Лиля Калаус - Фонд последней надежды
Офисный планктон, спотыкаясь на скользкой снежной тропе, потянулся к щедро замотанному в новогоднюю символику зданию из ярко-розового ракушечника, на ступеньках которого приветственно размахивал мегафоном маленький человечек в собачьей шапке-ушанке.
Олег курил у входа, с любопытством осматривая красоты природы. Солнце вот-вот должно было упасть за сахарные головы горных пиков. Ёлки всех оттенков зелёного — от нежно-салатного до пепельно-изумрудного — купами теснились там и сям. В устье аллеи высилась скульптурная группа: пара оленей, выполненных из толстых белых кабелей и лампочек. В предзакатном бежевом свете бэмби выглядели натуральными скелетонами.
— Идьёте, Олеш-шек Юрьевич-ч?
Олег оглянулся. К нему развинченной походкой топ-модели подбиралась Алия№ 2, координатор программы юридической поддержки. Бирюзовая шубка из мексиканского тушкана расшита стразами, в ушах колышутся две гигантские головы Нефертити, длинные худые ноги обтянуты леопардовыми лосинами. Алия№ 2 приветственно взмахнула крохотной сумочкой, также украшенной стразами, перетопнула каблучищами и послала ему многообещающую улыбку. Блеснули брекеты на обеих челюстях.
Олег торопливо затянулся и нырнул внутрь здания.
Толпа ещё не рассосалась. Сотрудники, азартно крича, выясняли, кому с кем заселяться. Ася стерегла свою и гулькину поклажу у пыльного окошка. Неудобно как получилось в автобусе… Олег решил проявить галантность:
— Помочь с сумками?
— Асенька, давай вещи, мало ли, помогу до номера допереть! — одновременно с ним выкрикнул из очереди Непомнящий.
— Давайте, я вам чемоданчик поднесу, — прощебетал слева Артём в очаровательном комбинезоне цвета небесной синевы. Справа заходил на цель и элегантный менеджер по логистике Жан Снизим Риски в чёрной коже с головы до ног.
— Насырова! — возбужденная Гулька вывинтилась из толпы у стойки, размахивая допотопным стальным ключом на деревянной груше. — Опять с мужиками треплешься?! Наш номер шешнадцатый! Пошли, надо в прокат очередь занять, на санки. Ой, а паспорта! — Гулька снова ввинтилась в толпу.
— Я вам займу, девочки, — приятным тенорком пропел Жан Снизим Риски. — Снизим риски, как говорится. Асенька, по коктейлю?
— Спасибо, ребята, — сказала Ася и улыбнулась. Мужики замерли. Олег почувствовал стеснение в груди.
Так она и пошла к лестнице, хорошенькая до невозможности в обтягивающих джинсиках и короткой школярской куртчонке, независимо волоча за собой сумку с жёлтыми крокодилами. Чёрт знает что!
И тут в холл ввалился багроволицый Тарас Гамаюн-улы. Как краб, он понёсся на полусогнутых к Асе, вцепился в ручки её сумки и, конечно, врезался в перила. Сумка с тихим треском развалилась.
— А-а-а… Э-э-э… Ас-ся… — лепетал Гамаюныч, ползая по дамскому барахлу. — Х-хотел помочь… Э-э-э?
Ася, ахнув, кинулась подбирать свои вещи.
— Ну и попка… — мечтательно высказался Непомнящий. — А буфера? Вы видали? Куда она их на работе прячет, я, прям, не знаю. Да мало ли… Ой, глядите-ка!
Он ловко подхватил с пола далеко откатившийся продолговатый предмет, за ним потянулся беленький лифчик.
— Ух ты! Вот это девчонка! Фаллоимитатор в санаторий не забыла!
Коршунов сильными пальцами выкрутил плойку из жоркиной руки и отдал Асе. Кинув на него благодарный взгляд, она прижала изуродованную сумку к груди и побежала по ступенькам. Олег, сопя от ярости, повернулся к Непомнящему.
— Ой, Юрьич, не кошмарь ты меня! — вскричал тот, отпрыгивая в сторону. — Мало ли, говорю, тёлок вокруг! Вон, Алиюшка идет… Эй, Алиюшка! — Непомнящий замахал руками. — Иди к нам, Коршунов тебя зовет!
Олег матюкнулся про себя и решительно двинулся к стойке.
Глава 9. ЖЖ. Записки записного краеведа. Все еще 23 декабря
«…Этот длинный день никак не хотел кончаться. Соседка моя куда-то ушла. Я погулял немного по городу, принарядившемуся в преддверии Нового года, полюбовался на ледовые домики в Сосновом парке, обвешанные елочной мишурой и канителью, обвитые весело мигающими разноцветными лампочками, послушал звонкий детский смех… Сердце отпустило.
…Волею судеб в конце жизни я оказался в чужой стране. Смешно — ведь, получается, родился и жил я тоже — в чужой… Провидение наградило меня замечательной и нежно любимой супругой Анечкой, Анной Дмитриевной, пятый год пребывающей на небесах вследствие запущенного диабета, под каблучком которой я провёл молодость и зрелость в родном Зорком. Дети, тихие семейные радости, прогулки в парке, редкие выезды на природу в сопровождении немногих друзей, приличная преподавательская работа в архитектурном вузе, предвкушаемая счастливая старость на маленькой дачке, что смотрит двумя окошками в зелёное ущелье — это и была моя жизнь.
Правда, моё хобби… Анечка, царство ей небесное, весьма его не одобряла. Да и то сказать, львиная доля моей зарплаты, немаленькой по советским временам, уходила на приобретение книг. Эти очереди за талонами на макулатуру… Эти подпольные книжные рынки… Полиэтиленовые скатерти-самобранки на снегу, у двух железных ланей в глубине Соснового парка, на которых раскинулась вся дефицитная русская и зарубежная классика, приправленная перчиком зарубежного детектива, лавровым листом сайнс-фикшен, присыпанная сахарной пудрой детских сказок и приключений… Я нечасто бывал на книжном рынке, у меня были свои каналы. Пара известных в городе книжных барыг, десяток прирученных „Птичьим молоком“ продавщиц из книжных магазинов… Анечка, бывало, плакала: детей хоть пожалей, на машину никак скопить не можем, дачу не достроили, стыдно от соседей: всю квартиру этой дрянью забил! И правда — в нашей скромной „центровской“ двухкомнатной (Анечке дали на работе) книги были везде. На лоджии, на антресолях, на холодильнике, в югославской стенке (Анечка год в мебельной очереди отмечалась), даже в туалете, извините меня, собственноручно прибил шесть полок под военную историю… Отличные были книжки. Да… Не в пример нынешним — хоть и с яркими обложками, да серой мутью под ними. Ого, кажется, начинаю брюзжать?!
Признаться, я всегда числил себя по разряду хомо легенс. И детки мои выросли умненькие, начитанные, что, к удивлению Анечки, не помешало Ване и Тане сделать замечательные карьеры. Оба в срок и удачно создали семьи, родили нам общим счётом троих внуков… Необременительная работа, дача, домашняя наливочка по вечерам, „Одиссея капитана Блада“, гулянья с внуками… Ах… Всё это закончилось в одночасье…
Первый удар я получил в 1997-м, когда моя должность срочно понадобилась ректору — как поговаривали злые языки в нашем институте, для обустройства племянника. Меня срочно проводили на пенсию. В пятьдесят семь лет найти работу непросто, и я безропотно взвалил на себя все заботы по домашнему хозяйству. К тому времени Танюша с мужем уже эмигрировали в Канаду, увезли с собой старшего внука Пашеньку.
