Лиля Калаус - Фонд последней надежды
Делая обычные вечерние дела — уборку, обед на завтра, мытьё свекрови, мытьё посуды, готовя чай для поздно вернувшегося Влада и выслушивая его ликующие монологи и потом, укладываясь в своей светёлке, Ася снова и снова вспоминала этот глупый эпизод. Она никак не ожидала такой подлянки от собственного тела. Он ведь ей совсем не нравится, Коршунов. Да ей никогда такие и не нравились. Даже воображаемый партнер из любовных грёз, какой есть у всякой женщины, утеряв со временем черты лица Влада, всё равно оставался изящным томным блондином. А тут… Вот в книжках пишут — «кровь вскипела». Нормальный штамп. А оказывается, такое и вправду бывает. Кипит, и пузырьки в ушах лопаются.
Тьфу, пакость.
Не говоря уже о том, что он её начальник. Блин.
Глава 8. ЖЖ. Записки записного краеведа. 23 декабря
«…И тут выяснилось: в нумер четвёртый въехала тучная дама далеко забальзаковского возраста, впрочем, весьма молодящаяся.
Завтра у меня самолёт. Бросить беззащитную женщину на произвол судьбы? Невозможно! Остаётся только одно. Я отправился вниз и продлил своё пребывание в „Луче Востока“. Чёрт с ним, с Рождеством, всё равно — не мой праздник. Позвонил детям, наплёл что-то про радушие старых зоркинских друзей, они, конечно, огорчились… Ничего, даст бог, Новый год встретим вместе.
Буду наблюдать. Эх, жаль, со мной нет Валентина Николаевича! Уж он-то, конечно, с ходу разгадал бы этот поразительный ребус, ведь он знает о Зорком практически всё… Я невольно представил, как мы встретимся с ним в нашей любимой берлинской кофейне „Падишах“, и я, подслащивая таким образом горькую пилюлю от нечистоплотных издателей „Книгомана“, поведаю ему за яблочным кальяном всю эту бестолковую историю…
И тут мне пришла в голову мысль. И как я раньше не додумался, старый осёл?! Ну конечно! И я, поминутно ошибаясь от волнения, сейчас же набросал е-мейл, в котором, не вдаваясь…»
К концу декабря работа обычно замирала — празднованием католического Рождества начинались длинные зимние каникулы. Сегодня после обеда все работники Фонда отправлялись на ежегодную трёхдневную корпоративку. Программа развлечений всегда была примерно одинакова: поездка в загородный санаторий, катание на санках, шашлыки, китайские хлопушки, распевание советских песен и на закуску — коллективные игры типа «анонимный Санта Клаус», «море волнуется раз», «бутылочка», «прятки» и «мафия».
Несмотря на то, что разрешалось взять с собой членов семей, мало кто ехал, обременённый «половинкой». Только бедный Амбцибовицкий сидел в автобусе рядом со своей угрюмой, как прапорщик, супругой в свалявшейся каракулевой шубе, да Юля Меделяйте из экологической программы притащила дружка, рыжего диджея со стеклянными от предновогоднего недосыпа глазами. Дружок жалобно ныл и пытался отпроситься на «чёс», но Юля была непреклонна.
Ася влезла в автобус и стала пробираться к своим.
Сотрудники Фонда, забыв про субординацию, корпоративную этику и возраст, привольно расположились в салоне, хихикая, как старшеклассники, булькая припасённым в дорогу алкоголем. Майра, завидев Асю, махнула ей косичками в сторону свободного двойного сиденья напротив.
— Эй, Насырова, — заговорщицки ухмыльнулась Гулька, — а шеф-то твой едет, не в курсах?
— Вряд ли. Он ничего такого не говорил.
— Иди ты… Как так — не говорил? Вы что, вообще не разговариваете?
— Они только CHAO обсуждают целыми днями, — влез в разговор Жорка Непомнящий из программы «Ювенальная юстиция». — Дурак этот ваш Коршунов. Золотарь-ассенизатор…
Майра с Гулькой засмеялись.
— А что, захожу к ним вчера, постучался на всякий случай, мало ли, — продолжал зубоскалить Жорка. — Всё же в отдельном кабинете сидят, романтика, сами понимаете! А они, как неродные, в компы зырят — и молчок. Я говорю: «Эй, скотчу не дадите?» А этот дурак, аськин шеф, говорит, мрачно так: «Двойного, что ли?» Я говорю Аське, пойдем, мол, покурим, мало ли, а он: «Ася, подготовьте справку по грантам». И взглядом меня буравит. Ревнивый!
— А ты, Жорка, по чужим кабинетам не шастай, — с другого конца автобуса крикнул уже пьяный вдрабадан Подопригора. — А то Коровина с Му тебя забодают!
Гулька с Майрой опять засмеялись.
— Да ну вас, — раздражаясь, сказала Ася, — болтаете всякую чепуху.
— Ни фига себе, чепуха, — повысила голос Гулька. — Я вот, женщина одинокая, безмужняя, хочу у тебя спросить…
Тут Ася догадалась, что Гулька тоже успела основательно тяпнуть перед поездкой, и обмерла: пьяная Гулька становилась неуправляемой, как летящий под откос поезд.
— Как ты такого начальника себе отхватила? И главное — з-зачем он тебе, а?! Вот что ты с ним делаешь, ск-кажи? Сметы составляешь? Эх…
— Бодливой корове, Карапетова, бог рог не дает! — заржал Тараска. Автобус веселился.
— Да ты, Гулька, лохушка. Ты её мужа видала? — вступила в дискуссию Майра, — Там ваще Брэд Питт отдыхает.
— Иди ты!! — Гулька завистливо охнула. — Блондин, что ль?
— А то! — Майра икнула.
«Эта сволочь Тараска! Не иначе, он девок напоил!», — злобно подумала Ася.
— И чем ты, Насырова, таких красивых мужиков берёшь? Как приманиваешь?
— Заткнитесь, дуры, — прошипела она, краснея. — Вы что, обалдели?!
— Всем привет! — раздался сзади доброжелательный голос Олега Юрьевича. — О, Ася, вы мне место заняли? Спасибо.
Коршунов, в потёртых джинсах, растрёпанный, как студент, мило улыбнулся окружающим и плюхнулся рядом с Асей, как ни в чём не бывало.
Гамаюныч под общий хохот подытожил:
— По быку и стойло…
К концу рейса трезвыми остались только чета Амбцибовицких, Ася и, возможно, водитель. Олег поначалу решил не пить, потому как терпеть не мог «присоединяться к коллективу». Асины подружки без умолку тарахтели напротив, поминутно опрокидывая стаканчики с коньяком. Дружелюбно кивнув им, он достал томик «Элементарных частиц» Уэльбека и принялся за чтение, правда, почти не получая от текста привычного удовольствия. Ася тоже читала — какую-то цветастую, как цыганская шаль, книжку с декольтированной красоткой и мускулистым мачо на обложке. Видимо, цыганский роман её заворожил: хмурится, чуть припухшие губы в волнении приоткрыты, карие с тёмно-зелеными крапинками глаза быстро скользят по строчкам… Смотрите-ка, носик усыпан едва заметными рыжими веснушками! Ася, вздохнув, перевернула страницу, убирая за ухо волнистую прядь рыжеватых волос, по счастью, не собранных сегодня в дурацкий беличий хвост. Пахнуло нежными ароматами чистой кожи и недорогого девичьего парфюма. Олег вздрогнул, снова уставился в своего Уэльбека: «…Если ДНК повсюду одинакова, тому должны быть причины, глубокие причины, связанные с молекулярной структурой пептидов или, может статься, с топологическими условиями самовоспроизводства. Эти глубинные основания он мог бы обнаружить; он помнил, что когда был помоложе, такая перспектива привела бы его в восторг…» А в лице, между прочим, — ничего монголоидного, кроме едва выдающихся скул. Какая она Насырова, тем более, Асия Нуркатовна? Ножки длинные, стройные, талия тоненькая, маленькая аккуратная попка, а грудь… Стоп. Да стоп же…
