Джон и Дэйв и Храм Кс'аль'наа''тхутхутху (ЛП) - Вонг Дэвид

Фальконер не ответил. Машины с сиренами подъехали к зданию.

Джон выпустил очередную струю дыма и сказал:

– Ладно, вот что мы скажем копам…

3

Два часа спустя я стоял за прилавком видеопроката, пытаясь отковырять ногтями от DVD-диска противокражную магнитную этикетку. У меня распухла губа, на плече была повязка, под глазом – лейкопластырь, и каждый вдох отдавался болью в рёбрах. От меня воняло индюками.

Я бы отпросился, но я уже истратил все больничные в году и до января не мог брать отгулы. Я часто беру больничные: в основном это самопровозглашённые дни психического здоровья. То есть дни, когда я просыпаюсь в таком настроении, что готов наброситься на любого, кто спросит, когда нужно возвращать диски с двухдневным прокатом – в среду или четверг.

Я работал в «Уолли Види-О!» уже пять лет, из них два в качестве менеджера. Я пришёл к ним сразу после того, как меня вышвырнули из колледжа. Помню, кто-то рассказывал, что Квентина Тарантино открыли, когда тот работал в видеомагазине, и, кажется, я устроился сюда именно с такой мыслью: написать киносценарий. Я придумал историю про копа из будущего с огнемётом вместо руки. Тогда, в девятнадцать лет, это казалось рабочей идеей. У взросления без родителей есть минимум одна серьёзная проблема: если ты встаёшь на путь идиотизма, никто тебе об этом не скажет.

Мои опекуны – не стану называть их имён – сделали всё, что могли. Хорошие, очень религиозные люди. Они обращались со мной так, будто я был каким-нибудь усыновлённым африканским мальчиком. Они знали мою историю, знали, что я рос без отца. Когда в школе я попал в переплёт, и меня вышвырнули из-за того пацана, который в итоге умер, они всеми силами старались меня поддержать. Пока шло разбирательство, они всегда были на моей стороне, но спустя какое-то время они переехали во Флориду и намекнули, что, возможно, будет лучше, если я останусь.

Моя родная мать живёт в Аризоне; кажется, она находится вместе с десятком других людей в учреждении, которое можно назвать «приютом». Что-то вроде общины, точно не знаю. Два года назад она прислала мне письмо – тридцать страниц мелким почерком на разлинованных тетрадных листах. Но я не смог прочитать больше одного абзаца.

Я отковырял противокражную наклейку от DVD-диска, положил его обратно в коробку и взял из стопки следующий диск. Достал из коробки, принялся отдирать наклейку. Я глянул по сторонам: в магазине был только один покупатель. Чувак в ковбойской шляпе. Джинсы на нём выглядели так, будто их нарисовали прямо на ногах.

По телевизору в дальнем конце магазина показывали новости – я выключил звук и включил субтитры. Примерно каждые двадцать минут сообщали о «смерти» «подозреваемого», устроившего «больничную стрельбу». Мне трудно судить по разрозненным эпизодам, которые я выхватывал в перерывах между клиентами, но было похоже, что история, рассказанная Фальконером, не слишком отличалась от той, которую предложил Джон. У Фрэнки, по всей видимости, был сообщник – тот рабочий со стройки. Этот рабочий отпилил Фрэнки голову, после чего зачем-то принёс её ко мне домой. Мы вступили в борьбу, которая вылилась в погоню к птицефабрике, где сообщник был застрелен агентом из «федеральной оперативной группы». Тогда я не обратил внимания, что Фальконер так и не сказал, на кого он работает. Не сказали этого и в новостях. Хммм.

Фальконер опустил только один пункт из истории Джона: тот, где индейки съели тело Фрэнки. По новостям передали, что тело до сих пор не нашли, и что группа из нескольких человек в течение нескольких дней будет вести поиски, однако полицейскую облаву прекратили. Все могли вернуться к привычной жизни, поскольку отрезанная голова Фрэнки явно говорила, что он больше не представляет опасности. У меня мыслях возникла сцена, как разбухший труп Фрэнки лопается и извергает тучи маленьких ротовых жучков, и я подумал, что, пожалуй, не разделяю их оптимизма.

Ковбой принёс к прилавку два диска: Основной инстинкт 2 и Космическую одиссею 2001 года. Как он вообще ходит в этих джинсах? Они такие обтягивающие, что я отчетливо вижу форму его члена. Интересно, они вздуваются, когда он пердит?

Я взглянул на экран телевизора: показывали репортёра на фоне индюшиной фермы; там же эвакуатор вывозил мой «Бронко» с помятым передом и потрескавшимся лобовым стеклом. Тем не менее, я смог доехать на нём до дома – надо отдать должное работникам «Форда».

Ковбой протянул мне карточку клиента, и я отсканировал номер. В его учётной записи значилось следующее:

Работникам «Уолли» не раз рассылали инструкции, предостерегающие от ненадлежащего использования графы «Комментарии» в базе клиентов. Благодарить за это нужно Джона. Он устроился сюда несколько лет назад, после того как я уговорил менеджера принять его. Его уволили через пару месяцев, но случилось это уже после того, как он успел заполнить «Комментарии» к каждому клиенту, которого обслуживал.

Я выдал ковбою сдачу, стараясь по возможности глянуть новости через его плечо. Сейчас там вели эфир из больницы, и камера показывала крупным планом пулевые отверстия в стенах и пустые гильзы на полу.

Ковбой обернулся, проследил за моим взглядом и увидел телеэкран.

– Какая жуткая хрень, а?

– Ага.

– Это близится конец света, вот что я тебе скажу.

– Да, наверное. Хорошего дня.

Ковбой вышел. Он засунул бумажник в задний карман, и я представил, как из-за давления натянутой ткани тот выскальзывает обратно.

Джон недавно устроился в организацию, которая хранила государственные документы. По всей видимости, бо́льшая часть ведомств уже перешла на электронный документооборот – когда всё хранится в компьютерах, – и им требовалось за пару лет уничтожить все бумаги, так как бюджет не предусматривал средств на содержание архива. Джон получил работу в команде по уничтожению документов. Казалось, лучше работы для него просто не найти: как можно облажаться с уничтожением бумаг? Джон рассказывал, как они собирают их в кучу и сжигают из огнемёта, но я подозреваю, что они просто суют их в большой шредер.