Татьяна Стафеева - Привнесённая память
-Я согласна, Зила, делай из меня, кого считаешь нужным! Нельзя отказывать имениннице! – задорно проговорила Рыжова.
-Вау! – завопили гости.
-Здорово! Я же говорила, она не совсем потерянный для общества человек! Алка, Светка, за дело!
Девчонки удалились в комнату Зилаиды. На кровать, застеленную грубой рогожкой с лохматыми заплатками, полетели самые фантастические тряпки. Нику заставляли мерить то одно, то другое. Наконец все дружно сошлись на юбке в складочку, сидевшей на бедрах и больше напоминавшей широкий пояс и модерновом льняном топе, оставлявшем открытым пупок. Сверху напялили белый длиннющий пиджак, больше похожий на плащ.
-О, повернись!
-Колготки у нее не отстойные, пойдут!
-Вполне! А весла!
-Суперские! Мне б такие!
Под веслами подразумевались ноги. Откуда-то вытащили деревянные ожерелье и браслеты. Навесили на шею, кисти и щиколотки.
-Блеск!
-Кантри и модерн в одном флаконе!
-Ничка, не попробуешь стать моделью, голову оторву!
Девчонки сыпали фразами, крутили и вертели ее, словно турникет на проходной, аж голова закружилась.
Потом принялись за прическу. Распустили "конский хвостик", начали пшикать из разноцветных баллончиков. Скоро вокруг головы возник нимб из всклокоченных прядок, торчавших из гладкой объемной "шапочки".
-Цветной гель – отпад!
-Волшебно!
-Везет же, мои лохмы ни за какие коврижки так не встанут!
-Суперская башка!
-Не то слово, охренеть, не встать!
-Алка, кончай кругами вокруг нее рымзать! Лучше займись глазками! – прикрикнула Зилка.
-Раскрасим, не боись!
Выдав очередную порцию восклицаний, одноклассницы принялись за макияж. Скоро Ника во всей красе появилась в гостиной.
-Вау! – среагировало общество.
-Вот так делают классных девчонок из серых мышек! Слава нашим талантам! – завопила Зилка, - Можешь носить мои шмотки до завтра, грех надевать сегодня свое скучное платье! Гэб, тащи фотик, надо запечатлеть историческое событие!
После фотосессии с Никой все принялись позировать в самых разнообразных позах.
-Классическая пирамида! – провозгласила Тюлькина. – Делай раз! Делай два! Делай три! Давайте, мальчики! Кто сверху?
В середине комнаты выросла невообразимая фигура из человеческих тел, распластанных друг над другом.
-Нет желающих? Дрейфите? Тогда я сама тряхну стариной! Держите, пацаны, держите, родненькие!
Именинница принялась карабкаться на третий ярус пирамиды и, оказавшись под потолком, торжествующе завизжала.
-Так они весь дом разнесут! – проворчал Герберт.
-Долой произвол взрослых! Долой учебный год! Да здравствует свобода и независимость! – орала Зилаида. – Привет с потолочной балки! Ура!
-Ура! – вторили остальные.
-Грохнется ведь, чумовая! – юноша взобрался на колени первого яруса, подхватил сестренку за талию, потерявшая равновесие пирамида рассыпалась, а ее участники со смехом раскатились по полу.
-Смерть тому, кто нам кайф обломал! – не унималась Тюлькина. – Ну, Гэби, труба тебе!
Парень схватил Нику за руку:
-Бежим!
Они ринулись, сломя голову в коридор, выскочили на площадку, захлопнув за собой дверь. С той стороны послышалось щелканье замка и несколько молодых тел навалились на неожиданную преграду.
-Держись, Ника! – проговорил Герберт, упираясь в пол и стены ногами и руками.
-Долой насилие! Да здравствует равноправие! Да здравствует личность! – провозгласила девушка, еле держа оборону, ей было весело и немного страшно.
-Ах, вы так! - послышалось в ответ.
Наконец дверь не выдержала, и на лестничной клетке образовалась куча мала. Герберт, отбиваясь от наседавших ребят, выдернул из свары Нику и потащил ее вниз.
-Фу, слава Богу! – выдохнул парень.
-Чем все это кончится? – прошептала Рыжова.
-Ничем, покуролесят и успокоятся, а вечерок завершится страшилками при свечах, - успокоил ее Герберт. – Зилка любит всякие страсти-мордасти. Сейчас начнет травить байки про вурдалаков и восставших мертвецов.
-Наверное, интересно послушать, - заметила Ника.
-Хочешь, вернемся?
-Пожалуй, нет, мне домой пора.
-Можно тебя проводить? Пройдемся немного, погода хорошая, - его глаза потемнели при свете фонаря.
Ника где-то вычитала, будто носители зеленых и серых радужных оболочек – потомки инопланетян, некогда обосновавшихся на Земле. А те, у кого очи голубые или карие – уроженцы нашего "шарика". У нее, Ники, они цвета осеннего неба. Значит, она коренная жительница, а предки сероглазого Герберта не иначе, как прилетели с какой-нибудь альфа Центавра.
-Ну, так как, пошли? – спросил парень, и Ника поняла, что все еще не ответила на его вопрос.
-Пошли, - вздохнула она, не понимая, отчего ей грустно.
То ли оттого, что вечер закончился так быстро, то ли из-за вероятной принадлежности Герберта к внеземной расе.
-Эй, уходите? – раздался голос с балкона.
В темноте алел огонек зажженной сигареты.
-Мне пора. Зила, спасибо, все было очень здорово! – поблагодарила Ника, задрав голову.
-Ну, пока, отличница! Не забывай одну простую вещь – хочешь изменить мир, начни с себя! – откликнулась одноклассница, аки глас с небес.
-Опять цыбаришь, малявка? – строго спросил Герберт. – Старший брат не курит, а она, салабонка, дымит!
-Отвянь, сегодня мой день. И вообще, я курю, только когда пива перепью!
Хлопнула балконная дверь.
Прохлада майского вечера и тишина, нарушаемая звуком шагов. Их дома почти рядом, стоит пройти через сквер и пересечь арку, миновать двор, утонувший в зарослях сирени - и попадешь прямиком в подъезд Рыжовых.
-Как быстро! – произнес парень с сожалением.
-Я пойду? – полувопросительно произнесла Ника.
-Подожди, давай постоим немного. Расскажи о себе!
-Пока ничего значительного в моей жизни не происходило. Лучше ты!
-Думаешь, мне проще? Ладно, попробую. Учусь на заочном отделении юрфака, работаю в автосервисе, не пью, не курю, но не потому, что зануда, как считает сестрица. Просто неинтересно, искусственное развлечение. Мы ведь и сами по себе чего-то стоим!
Поймав восхищенный взгляд девушки, он признался:
-Если честно, то в седьмом классе я здорово перебрал, чуть тапки не отбросил. С тех пор - ни грамма. Ты разочарована?
-Нет! – с излишней горячностью воскликнула Ника. – Не принимай меня за маменькину дочку! Просто я варюсь сама в себе. Есть подруги, Лера и Лика, мы как сестры, с детства вместе, но по-настоящему они меня не понимают, папа прав.
