Ли Майерс - BRONZA
Свет горел только в гостиной. Виктор поднялся в мансарду, стараясь не шуметь, приоткрыл дверь в комнату. Инна с дочкой спали на широкой софе, напротив окна. Послышалось тихое угрожающее ворчание.
– Знаю, знаю… ты ночи страж… – шутливо заметил он псу. Но все-таки сделал шаг назад, так, на всякий случай. Спускаясь вниз, качал головой. Не хотелось бы встретиться с этим зверем на узкой дорожке. Злобный высверк в собачьих глазах, фосфором мелькнувший в темноте, оставил неприятное ощущение.
Заглянул в гостиную. У догорающего камина в кресле сидел профессор Лабушев. Набросив на плечи плед, нахохлившись, он неотрывно смотрел в огонь. В руке потухшая трубка.
– Дед, ты в порядке? – спросил Виктор, вдруг ощутив непонятную тревогу. Тот показался ему похожим на старого-престарого пса, уже собравшегося уйти из дома, чтобы где-нибудь умереть.
Он не был наивным мальчиком и понимал, что рано или поздно человек, который значил для него так много, уйдет из его жизни. Но только не сейчас! Сейчас, когда он был счастлив, он не мог, не был готов принять его смерть.
– Спасибо, Витюша! Я в порядке! – откликнулся на заботу внука Константин Павлович. – Иди, ложись спать, небось, родители уже легли… – он выбил трубку, достал кисет с табаком, глянул на Виктора. – Иди, а я еще немного посижу у камелька, по-своему, по-стариковски. Думы меня одолевают…
Живой блеск и хитрая лукавинка в глазах деда успокоили тревогу Виктора, он оставил его в гостиной одного. Константин Павлович раскурил трубку, поворошил угли в камине, подбросил несколько березовых чурок. Разгораясь, огонь осветил умное, изрезанное морщинами лицо пожилого человека, ушедшего в свои мысли.За окном шелестел мелкий, зарядивший надолго дождик. С веранды он увидел подъехавшую машину. Услышал радостный возглас мальчика лет десяти.
– Ой, дедуль, смотри! Приехал Ма! Я побегу!
Мальчик сорвал с вешалки оранжевый дождевик и затопал по ступенькам вниз навстречу высокому, статному мужчине, только что вышедшему из машины.
Молодая женщина рядом с Константином Павловичем, слабо охнув, опустилась на стул. Словно в замедленной съемке, он тоже видел поскользнувшегося на мокрой траве мальчика, падающего вперед на торчащий из земли камень. Мужчина успел подхватить его на руки за мгновение до того, как острый край камня, убивая, вонзился бы ребенку в глазницу. Выпрямившись во весь свой рост, он подбросил не успевшего толком испугаться мальчика высоко в воздух, поймал, затормошил, заставил весело рассмеяться.
Константин Павлович смотрел, как тот поднимается на крыльцо, бережно прижимая к себе горячо шепчущего ему что-то на ухо мальчика. Взгляды мужчин встретились. В них было молчаливое соглашение. Врач, военный хирург – он знал все о строении человеческого тела. О суставах, мышцах, связках, моторике, силе и динамике движений. Знал, что обычный человек, даже с отличной реакцией, даже самый быстрый и натренированный, не успел бы спасти ребенка. Слишком далеко он находился. А этот – спас. И больше не мучили смутные догадки. Очевидное не требовало доказательств. Красивый мужчина с волосами цвета серебра, появившись пять лет назад, – он вошел в жизнь их семьи и остался. Не спрашивая разрешения. Разделив с отцом ребенка отцовские обязанности на двоих. Сомнений, зачем он здесь, тоже больше не осталось.
Мужчина поставил мальчика на пол, и тот бросился к матери, продолжавшей сидеть на стуле. С ее лица медленно сходила мертвенная бледность.
– Мама! – задергал ее мальчик. – Смотри, что мне подарил Ма!
Женщина неуверенно кивнула. Держа на руках щенка, на веранду поднялся молодой азиат. Личный шофер и телохранитель. Приятно улыбнувшись, передал свой живой «груз» мальчику.
– Я назову его в честь Малыша – Персевалем! – радостно и возбужденно воскликнул тот, пытаясь удержать на руках довольно тяжелого щенка.
Крупный, толстый, с пушистым серым мехом, своими острыми ушками и недобрым взглядом желтых глаз щенок напоминал волчонка. Высвободившись из детских рук, тут же сделал на полу лужицу. Мальчик заливисто рассмеялся, взрослые улыбнулись.
– Ой! Я забыл! Покажу папе! Дед и бабуля тоже не видели! – перехватив поперек туловища сразу же недовольно закряхтевшего щенка, мальчик потащил его в дом, прижимая к своему животу.
В ярко освещенной гостиной за большим столом, застеленным цветастой с цыганской бахромой скатертью пили чай трое. Остальные присоединились к ним.
Женщина с налетом седины в темно-каштановых волосах сказала, что раз все в сборе, пора ужинать.
После ужина Константин Павлович вышел на веранду. Огляделся. Заметил чиркающий красным огонек сигареты – тот, кого он искал, курил у самой воды. Невдалеке разглядел молодого человека, со скучающим видом подпиравшего плечом ствол березы. «А вот и барский холуй…» – иронично хмыкнув, он стал спускаться к ним, к озеру. Встал рядом. С лица молодого человека тут же исчезло выражение скуки. «Хорошо иметь такого недремлющего стража…» – с невольным уважением подумал Константин Павлович.
– Не помешаю? – кашлянул негромко.
Мужчина повернул голову, в его взгляде было молчаливое позволение. Константин Павлович достаточно пожил на белом свете, и смерть уже не пугала, поэтому решил, что может позволить себе не бояться – даже Его.
– Простите, не уверен, как правильно к вам обращаться… – начал он, – Князь Тьмы… Повелитель Ночи или…
– Довольно! – оборвал его мужчина. – Вижу, ты догадался, кто я такой… Тогда что тебе в имени моем? – небрежно пожал плечами, посмотрел с некоторым интересом. Улыбнулся ласково.
И от ласковости этой в душе все заледенело, заставив в полной мере ощутить неслыханную дерзость собственного поступка.
– Вы заберете мальчика, не так ли? – обратился к нему Константин Павлович. И вдруг закашлялся. – А что же будет со всеми нами?
Вопрос был риторическим. Но тот, к кому он обратился, все же удостоил его ответом.
– Вы умрете, – сказал он.
Услышав ответ хозяина, молодой азиат мазнул по лицу Константина Павловича недолгим взглядом по-волчьи раскосых глаз. Нехорошо усмехнулся. Да, вопрос был чисто риторическим. Несколько минут Константин Павлович молчал, изучая красивый, четко прорисованный даже в сгущающихся сумерках, профиль своего собеседника.
– Хорошо, но рано или поздно мальчик спросит, что случилось, пусть не с отцом, с матерью? Дети больше не верят, что их находят в капусте… – Константин Павлович посмотрел вдаль, на спокойную гладь воды. – Бросила ли она его или умерла – любая из версий оставит в детском сердце незаживающую рану… – продолжил он, – и будет ли мальчик сожалеть или ненавидеть… он уже никогда не будет счастливым, таким, как сейчас…
