, вернее, в квартиру, которую он снимал, — ему никогда даже и не приходило в голову назвать это место домом, для него это было просто некое помещение, в котором можно было хранить вещи и спать. Он быстро разделся, принял душ, вытерся, ожесточенно орудуя полотенцем так, что покраснела кожа, побрился и надел чистую одежду. Несколько минут он бродил по квартире, забирая то немногое, что могло ему понадобиться, потом остановился посередине комнаты и окинул ее взглядом, с каким-то отрешенным любопытством подумав, суждено ли ему еще сюда вернуться? Если все сложится так, как он задумал, то нет.
Он посмотрел на западную стену комнаты, почти треть которой занимало большое зеркало в причудливой аляповатой оправе. Часть серебристой поверхности была густо заклеена портретиками голливудских кинозвезд — по акульи улыбчивых или неправдоподобно суровых. И портретики, и само зеркало все время раздражали Схимника до крайности, и не раз он порывался его снять и задвинуть куда-нибудь в угол, но все время было как-то недосуг.
Но сейчас зеркало потянуло его к себе — не оправа, не портретики — само зеркало, потому что отчего-то очень важным показалось немедленно увидеть свое лицо. Схимник подошел, сунув руки в карманы пальто, и с хмурым интересом уставился на самого себя. Ссадина на щеке уже была почти не видна. Он легко дотронулся до нее и слегка улыбнулся, вспомнив дикий ужас, на мгновение мелькнувший в глазах Баскакова, когда тот его ударил. Баскаков правильно испугался — и хоть пока возможности не было, но скоро, совсем скоро… а пока нужно было держать себя в руках, потому что от этого слишком многое зависит.
Схимник посмотрел на свою правую руку, потом снова перевел взгляд на лицо, хмуро смотревшее на него из зеркала, и это лицо вдруг дернулось, исказилось, словно что-то пыталось вырваться из него наружу, губы растянулись, по-волчьи обнажив плотно сжатые зубы, серая радужка глаз начала темнеть. В следующую секунду его кулак врезался в серебристую поверхность, и безумное лицо под ним смялось, рассеклось трещинами, затянулось алой дымкой, и мгновенно — так же мгновенно, как отступил человек по другую сторону зеркала, — ушло вглубь, растворилось в разбитом серебре и пропало из виду.
* * *Когда она наконец-то позвонила, Венжин и вздохнул облегченно, и мысленно себе поаплодировал — за это время он успел сделать все, чтобы быть готовым к ее звонку и сразу же начать действовать. Услышав далекий голос Виты, едва доносившийся сквозь треск и шуршание, он покосился на медсестру и раздраженно смотревшую на него пациентку, сказал «Извините, я сейчас» и быстро вышел из кабинета, оживленно беседуя с несуществующим Денисом Петровичем. Вита где-то вдалеке понимающе молчала.
Оглядевшись, Максим нырнул в небольшой зимний сад, в котором сейчас все диванчики и кресла пустовали, зашел за кадку с гигантской агавой, раскинувшей во все стороны длинные колючие плети, и негромко спросил:
— Витка, ты где?
Далекий голос что-то прокричал, но за шумом и треском Венжин ничего не услышал и переспросил.
— Я говорю, на кладбище! — крикнула Вита еще громче. Максим изумленно вскинул брови, на мгновение решив, что Вита бредит со страху, но снова переспросив, получил тот же ответ.
— Какого тебя туда… На каком?!
— На Вознесенском! Здесь автомат недалеко от входа, но я не могу говорить долго. Максим… ты знаешь, да?
— Да, — тяжело ответил Венжин. — В общем, так… час ты еще там можешь поторчать?!
— Да, только тут жутко холодно… Максим, я не стала бы тебе звонить, но мне нужен твой совет… как мне побыстрее убраться из этого города… и еще мне бы нужен врач.
— Что-то серьезное? — встревоженно спросил Венжин.
— Возможно. Побили меня хорошо…только сам ты… я тут… — Вита начала тараторить, глотая слова, и он поспешно перебил ее:
— Витек, помолчи. Через час подойдешь к воротам. Подъедет машина, бежевая «десятка», водителю лет сорок пять, у него такая темная курчавая борода, звать Виталий Семенович. Сядешь к нему, только бога ради осторожней. Народу на кладбище сейчас хватает?
— Да, ходят.
— Постарайся выйти не одна, к теткам каким-нибудь пристройся, чтоб не меньше трех было. Ты все поняла?
— Максим, я бы не хотела… ты не вздумай…
Из коридора долетело звонкое цоканье каблучков, и Венжин поспешно сказал:
— Жди машину!
Он нажал на кнопку, сунул телефон в карман и, вздохнув, начал боком выбираться из-за агавы навстречу вбежавшей в «сад» медсестре, чья большая грудь лихо подпрыгивала под белым, грозя разорвать застежки тонкого халата.
— Ну слава богу! Максим Михайлович, я вас уже по всему корпусу ищу! Вас больная ждет.
— Пусть еще подождет, — буркнул Максим, проходя мимо нее к лестнице. Медсестра встревоженно зацокала следом.
— Как так?! Нельзя. Вы же ее знаете. Она скандал устроит. Больница денег лишится, в конце концов! Да еще…
— Тогда пошлите ее к черту! — Венжин усмехнулся и, повернувшись, неожиданно крепко ущипнул медсестру сквозь тонкий халат за ягодицу. Она взвизгнула, шокированная. — Иногда следует посылать всех к черту! Мне некогда, Свет. Наплети ей чего-нибудь и сдай — вон хоть Нестерову. А я к вечеру подъеду.
* * *Указанная Максимом машина подкатила точно в срок, встав почти вплотную к воротам, из нее вылез чернобородый водитель и склонился возле одного из передних колес, и, увидев его, Вита огляделась, быстро пошла вперед и словно бы невзначай пристроилась к группке пожилых женщин, покидавших кладбище. Идя она старалась не стучать зубами, хотя уже давным-давно промерзла до костей и плохо ощущала свои ноги, а из глаз и распухшего носа постоянно текло. Солнце стояло высоко, вопреки вчерашним обещаниям синоптиков, и грело достаточно хорошо, но здесь, на кладбище, гулял вечный пронизывающий ветер, и Вита радовалась только тому, что сейчас он дует ей в спину, не отбрасывая назад распущенные волосы, скрывавшие от посторонних взглядов ее лицо, превратившееся в сплошной кровоподтек.
